Глава 4. К фронтовому другу
«22 июня 1945 года - ровно через четыре года со дня нападения фашистской Германии на Советский Союз - в Москве открылась сессия Верховного Совета СССР, которая приняла закон «О демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии». Свыше 3 млн. воинов возвращались к мирному труду. Это было крупнейшее мероприятие в переходе страны к мирному строительству».
(из газеты «Известия»)
Ближе к вечеру, освобожденный от тента и стоек «студебеккер» был загнан в глубину штольни, а беглецы сидели у небольшого костра в схроне, ужинали и обсуждали дальнейший план действий.
Исходя из него, Зореню надлежало пробраться в село, где жил его приятель, находившееся в пяти километрах к югу.
Со слов бывшего беспризорника, тот работал машинистом в депо Чугуева и гонял грузовые составы по всему Союзу.
Машиниста следовало уговорить помочь беглецам вырваться за пределы Харьковщины в Россию, а там, как говорят «ищи ветра в поле».
- Митяй мне, что брат, - уверенно заявил Зорень. - К тому же фронтовик - свой в доску. А поэтому, не сомневайтесь, сделает все, что сможет.
- Да мы и не сомневаемся, - свернув цигарку из последней махры, прикурил ее от уголька Олег, сделав пару глубоких затяжек.
Сразу после ужина, бросив в мешок два кирпича хлеба и три банки тушенки, Зорень сунул в карман заряженный наган и в сопровождении друзей вышел из схрона.
- Ну, ни пуха, ни пера, - напутствовал его Дим.
- К черту.
Вскоре споро шагающая фигура в шапке и ватнике, появилась на противоположном, с редкими елями склоне, четко нарисовалась на его гребне и исчезла.
На ночь Дим организовал снаружи дежурство и заступил на него первым. Чем черт не шутит.
Край неба быстро темнел, в холодном небе зажглись первые звезды, где-то в лесу тоскливо ухал сыч, но на душе было спокойно.
Утром моряки спустились к озеру, где ополоснули лица, а потом, набрав в шоферское ведро воды, снова разожгли костер, соорудили над ним таган и стали варить макароны.
- Сделаем их по-флотски, - взрезав Димовой финкой крышку «второго фронта», облизнулся Васька. - Эх, еще бы по грамульке шила*.
- Может тебе и бабу под бок? - чуть улыбнулся Дим.
- А чего? Можно и бабу, - сделал мечтательное лицо Васька.
Когда подложив хвороста в огонь, он опустил в ведро щепоть соли, наблюдавший за местностью Олег, негромко свистнул.
- Идут двое, - обернулся он назад, когда Дим с Васькой поспешили наружу.
Со склона в том же месте где ушел их товарищ, спускалась пара.
Шедший впереди время от времени останавливался и поджидал второго, который шел медленней.
- Семен, - уверенно сказал дальнозоркий Олег. - А позади не иначе его кореш.
Так и оказалось.
Спустя минут пятнадцать на площадку где стояли все трое, выбрался сначала Зорень, с туго набитой противогазной сумкой на боку, а за ним худощавый человек в кепке и защитного цвета солдатском бушлате. Он хромал на одну ногу.
- Ну, вот и мы, - смахнул со лба пот Зорень. - Знакомьтесь, мой друг Дмитрий.
- Выходит тезка, - протянул машинисту первым руку старшина, после него то же проделали остальные.
- На фронте подбили? - кивнул на Митькину ногу Олег.
- Ага, весной под Кенигсбергом, - ответил тот. - Я был сапером.
- Ну что, айда в пещеру? - сделал радужный жест Васька. - У нас там как раз завтрак поспевает.
- Завтрак, это хорошо, - оживился Зорень. - Мы с Митькой здорово проголодались.
Когда на расстеленном на полу брезенте появились ведро с коронным флотским блюдом, а к нему нарезанный крупными ломтями хлеб, сахар и масло, бортстрелок высыпал туда же из сумки десяток оглушительно пахнущих золотых антоновок, а Дмитрий извлек из кармана солдатскую фляжку, в которой тихо булькнуло.
- Первач, - угнездил в центре. - За ваши гостинцы.
- Ну, я как чувствовал, - алчно раздул ноздри Васька, после чего взял ее, отвинтил колпачок и передал Диму.
- Со знакомством, - вздел флягу в руке тот в сторону Мити и забулькал горлом.
- Хороша, - выдув воздух, передал посудину Олегу.
Когда она завершила круг, стали черпать ложками из цыбарки*.
- Ну, прям как у нас на эсминце в старые добрые времена, подставляя под ложку кусок хлеба, смачно втянул в себя сочную макаронину Олег. - Могешь, Вася.
- А то, - утер масляные губы тот. - Все пропьем, но флот не опозорим!
По этому поводу фляга сделала еще круг, потом все серьезно навалились на ведро, которое вскоре опустело.
Далее Олег быстро смотался на озеро за водой (вскипятить чай), а когда отмытое песком ведро снова повесили на таган, Митя вынул из галифе кисет и все, кроме Дима, свернули цигарки.
- Значит так, - пустил дым из широких ноздрей машинист. - Степан рассказал мне, что к чему, и вам надо отсюда выбираться. На этот счет у меня имеется мысля, слушайте.
Сейчас у нас в депо формируется грузовой состав, который через неделю отправится в Ташкент. Его поведу я, с поездной бригадой.
А неподалеку от Чугуева, Зорень знает где, есть перегон, на котором я смогу притормозить состав, вы заберетесь в вагон, а потом дело техники.
- Это от нас километров семь, - добавил Зорень. - А вагон будет помечен.
- Ясно, - переглянулись беглецы. - Какой маршрут движения?
- От Чугуева на Пензу, потом Куйбышев, с Актюбинском и Ташкент. Время в дороге пять суток.
- Ташкент город хлебный, - сказал Васька. - Подходяще.
- Это если нас не заметут в пути, - швырнул Олег в костер докуренную цигарку.
- Насчет «заметут», вряд ли, - прищурился машинист. - Поездная охрана сядет только в Пензе. А до этого, ночью на полустанке, вагон я опломбирую. Туда никто не сунется.
- И как он будет помечен? - снова поинтересовался Олег. - Это важно.
- Намалюю мелом на двери крест, вроде санитарного.
- Ну, так что, братва, едем без пересадки в Ташкент? - обвел всех взглядом Зорень -Какие будут мнения?
- Лучше и не придумать, - устроился поудобнее Олег. - В Средней Азии нас искать, что иголку в сене.
- Сделаем там новые документы, начнем другую жизнь и все такое, - мечтательно протянул Васька.
Только старшина сидел молча и смотрел на огонь. Для себя он определил иначе.
- Ну, а как ты, Дим Димыч? - тронул его за плечо Зорень. - Чего задумался?
- Я ребята, пас, - поднял тот голову. - У меня под Днепропетровском фронтовой друг, буду пробираться к нему, а там видно будет.
- Жаль, - погрустнели остальные. - Но может все - таки поедешь с нами? Вместе было бы сподручней.
- Нет, я для себя все решил, - ответил Дим. - А у вас все будет хорошо. Уверен.
- Твои бы слова, да богу в уши, - вздохнул Олег. - Васек, давай заварку, вода выкипает.
В бурлящий кипяток опустили волокнистую плитку, а когда он приобрел дегтярный цвет и дал запах, емкость сняли, поставив в центр, после чего стали пить чай, хрустя сахаром и душистой антоновкой.
- Значит так, тезка, - прихлебывая из банки, сказал Дим. - Часть продуктов, что у нас есть там, - кивнул на ответвление схрона, - мы прихватим с собой в дорогу. А та, что останется - твоя. Время голодное. И еще (взглянул на моряков). У меня тут, - поочередно указал пальцем на голенища, - зашито пять тысяч. Ребята передали, в Венгрии. Половина из них ваша.
- Нет, - категорично покачал Зорень головой. - Ты остаешься сам, кругом разруха, деньги пригодятся. А мы, если все пройдет нормально, по приезду загоним часть того, что возьмем. Ведь так же, ребята?
- Не вопрос,- поддержали его Олег с Васькой. - Так что бабки оставь себе, не парься.
- Ну, как знаете, - пожал плечами старшина. - Вам виднее.
После чая друзья снова перекурили, а потом провели Дмитрия до опушки леса за склоном и долго смотрели вслед удаляющейся фигуре.
- Да, Сема, друг у тебя подходящий,- нарушил молчание Олег. - Своих в беде не бросает.
- Так нас учил Антон Семенович, - последовал ответ. В коммуне.
Потянулись дни ожидания.
Моряки приготовили для каждого мешки с лямками, загрузив их насушенными у костра сухарями, банками с тушенкой, чаем и сахаром. А потом устроили что-то вроде бани и постирушки. Воду нагрели в ведре и найденной на берегу озера пустой железной бочке, а вместо мыла, по совету Зореня использовали древесную золу, которая подошла как нельзя лучше.
- Хорошо быть чистым,- натягивая поутру высохшую тельняшку, довольно изрек Васька.
- Не то слово, навернув на ноги свежие портянки, - заявил Олег и притопнул сапогами. - Морской порядок!
Затем, поплевывая на галечник*, Дим наточил до бритвенной остроты финку, а Васька с Олегом вычистили и смазали револьверы.
- Может возьмешь наган? - пощелкал барабаном Олег, вставив в него патроны - Нам одного хватит.
- Не надо, - прищурил глаза Дим и сделал неуловимое движение рукою.
- Дзинь… - задрожало тонкое лезвие в старой дубовой стойке при входе.
- Ловко, - уважительно протянули друзья. - Бац. И в точку.
- Дурное дело не хитрое, - подойдя к стойке, выдернул финку Дим. - Я таким макаром, в поиске трех фрицев уконтропупил.
На пятый день, ближе к полудню, наконец прихромал Дмитрий.
День выдался погожий (октябрь радовал погодой), и компания грелась на солнышке у схрона.
- Все путем, - тряхнул он каждому руку, после чего уселся рядом на валун и, попросив воды, жадно напился.
- Завтра, в шесть вечера, всем быть на месте, - утер рукавом губы.
- Наконец-то, - посветлели лицами моряки. - Ждать и догонять, последнее дело.
- А это тебе, держи, - извлек машинист из кармана брезентового плаща «вальтер»* и передал Диму.
- Спасибо, - взвесил тот на руке пистолет. - Отличная машина.
- Владей, - щербато улыбнулся гость. - На вот тебе еще запасную обойму.
Кстати, Сема - обратился он к Зореню. - Точное место на перегоне - пикет «125»*, неподалеку от него разбитый немецкий ДОТ, там можно укрыться. Воду с собой не тащите. В нем будет полная канистра и чуток самосада. Вам на дорогу.
- Дякую, Мить, - повлажнел глазами тот. - Чтобы мы без тебя делали?
- Э-э, брось, - поморщился машинист. - Ты ж из-за меня попал в эту историю. Ну, ладно, я пойду, - встал с камня.
Когда Зорень проводив друга вернулся назад, у схрона царило радужное настроение.
Дим, насвистывая «В парке Чаир»*, протирал масляной ветошью лежавший перед ним на ящике разобранный пистолет, а Олег с Васькой проверяли, все ли взяли в дорогу.
К месту стали выдвигаться, после полудня. Перед этим тщательно скрыли все следы своего пребывания.
- Ну вот,- вроде тут никого и не было, - оглядев напоследок место, давшее им приют, констатировал Дим, после чего навьюченная мешками четверка стала спускаться к озеру.
Обойдя его слева, поднялись на склон, где лес редел и сопрягался с извилистой, поросшей старыми дубами балкой.
Зорень вел группу уверенно, по только ему известным приметам.
К месту пришли за два часа до назначенного времени.
Понаблюдав из посадки за открывшимся ландшафтом, представлявшим собой участок голой степи, прорезанной железной дорогой, моряки довольно быстро углядели чуть левее, метрах в тридцати от насыпи, серый надолб ДОТа, а на ней столбик пикета.
- Теперь бегом, - убедившись в отсутствии людей на местности, махнул рукой Дим, после чего вся группа рванула к укреплению.
Вскоре посадка оказалась позади, и моряки по одному спрыгнули в прилегавший к ДОТу оползший от дождей орудийный дворик.
- Точно, сто двадцать пятый, - вглядевшись в табличку видневшегося впереди пикета, довольно просопел Васька.
Затем, перешагнув порог с перекошенной железной дверью, вошли в полумрак и осмотрелись.
Амбразура ДОТа была разворочена прямым попаданием снаряда, весь пол усеян кусками бетона, а в углу валялся истлевший труп в каске с «рунами»*, скалясь белыми зубами.
- Отвоевался падаль, - харкнул в его сторону Олег, и все прошли в смежный отсек, прилегающий к боевому. Его бетонное перекрытие было частично разрушено, и сверху лился вечерний свет, бросая по сторонам замысловатые тени.
- А вот и канистра, - направился в дальний угол Зорень.
Защитного цвета емкость стояла на нижнем настиле деревянных нар у стены, а рядом лежал бумажный сверток.
- Табачок, - взял его в руки и понюхал бортсрелок. - Ну что, ребята, перекурим?
Чуть позже, прихватив канистру и освободившись от мешков, друзья сидели в орудийном дворике, дымя цигарками. Край неба на западе темнел, холодало.
- Да, скоро зима, - поднял воротник бушлата Олег. - Интересно, какая она в Ташкенте?
- Теплая, - пряча в кулак огонек, улыбнулся Зорень.- Мне пацаны в колонии рассказывали.
- А ты Димыч как будешь добираться до своего друга? - грызя сухарь, поинтересовался Васька. - До Днепропетровска километров двести. Не меньше.
- Пехом и на перекладных, Васек, мне Семен рассказал маршрут движения.
- Смотри не попадись. Церберам.
- Это вряд ли, - тряхнул чубом Дим. - Еще не вечер.
Когда из синей дали возник едва слышный перестук колес, а вслед за ним призывной гудок, все, кроме Дима, быстро экипировались.
- Ну, бывай, брат, - первым заключил его в объятия Зорень. - Даст Бог, увидимся.
- Бывай, - дернул кадыком Дим. И перешел к Олегу.
- Я вас провожу, - сказал, когда прощание завершилось, взяв в руку булькнувшую канистру.
Как и было договорено, на перегоне состав сбросил скорость, и вагоны стали реже постукивать на стыках.
На одном, ближе к хвосту, тускло мигнул фонарь, и беглецы метнулись к насыпи.
- Давай, откатывай, - пробубнил Дим, сбросив тяжелый крюк, и дверь поехала в сторону. - Залазь! - брякнул канистру на настил, после чего Зорень с Олегом скользнули внутрь, а Ваську он подсадил как пушинку.
Потом, задыхаясь, накатил вместе с ними дверь по ходу, сбросил сверху лязгнувший крюк и сбежал с насыпи.
- Так-так, так-так, так-так,- прощально отзвенели колеса.
Вернувшись к ДЗОТу, где он решил дождаться глубокой ночи, Дим расположился во вспомогательном отсеке.
Сорвав с верхних нар пару досок, он сломал их о колено, настрогал финкой щепок и соорудил небольшой бездымный костерок. По бокам установил на ребра пару кирпичей, разбросанных по помещению.
Затем, вынув из мешка флягу с водой и пустую жестянку, набулькал в нее воды, установил над огнем и подварил себе крепкого «чифиря», как порой делали на фронте.
Тот подбодрил Дима, и он предался размышлениям.
Для начала проработал в голове маршрут и режим движения. Выходить предстояло с рассветом и следовать в направлении Змиев- Красноград - Синельниково. Там, под Синельниково, в селе Михайловка должен жить Петька Морозов, у которого можно будет ненадолго остановиться. А что будет дальше, время покажет. За четыре года войны Дим отвык загадывать наперед. Прожил день - не убили. Ну и ладно.
Жаль было матери.
О том, что произошло, он ей не писал. Не хотел расстраивать.
Между тем, Мария Михайловна, все знала.
Следователь, ведший его дело, свое слово сдержал. Навестил Вонлярскую в Москве, передал вещи Дима и рассказал, что случилось.
Мать сделала невозможное. Она добилась встречи с Буденным и Ворошиловым.
Те приняли участие в судьбе сына, и спустя некоторое время Мария Михайловна приехала в Харьков с документами о пересмотре дела.
- Поздно, - сказал, ознакомившись с ними, надзирающий за тюрьмами прокурор. - Ваш сын в бегах и находится во всесоюзном розыске.
Свое черное дело сыграл закон подлости.
Но Дим ничего этого не ведал.
Потом, как часто случалось, он вспомнил фронт, где все было просто и ясно. Боевых друзей. Живых и мертвых.
Когда костер погас, а в проломе потемнело, старшина встал, вскинул на плечо свой «сидор» и вышел наружу.
На пожухлую траву лег иней, где-то далеко в степи выл волк. Тоскливо, на высокой ноте.
Первые трое суток, в основном по ночам, Дим шел строго на юго-запад, ориентируясь по звездам. Помогало и чутье разведчика.
Днем же, заблаговременно присмотрев укрытие (таковыми были разрушенные села или хутора, брошенные строения, а также старые линии укреплений) спал в погребах, блиндажах или землянках.
За это время на его щеках закурчавилась рыжеватая бородка, но себя старшина держал в порядке. Умывался водой во встречавшихся озерцах и речушках, чистил обмундирование и сапоги, напоминая своим видом демобилизованного из армии.
Когда же вышел на Днепропетровщину, что определил по одному из дорожных указателей, решил попроситься на постой в небольшом, состоящим из двух десятков хат селе, укрытом в поросшей вербами долине.
Встретившийся ему на околице старый дед, несший от ставка с греблей связку трубчатого камыша на лямке, на такую просьбу сразу же согласился.
- Солдат? - кивнул он на армейский Димкин ватник, перетянутый ремнем с морской бляхой.
- Вроде как,- улыбнулся тот. - Демобилизовался, следую к фронтовому другу.
- Ну и здоров ты, хлопэць, - оглядел дед атлетическую фигуру. - Чую в гвардии воював, не иначе.
- Да нет, отец,- сделал Дим постное лицо. - Я служил в хозроте при штабе.
- В хозроте кажэшь? - недоверчиво покосился на него селянин. - Ну шо ж, пишлы до мэнэ. Пэрэночуешь.
Хата Передрея (так отрекомендовал себя дед), была в самом начале улицы. Небольшая, крытая очеретом, мазанка* в три окна, в глубине вишневого сада.
- Ганна, зустричай гостя! - сбросив вязанку у порога, толкнул дед скрипучую дверь хаты.
За ней было что-то вроде кухни, с беленой русской печью, столом у окна и двумя лавками, с одной из которых им навстречу поднялась невысокого роста, сухонькая старушка.
- Добрыдень, - отложила она в сторону лукошко с фасолью, которую перебирала.- Проходьтэ будь ласка.
- Спасибо,- едва не касаясь головой матицы*, ответил Дим, после чего шагнув к лавке, снял с плеч мешок и поставил в угол.
- Хлопэць дэмобилизувався с армии, - вешая в простенке на крючок домотканую свитку, обернулся Передрей к жене. - Слидуе у Днипропэтровськ до друга. Зостанэться у нас на нич.
- Як тэбэ звуть, сынку? - подслеповато щурясь, спросила Дима хозяйка.
- Жора, - назвался тот именем Дорофеева.
- Снимай свою кухвайку, Жора - пригладил на голове остатки волос дед. - Зараз будэмо снидать.
Через пять минут «Жора» гремел рукомойником за теплой печью (дед вышел), а баба Ганна извлекла из нее ухватом парящий чугун, с вкусно пахнущей вареной картошкой.
Вскоре появился и дед, несущий в руках глиняную плошку с солеными огурцами.
- Тикы хлиб у нас з ячменя*, хлопче, - накрыв стол, положила перед каждым по куску старуха.
- Ничего, - потянул к себе мешок Дим. - Сейчас мы кое-что добавим.
После чего выложил на столешницу банку «второго фронта», кирпич черняшки, плитку чаю и несколько кусков сахару.
- Богато живэш, - удивился Передрей. - Это ж што усих дэмобилизованных так снабжають?
- Всех отец, - вскрыл финкой банку Дим. - По армейским нормам.
Затем он нарезал крупными ломтями «кирпич», и, густо намазав два тушенкой, вручил старикам по бутерброду, сам же, хрустя пупырчатым, пахнущим укропом огурцом, с удовольствием принялся за картошку.
Чуть позже пили заваренный в плоском трофейном котелке сладкий чай и мирно беседовали.
Со слов стариков Дим узнал, что до войны оба работали в колхозе, на фронте у них погибли два сына, за которых родители получали пенсию в размере шестисот двадцати пяти рублей ежемесячно.
- Не густо, - покачал головой Дим. - На три буханки хлеба. А сколько колхозная?
- Ты, Жора, мабуть с города, - отставив в сторону жестяную кружку, потянул из кармана штанов кисет хозяин. - Колгоспныкам пензия не полагаеться.
- Это как? - удивился Дим. - Впервые слышу.
- А ось так, - выкресав огня «катюшей»*, пыхнул самокруткой Передрей. - Нэ полагаеться и баста. Токмо пролетариям.
- М- да, - грустно взглянул на стариков Дим. Те отрешенно смотрели в пространство.
Перед сном, когда они с дедом вышли подышать свежим воздухом, старшина поинтересовался, для чего ему нужен камыш.
- Як для чого? - удивился тот. - На топку.
- Так у вас за селом, целый лес, - показал рукой гость на высокий сосновый бор, черневший за ставком, над которым поднимались волны тумана.
- Мы туды ни ногой, - безнадежно махнул рукой Передрей. - У лиси орудуе якась банда.
- В смысле?
- У самому прямому. Чэрэз нього до району йдэ дорога. И пэрэхрэщуеться ще з однией. Воны останавлюють там людэй и грабують. З мисяць назад пограбувалы и вбылы поштальона.
- Ну а что ваша районная милиция?
- Як жэ, прыиздылы трое на мотоцыкли. Запротокувалы що и як. Бильшэ нэ зъявлялысь.
- Твою мать! - выругался Дим. - Так что, вот так и сидите?
- З чоловикив у нас на сэли одни диды, таки як я, - закашлялся Передрей. - З фронту повэрнулысь тилькы двое. Сашко Лелека и Иван Таран. Сашко бэз ниг. Иван подався до миста на заробитки.
- А лошадь с телегой у кого есть? - принял решение Дим.
- У мого кума и щэ одного. Ты Жора, що задумав?
- Договаривайся с ними и поедем утром в лес, - наклонился тот к деду. - Будут вам дрова на зиму.
- А якщо воны нас там вбъють? - поднял вверх лицо Передрей. - Оти бандиты.
- Не боись, отец,- чуть приобнял его Дим. - Все будет хорошо. Иди, договаривайся.
Когда он засыпал на печи, куда определила его баба Ганна, Передрей вернулся и в хате погас каганец*. Старики ушли в другую комнату.
От прогретых кирпичей шло тепло, размерено тикали ходики на стене, от набитой сеном подушки пахло летом.
Проснулся Дим от легкого прикосновения.
- Ну шо? Мы готови, - глянули на него снизу выцветшие глаза.
Когда наскоро плеснув в лицо горсть воды и одевшись, гость с Передреем вышли из хаты, за двором стоял запряженный в телегу рослый конь, а рядом переминался усатый дед в брезентовом плаще и капелюхе*.
- Илько, - сунул он Диму мозолистую руку. - Щиро витаю.
- А где второй? - обернулся к Передрею Дим.
- Васыля баба нэ пустыла, - нахмурился тот. - Карга старая.
- Ну что же, едем втроем, - сладко зевнул Дим, после чего все уселись на телегу.
Там, на припорошенном сеном дне, уже лежали двуручная пила, два острых топора и свернутая бухтой веревка.
- Ньо-о Румын! - цмокнул на лошадь Илько, телега запрыгала на колдобинах.
- А почему румын? - спросил у Илька Дим, пожевывая соломинку.
- Так вин у них служив, - потряхивая вожжами, ответил сидевший на передке дед. - А потим румыны драпанулы и кынулы.
- Ясно, - сказал Дим, а телега грохотала уже по гребле.
Вслед за ней последовала затравеневшая, поросшая по краям густым кустарником дорога, а через пару километров надвинулся бор. Тихий и величавый.
Сквозь верхушки деревьев несмело проглянуло утреннее солнце, где-то в глубине рассыпал частую дробь дятел.
- Тут попэрэду е начатая до вийны дилянка, - свернул с дороги на едва заметную просеку Илько. - Ньо, Румышка!
Еще через километр они переехали мелкую, с песчаными берегами речку и остановились на узкой, с торчащими из земли пнями вырубке.
Слева ее окаймлял смешанный лес, а справа, золотился частокол высоких с раскидистыми кронами вверху, сосен.
- Тпру, Румын! - натянул вожжи Илько. - Прыихалы.
Дим первым соскочил на землю и внимательно огляделся. В том, что им могут встретиться лесные обитатели он верил мало, однако осторожность не мешала.
Вдруг позади раздался звук передернутого затвора, и старшина резко обернулся.
Стоявший у телеги Передрей цеплял на плечо кавалерийский карабин, а Илько извлекал из телеги инструменты.
- Ну, ты даешь, отец,- шагнул к Передрею Дим. - Откуда у тебя оружие?
- У нас в степу та по балкам, цього добра богато, - собрал на лбу морщины старик. - Узяв, так сказать, для самообороны.
- Кум воював у импэриалистычну, - положив сена Румыну, сказал Илько. - И мае за нэи хрэст. Гэоргиевьскый.
- Эгэ ж, воював, - кивнул белой головой Передрей. - И щэ можу стрэльнуть.
Спустя час, повалив четыре высоких сосны, они обрубили на них ветви и распилили.
Потом, дав старикам отдохнуть, Дим сам перетаскал трехметровые бревна на телегу,
- Да, Жора, сылы тоби нэ занимать - удивлялись, покуривая кумовья. - Ты як Иван Пиддубный*.
Вскоре, тяжело груженая телега, отправилась в обратную дорогу.
Илько сидел наверху, понукая Румына, а Дим с Передреем шли сзади.
Когда переехали речной брод, где Дим немного подтолкнул телегу, из кустов орешника раздалось громкое «стой!» (конь испуганно всхрапнул), а на дорогу вышли двое.
- Ну- ка дед, брось игрушку, - ткнул стволом ППШ в сторону Передрея, старший.
Тот побледнел, и карабин брякнул на землю.
- А ты, длинный, топай сюда, - ухмыльнулся второй, чуть моложе, поигрывая в руке парабеллумом.
- Иду, - взглянул исподлобья Дим и расслаблено двинулся к незнакомцам.
- Руки! - приказал старший (тот поднял), а молодой сунув пистолет за пояс, сделал шаг вперед, намереваясь обыскать жертву.
Как только его рука коснулась старшинского плеча, Дим лапнул ее за запястье, резко присел и швырнул бандита через себя. Сзади тяжело гупнуло.
В следующий момент он чуть выпрямился, раздался короткий свист, и второй бандит, зажав рукой горло, хрипя рухнул на дорогу.
- Бах! - раскатисто грохнуло из кустов, над годовой Дима пропела пуля, и он, ощерившись, метнулся в ту сторону.
Застывшие в ступоре кумовья открыли рты, а когда лежавший на дороге зашевелился, шаря рукой за поясом, Передрей схватил валявшийся рядом карабин за ствол и, просеменив к бандиту, широко размахнувшись, опустил ему приклад на голову.
Та хрустнула, заливаясь кровью.
Между тем в глубине леса, один за одним, хлестнули еще два выстрела, а спустя минут пять, тяжело загребая ногами, на обочину выбрел Дим с «вальтером» в руке и прислонился к телеге.
- Нэ спиймав?! - бросились к нему старики.
- Нет, - качнул головой Дим (он застрелил третьего у болота).
- А утой, шо с финкой в горли, бывший староста з Синельниково, - ткнул корявым пальцем Илько в сторону трупов.
- Вишав людэй и палыв сэла, - добавил Передрей. - Казалы шо втик з нимцями. А вин ость тут, стэрво поганэ. Шо будэмо з нымы робыть, Жора?
- Я думаю, оттащить в лес и не болтать, - сунул пистолет в карман Дим. - А то понаедет НКВД - что да как? Оно вам надо?
- Ни, - переглянулись деды. Цього нам нэ трэба.
- Ну, вот и мне тоже. - Пошли, уберем эту падаль.
После того, как оттащив бандитов в чащу все трое вернулись назад, Дим срубил топором разлапистую ветку ели и, действуя той как метлой, уничтожил на песке все следы крови.
Когда же пройдя чуть вперед, швырнул ее в сторону, обратил внимание на едва заметный след рубчатых шин, ведущий с обочины к расцвеченным красными ягодами зарослям гледа*.
Там, на небольшой полянке, стоял хорошо знакомый ему немецкий «Цундап» с закрытой кожаным фартуком люлькой.
- Вот это находка! - обрадованно протянул Дим, а затем пощупал мотор. Тот был чуть теплый. При более детальном осмотре, в багажнике и патронных коробках обнаружились пять пар хромовых ботинок, два рулона мануфактуры и картонная упаковка одеколона.
- Не иначе где-то подломили магазин, - мелькнуло в голове Дима.
Потом, завев мотоцикл и послушав как тот работает, он удовлетворенно хмыкнул, сел в пружинное седло и задом выехал на дорогу.
- Нашел их транспорт, - подрулил к говорившим о чем-то кумовьям. Те с интересом воззрились на машину.
- Ото ж воны гады издылы по дорогам и грабувалы, - нахмурился Передрей.
- Точно, - кивнул Илько капелюхом.
Спустя час, загнав телегу и «Цундап» во двор, они выгрузили бревна и сделали вторую ходку для Илька. Она прошла без приключений
- Ну вот, - сказал Дим, когда вечером все трое, пропустив по чарке самогона, подкреплялись кулешом и яичницей приготовленных бабой Ганной. - Теперь можете ездить в лес за дровами без опаски.
- Щирои ты души чоловик, Жора, - прочувствованно взглянули на Дима старики, после чего Илько набулькал из четверти еще по чарке.
Когда ужин закончился и кумовья задымили цигарками, Дим вышел во двор и вскоре вернулся с двумя парами обуви и рулоном подмышкой.
- Это вам от меня, - вручил старикам ботинки, а бабке ситец.
- Те, переглянувшись, крякнули и довольно засопели носами, а Ганна погладила ткань похожей на куриную лапку рукой и прослезилась.
…Утром, едва засерел рассвет, Дим завел мотоцикл, прогрел мотор и распрощался с радушными хозяевами.
- Так кажэшь служыв при штабе? - хитро прищурился Передрей напоследок
- Ну да, отец, - чуть улыбнулся старшина. - В хозроте.
Потом он уселся на мотоцикл, врубил скорость и «Цундап», порыкивая мотором, выехал на улицу.
- Хай тоби щастыть,сынку, - мелко перекрестила Ганна исчезающую в легкой дымке темную фигуру...
Глава 5. На берегах Славутича
«Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. Ни зашелохнет; ни прогремит. Глядишь, и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру…»
(из "Вечеров на хуторе близ Диканьки")
Вырулив за околицей на грунтовку, Дим минут десять петлял по ней, а потом свернул на старый шлях, ведущий в сторону Днепропетровска.
О шляхе ему рассказали кумовья, а еще старшина выяснил, как найти Синельниково. Про райцентр он спросил «между прочим», мол, если приятеля не окажется в областном городе, наведаюсь туда, к его сельским родственникам.
Ровно гудел мощный мотор, отсчитывая километры, в лицо упруго бил ветер.
Когда вдали замаячили окраины райцентра, что Дим определил интуитивно, он обогнал молодую дивчину на телеге, подвернул к обочине, слез с седла и, не глуша двигателя, стал копаться в мотоцикле.
- Добрый день, красавица! - обратился к ней, когда телега подъехала ближе.
- И тебе не хворать, - последовал задорный ответ. - Чего надо?
- Подскажи, как проехать в Михайловку? Я, кажется, заблудился.
- Еще километр и налево, - оглянулась назад девушка. - Но, Майка!
Подождав, когда двигатель охладится, Дим снова взгромоздился на «Цундап», проехал немного вперед и увидел нужную дорогу.
Она уходила в пустые, с дальними курганами поля, над которыми в блеклом небе кружил коршун.
Село открылось с пригорка.
Было оно обширным, в несколько десятков хат, с покосившей церковью и пересекалось нешироким ручьем с мостками.
Слева, у кромки неба, виднелась взблескивающая на солнце лента Днепра, окаймленная чернеющими лесами.
На выгоне, перед селом, где паслись несколько тощих коров, а стайка пацанов гоняла тряпичный мяч, Дим притормозил и махнул рукою.
К нему тут же подбежали двое.
- Ребята, - где живут Морозовы? - поинтересовался старшина, чувствуя непривычный холодок в сердце.
- Морозовы? - переглянулись пацаны. - Ось там, - махнул рукой в конец села старший.
На душе у Дима потеплело. Не зря ехал.
- Тикы дядька Пэтра вдома нэма, - блестя глазами на мотоцикл, продолжил пацан. Вин пашэ у поли.
- А где это? - спросил Дим. - Как туда добраться?
- Та дуже просто. Звидсыля он до той посадки, - снова махнул рукой паренек, - а там сами побачэтэ.
- Держи, - извлек из кармана кусок сахара Дим, после чего выжал сцепление.
Когда позади исчез выгон, а затем посадка, старшина вырулил к окаймленному оврагом, вспаханному полю. По жирным пластам чернозема важно расхаживали грачи, а в его дальнем конце попыхивая синими выхлопами из трубы, полз «сталинец»*
Переваливаясь на рытвинах, мотоцикл покатил вдоль кромки оврага, потом сделал поворот навстречу и стал. Дим сошел на землю.
Трактор сбавил ход, потом дернулся и заглох, а из кабины, с криком «Димыч!» выпрыгнул Петька Морозов.
Еще через минуту друзья тискали друг друга в объятьях, дав волю рвавшимся наружу чувствам.
Чуть позже, несколько успокоившись, они сидели на поваленной березе, и Дим, опуская подробности, рассказывал Петру свою «одиссею».
- Да, лихо ты сбежал, - прикурив очередную папиросу, сузил глаза тот. - И правильно сделал, что приехал. Я перед тобой за ту историю в долгу. Неоплатном.
- Ладно, проехали, - нахмурился Дим. - Кто старое помянет, тому глаз вон.
- А кто забудет, тому два, - добавил Петька, после чего оба рассмеялись.
- Кстати, как твой туберкулез? - оглядел старшина друга. - Ты вроде похудел и черный как цыган.
- Трактористов в колхозе не хватает и грязный как черт, - блеснул зубами Петро. - А с легкими все в порядке. В госпитале подлечили, а потом врач из области посоветовал есть сурчиное сало. Топлю и ем. Чувствую себя прекрасно. А «Цундап» у тебя откуда? - заплевав окурок, кивнул Петька на мотоцикл. -Роскошная машина.
- Приобрел по случаю, на днях, - подмигнул ему Дим. - Для удобства передвижения.
- Ну, тогда будем двигаться ко мне, отметим встречу.
- А трактор?
- Он у меня ночует здесь. В целях экономии горючего.
После этого друзья встали, Петька сбегал за ватником в кабину, и вскоре мотоцикл затарахтел обратно, оставляя за собой едва заметный след и запах бензина.
Хата Петра в отличие от передреевской, была побольше и крыта гонтом*, с новым дощатым забором и воротами.
- Поставил, как выписался из госпиталя, - распахнул одну створку Петро. - Давай, заезжай братишка. Будь как дома.
«Цундап» вкатился на просторное подворье, ограниченное сбоку летней кухней, а в конце хлевом, после чего Дим заглушил двигатель.
На шум мотора в хате открылась дверь, и на каменную приступку шагнула пожилая женщина.
- Знакомьтесь, мама, мой фронтовой друг, - подошел к ней от ворот Петька.
- Дмитрий, - представился старшина.
- Надежда Марковна, - чуть улыбнулась та. - Мне Петя о вас рассказывал.Проходите пожалуйста в дом. Сейчас будем ужинать.
Вынув из люльки мешок, Дим ступил через порог, вслед за ним Петька.
Миновав небольшие сенцы, они вошли внутрь, где было чисто и уютно.
От недавно протопленной печи шло тепло, на ней сидел полосатый кот и тер мордочку лапой.
- Во! Гостей намывает, - рассмеялся Петро. - Давай сюда шапку и бушлат, щас будем умываться.
Когда Дим утирал лицо домотканым полотенцем, в дом вошла Надежда Марковна, с лукошком яиц и крынкой в руках, а Петька, облачившись в чистое, пригласил друга в горницу.
Она была светлая, в три окна, дубовыми лавками вдоль стен, таким же перед ними столом и пышной, с горкой подушек кроватью.
В «красном углу» висела икона с лампадкой, окаймленная украинскими рушниками, а над кроватью несколько фотографий в рамках.
- Это отец, - перехватив взгляд Дима на ту, что в центре, сказал Петро. - Погиб в сорок втором, в партизанском отряде. А рядом с ним дед, - ткнул пальцем в бравого унтера с медалью. - Живет в соседнем районе, на хуторе. Ну ладно, ты чуток посиди, а я помогу матери.
Вскоре на застеленном льняной скатертью столе поочередно появились блюдо соленых огурцов с помидорами и нарезанная крупными ломтями «паляныця»*, домашний творог со сметаной, четверть самогона и бутылка наливки, а к ним шкварчащая сковорода с глазуньей, поджаренной на сале.
К этому старшина хотел добавить продуктов из мешка, но Морозовы категорически запротестовали.
- Обижаешь, Димыч, - мягко сказал Петро. - Что же мы гостя не можем встретить?
Первую выпили за встречу.
- Однако,- протянул Дим, опорожнив стакан и выпучив глаза. - Градусов шестьдесят. Не меньше.
- Первак, - рассмеялся Петро. - Дед у себя курит*. И на калгане* настаивает. На вот, закуси помидором.
- Кушайте, хлопчики, кушайте, - пригубив наливки, потчевала ребят хозяйка. - Я вам поутру блинов нажарю.
- Настоящих русских, - облизнулся Петро. - Мы же жили в Туле.
- Интересно, а я и не знал, - уминая яичницу, сказал Дим. - Ты мне раньше об этом не рассказывал.
- Так ты и не спрашивал, - хрустнул огурцом Петька. - Я там родился. А затем переехали сюда. На родину деда.
- Время было голодное, сынки, - вздохнула Надежда Марковна. - Пришлось переехать.
Потом, вскипятив и заварив сухим цветом липы чай, она ушла посумерничать* к соседке, а друзья предались воспоминаниям о боевом прошлом.
- Да, - когда упомянули Дорофеева, вздохнул Дим. - Интересно, выжил Жора после того ранения в Будапеште?
- Непременно выжил, - наполнил стаканы по второму Петька. - Давай выпьем за здоровье казака. Пусть ему икнется.
- Давай, - поднял свой Дим, и они чокнулись.
- Ну, а куда мыслишь сейчас? - понюхал Петро корочку хлеба.
- Погощу у тебя пару дней, если не выгонишь, а потом двину дальше. Так сказать, по просторам родины.
- Насчет «выгонишь», ты это брось! - вызверился Петька. - Будешь жить у меня. Пока что-нибудь не придумаем. А поселю я тебя у деда на хуторе. Он в десяти километрах отсюда. Там перезимуешь, а к весне будет видно, что почем. Ну как, заметано?
- Хорошо, - чуть помедлив, ответил Дим. - Но есть одно условие.
После этого он встал из-за стола и вышел.
- Вот, - вернувшись через несколько минут, шмякнул на лавку рулон шевиота* и три пары ботинок. - Пойдет на мое содержание.
- Откуда это у тебя? - удивился Петька и пощупал материю.
- Оттуда, откуда и мотоцикл, взял у бандитов. - Кстати, в багажнике, еще коробка одеколона.
- Ну что же, хурду я толкну на базаре в Днепре* и наберу для тебя все, что нужно.
- Еще у меня есть деньги, те, что вы собрали,- хлопнул по голенищу Дим.
- Их оставь, - снова потянулся к четверти друг. - На всякий случай.
- Ну, а ты как живешь? - спросил Дим, когда завершив трапезу и убрав со стола, они прихлебывали душистый отвар из кружек.
- Ты знаешь, Димыч, еще не понял, - достав из кармана папиросу, дунул в нее Петька. - Вроде и войны нет, и живой вернулся, а что-то не так, как мы мечтали.
- В смысле?
- В прямом, - прикусив мундштук, чиркнул спичкой приятель.
- Еще когда лечился в госпитале, в Днепре, обратил внимание. Рядовые с сержантами лежат в одних палатах, офицеры в других. Такого в начале войны не было.
- Не было, - согласился Дим. - Ну и что такого?
- А то, что на передке мы из одного котелка хлебали и одной шинелью укрывались. Несправедливо это. Дальше - больше.
Выписался, пошел на городской базар, купить матери с дедом подарки. Благо деньги были.И что я там увидел?
- Что? - промокнув рушником влажный лоб, отставил в сторону Дим кружку.
- Целые толпы спекулянтов. Мордовороты наших лет и по виду, все «герои резерва». А между ними фронтовики - калеки. Без рук, без ног, милостыню просят. Это как?
- Хреново, - заиграл желваками Дим. - Дальше.
- Ладно, купил подарки, приезжаю в Михайловку. Ну, как водится, отметили встречу. Сам председатель навестил, всю войну пересидел в Ташкенте.
Утром проснулся, осмотрел усадьбу - полная разруха. Даже дров нету. Спрашиваю у мамы, что, колхоз завести не может? Нет, отвечает. Дважды обращалась в правление. Отказали.
Ладно. Иду к председателю. А у него гада хата под железом, три поленницы дров и полон двор живности. Начинаем разбираться. Слово за слово, дал ему в морду. Водой отливали.
На следующее утро приехал участковый и меня в район, к прокурору. Хорошо, тот оказался бывший фронтовик. Замял дело. А напоследок остерег. «Хоть и Герой, сиди тихо. А то поедешь на лесоповал. Наших туда быстро оформляют.
Спустя неделю преда смайнали, назначили другого. А мне военком предложил идти в милицию.
- Ну и чего же не пошел? - вскинул бровь Дим.
- Не по мне это, - вздохнул Петька. - Я же шебутной*. Ты знаешь. Пока побуду здесь. Помогу матери с дедом. А потом, наверное, вернусь на флот. На сверхсрочную.
- Хорошее дело, - согласился Дим. - Но только ты больше не залупайся. А то влипнешь, как я. Не все прокуроры добрые.
- Теперь не буду,- улыбнулся Петро. - Ты рядом.
Утром Дим проснулся от громкого «подъем!» и резво вскочил с кровати.
- Ничего, навыков не потерял, - сказал стоявший в проеме двери Петька. - Давай, умывайся, будем рубать блины со сметаной.
- А где мамаша? - поинтересовался через пару минут, старшина, звякая соском рукомойника на кухне.
- Ушла на дойку еще в пять, - накрывая на стол, ответил Петька. - У нас, не то, что в городе. Встают рано. Я уже смотался к председателю и отпросился на целый день. Мол заехал фронтовой друг. Тот отнесся с пониманием. Ну, вроде все, - оглядел стол. - Садись, дернем по лампадке.
Потом друзья приняли из вчерашней четверти по «лампадке» и принялись за блины, макая их в сметану. Те превзошли все ожидания.
- М-м, - довольно промычал Дим. - Здорово, как на масленице.
- А то! - налил ему Петька в кружку из парящей манерки* - Давай под чаек. Больше влезет.
- Ну что, двинем к твоему деду? - когда прикончили последний блин, утер рушником Дим губы. - Мне тут особо светиться не с руки. Сам понимаешь.
- Двинем, - утвердительно кивнул Петро. - Только соберу ему гостинец. И вышел.
Когда он вернулся, на столе стояли две банки «второго фронта», лежала россыпь кускового сахара и три плитки чаю.
- Побалуешь Надежду Марковну, - сказал уже одетый Дим, захлестывая лямкой изрядно опустевший сидор.
- Богато живешь,- поцокал языком Петро. - Спасибо.
После этого они вышли во двор (хозяин вставил в клямку двери щепку) и направились к мотоциклу, у которого стоял небольшой жестяной бочонок, а рядом противогазная сумка.
- Это что? - поинтересовался Дим.
- Керосин и самосад. Доставлю деду с оказией.
- Понял,- сказал Дим, открывая багажник. - Черт, совсем забыл! - достал оттуда коробку. - На, будешь душиться, - передал приятелю.
Куда мне столько? - выпучил Петька глаза и выложил назад половину.
Далее он отнес парфум в хлев, а Дим загрузил все в багажник и патронные сумки.
Затем старшина завел мотоцикл, а Петька открыл ворота, и вскоре они пылили по улице села в сторону выгона. Теперь за рулем был Морозов, а Дим покачивался в люльке.
Миновав меланхолично жующих жвачку коров с сидящим в стороне подпаском, «Цундап» вымахнул на невысокое плоскогорье и направился по двум малоприметным колеям туда, где виднелся Днепр. К убегающему горизонту.
Сверху открывалась чудесная панорама.
Багряно-желтые в предзимье леса, голубые сосновые перелески и между ними полынные участки степи.
- Красиво! - проорал Дим Петьке, сквозь тарахтенье мотора.
- Ага! - выжал тот сцепление, переключая скрость. - Дальше будет еще лучше!
Когда плоскогорье закончилось, мотоцикл нырнул в долину, Петро сбавил газ и стал притормаживать
- Волчьи буераки! - наклонился к пассажиру. - Еще километров пять, и будем на хуторе!
За одним, поросшим дубами и зарослями терна поворотов открылась небольшая удивительно зеленая луговина со старым колодезным срубом в центре, Петька подрулил к нему и мотоцикл остановился
- Перекур, - встал из седла. - А заодно попьем с кринички.
Из берестяного ковша, лежавшем на замшелом камне, они удалили жажду студеной, пахнущей мятой водою, после чего Петро закурил и спросил Дима, - хочешь грушек?
- Откуда? - не поверил тот. - Шутишь.
- Пошли, - сказал приятель, направляясь к высокому раскидистому дереву в конце луга.
Оно было совершенно голым, с ковром шуршащих под ногами пожухлых листьев.
- Угощайся, - наклонившись, гребнул Петро рукою и протянул ее Диму.
На широкой ладони золотились несколько мелких плодов с коричневыми бочками.
Взяв один, Дим осторожно его надкусил (на лице отразилось изумление), а потом быстро счавкал остальные.
- Ну вот, а ты боялся,- рассмеялся Петро, вслед за чем они собрали по шапке.
- Никогда таких не пробовал, - сказал Дим, когда они возвращались к мотоциклу. - Вроде «дюшеса», но еще лучше.
- Тут и зверья полно, - высыпав дички * в одну из сумок, щелкнул карабином Петро. - Дед по весне застрелил кабана в плавнях.
- А тут что, есть плавни? - спросил Дим, усаживаясь в люльку.
- В нескольких километрах от хутора пойма Днепра, - толкнул Петька сапогом рычаг стартера.
- Ду-ду-ду, - ответил «Цундап», плавно трогаясь с места.
Через полчаса подъехали к хутору. Он стоял на опушке леса.
Рубленный из сосны крытый щепой дом, с несколькими хозяйственными постройками, огородом и старым садом, огороженный параллельно тянущимися жердями, именуемыми в этих местах «тыном».
Навстречу от усадьбы с басовитым лаем покатил рослый волкодав, который узнав Петьку, радостно запрыгал вокруг мотоцикла.
- Отойди, Черт, задавлю! - махнул рукой тот, после чего «Цундап» въехал на подворье и остановился у дома.
А от одного из строений уже шустро семенил невысокий жилистый старик, в бараньей шапке и меховой безрукавке.
- Тю, та чи Петро!? - залучился он морщинами, приблизившись к мотоциклу.
- Я, я дед, - приобнял хуторянина внук. - С фронтовым другом.
- Друг, цэ добрэ, - цепко тряхнул гостю руку старик. - Я Богдан Захарович. А тэбэ як величать, хлопчэ?
- Дмитрий, - прогудел сверху тот. - Красиво у вас тут. И Днепр рядом.
- Точно - разгладил седые усы старик. - Так чого мы стоимо? Будь ласка до хаты.
- Мы тут тебе гостинцев привезли,- поставил у мотоцикла Петро бочонок и сумку, а Дим вручил деду три флакона одеколона.
- Ну всэ, - лукаво сощурил тот глаза. - Кэросин з тютюном есть, а до ных одеколон. Можна жэнытысь.
- Какие твои года, дидусь, - подмигнул Диму внук, после чего все взяли вещи и, оживленно переговариваясь, пошли к хате.
Миновав сенцы, увешанные связками сухих трав, где Петро оставил бочонок, они вошли сквозь низкую, обитую мешковиной дверь и оказались в кухне.
Слева высилась груба* с лежанкой, затянутой ситцевой занавеской, у окна стоял стол с угловыми лавками, а в простенке буфет и жестяной умывальник. Из кухни два проема вели в смежные комнаты.
- Так, козаки, вы покы раздягайтэсь, а я до коморы*, - взял с полки расписной глечик* дед, после чего вышел.
Вскоре он вернулся с ним, небольшим полотняным свертком, а также стеклянной бутылью, заткнутой кукурузным початком.
- Оцэ мэд, трошки сала, а ще грушова горилка, - бережно водрузил все на стол и направился к буфету.
Оттуда извлек хлеб, три миски, остро отточенный немецкий штык-нож и деревянные ложки.
- А ты, Пэтро, вынь из грубы чугунок, - нарезая хлеб и сало, приказал внуку. - У мэнэ там юшка з пэчэрыцями* упривае.
Когда хлеб с салом были нарезаны, а в мисках задымилась исходящая дразнящим ароматом «юшка», Богдан Захарович налил всем сидящим за столом грушовки.
- Ну, будьмо! - коротко сказал он и первым опрокинул под усы чарку.
- Ху! - словно боженька голыми ножками по душе пробежал, - выдохнув, бросил в рот пластинку сала Петька. - Давай, Димыч, попробуй, это от лесного кабанчика осталось.
- Нэпогыный був, - наполнил по второй дед Богдан, - ну, а зараз пид юшку.
Суп был необычайно вкусен и приправлен травами.
- Так вы что, сами хозяйничаете? - опорожнив вторую миску, поинтересовался Дим у хозяина.
- Чому сам? - налил в глиняную плошку темного меда дед. - З вэсны до осини дочка та онукы допомагають. Бабка два года як помэрла, царство ей небесное.
- Выходит ты у матери не один? - взглянул на Петра Дим.
- Есть еще старшая сестра, живет в соседнем районе.
После третей пили димкин плиточный чай с медом, слушая, как за печью трещит сверчок, и в одной из комнат тикают ходики.
- Ну што, выйдэм на двир перекурымо? - сказал дед Богдан, когда гости подкрепились.
- Точно, нужно освежиться, - кивнул Петро. - Крепкая Захарыч у тебя грушовка.
Чуть позже все трое сидели у дома на присьбе*, внук с дедом курили, а Дим почесывал за ухом подошедшего к нему Черта.
Пес глядел на него янтарными глазами и вилял хвостом. Нравилось.
- Ото ж надо? - пыхнув дымом из вишневой трубочки, удивленно покачал головой дед Богдан. - Вин у мэнэ злый як чорт, а до тэбэ ластыться.
- Собака чует хорошо человека,- со знанием дела сказал Петька.
- То так, - философски изрек хозяин.
Потом внук рассказал деду о побратиме, и что с ними случилось в Венгрии, со всеми вытекающими подробностями, а Богдан Захарович молча, выслушал.
- Я сам був солдатом, - сказал он. - А щэ Суворов казав «Сам погибай а товарища выручай». - Зоставайся, Дмитро. Скикы трэба.
Вечером, когда край неба стал темнеть, Петька тронулся в обратный путь на мотоцикле. Об этом друзья договорились накануне.
Объяснить появление «железного коня» было просто. - Мол, купил у заехавшего друга за полцены. Трофейные мотоциклы и авто у населения после войны не были редкостью.
У Дима же начался очередной этап жизни. В лесном хуторе.
С дедом Богданом они быстро сошлись характерами, а Черт не чаял в постояльце души, поскольку по утрам тот шутливо возился с ним, что здоровенному волкодаву весьма нравилось.
День у хуторян начинался с хозяйственных забот, и не знавший куда девать сил, Дим с удовольствием трудился на свежем воздухе.
Вместе с хозяином он вставал ни свет ни заря, и, прихватив ведра, вместе с кобелем отправлялся по стежке к недалекому роднику за хутором.
Тот журчал студеной водой сразу на опушке, у старого с расщепленной верхушкой осокоря*, вытекая из обложенной замшелыми камнями выемки.
У родника старшина умывался по пояс, растираясь холщовым рушником, после чего набирал воду.
Сначала он наполнял ею дубовую кадку на кухне в доме, а потом относил пару ведер в хлев корове.
Хозяин в это время растапливал печь и готовил завтрак.
После него дед Богдан доил и обихаживал буренку, а Дим таскал из лесу сухостой, заготавливая дрова и складывая их в поленницу.
Вместе они обложили дерном зимник, где у старика стояли снятые с луга пчелиные долбенки* и перенесли с лесных полян заготовленное на зиму сено.
А по вечерам, в тепло натопленной хате, при свете керосиновой лампы бывший унтер рассказывал постояльцу о старине и ее людях.
Как и дед Дима по линии отца - Оверко, умерший перед войной, Богдан Захарович был козацкого роду.
Начав службу при Александре III в пехотном полку под Тулой, где фамилию Мороз ему заменили на «Морозов», он побывав на двух войнах, а в середине 20-х с семьей вернулся на родину и зажил крестьянским хозяйством. А еще увлекся историей Запорожской сечи.
Дима весьма удивил имевшийся у деда трехтомник «Истории запорожских козаков», академика Яворницкого.
- Откуда это у вас, Богдан Захарович? - спросил он, с интересом разглядывая имевшиеся там иллюстрации.
- Дмытро Ивановыч подарував, - разгладил усы старик. - Я був з ным лично знайомый.
И рассказал, что познакомился с известным в стране историком, писателем, и этнографом, когда тот приезжал на археологические изыскания в эти места, подолгу общаясь с населением.
- Мий батько показав йому дэкилька курганив у нашому райони, а я з хлопцями допомиг у розкопах.
- Ну и как? Нашли что-нибудь интересное?
- А як жэ, - пыхнул трубочкой дед.- Знайшлы у двох. Козацьки могылы.
У пэршому була дубова труна*, майжэ цила. В ний кистяк* здоровэзнои людыны. З пэрначем*, при шабли и пистолях.
А в ногах запэчатана чэтвэрть с напысом «Козацька оковыта», та маленька пляшка з другым - «Москальский мэрзавчик».
- Ну!? - удивился Дим. - Такого быть не может!
- Щэ як може, - зачмокал трубкой дед. - Дмытро Ивановыч нам розповив, що знаходыв оковыту* и у другых курганах.
А потим я був у нього в музее в Днипропэтровську, и всэ бачив своимы очыма. И даже зробыв запыс у книзи.
- Что за книга?
- Ну, для тех хто його посещав, - Там бував цар Микола, генерал Шкуро и дажэ батька Махно Нэстор Ивановыч. В Гражданську.
Про нього Дмытро Иванович повидав мэни занимательную историю.- Ось послухай.
Колы Махно заняв Днипропэтровськ, мисто тоди звалось Екатеринослав, його хлопци хотилы пограбуваты музэй, та батько нэ дав. Дуже сподобався. А щэ вин побачыв сэрэд экспонатив «Козацьку оковыту» и забажав покуштувать ту горилку.
Яворныцькый подарував отаману одну, а той выдав музэю охоронну грамоту.
- Да-а, - протянул Дим. - Молодец батька.
- Вэлика була людына, - вздохнул дед Богдан. - Цэ потим з нього зробылы бандита.
С этого вечера, по ночам, Дим стал читать «историю».
В одну из таких, на субботу, выпал первый снег, а вместе с ним поутру нагрянул Петька.
- Ну, как вы тут без меня? - внеся с собой морозный запах, весело спросил он с порога. - Не заскучали?
- А чого нам скучать? - принимая от внука кожушок, повесил его на шпичку старик. - Удвох веселее.
- Точно,- сказал Дим, - пожимая другу руку.
- Ну, тогда айда со мной,- снова открыл дверь Петька.
Потом они внесли в дом два туго набитых мешка и фанерный ящик.
- Тут для вас кое-что на зиму, - перехватив недоумевающий взгляд деда, сказал внук. - Димыч заказал, а я купил в области на базаре. В мешках гречка и мука, а в чемодане сало, чай и сахар.
- Зря цэ ты Дмытро, - обиделся старик. - Чи я ничого нэ маю?
- Ничего, Богдан Захарович, - тепло взглянул на него Дим. - Лишнее не помешает.
- И то правда, - согласился хозяин - Запас кармана нэ тянэ.Ты дома поснидав? - обратился он к Петру
- Ага. Умял макитру галушек.
- Ну, тоди пэрэкуры, а потим затопым баню.
- Баня это хорошо, - шутливо почесался Петро.- Не то, что дома в корыте.
Из Тулы, кроме семьи, старый солдат привез смешанный разговор, который впоследствии стали именовать «суржик», а также неистребимую любовь к русской бане.
И такая на хуторе имелась. На задах усадьбы.
Рубленная из осины, с вмурованным в каменку котлом, широким полком и двумя лавками.
Чуть позже все занялись приготовлениями.
Дим, кликнув Черта, отправился к роднику за водой, Петька, набрав из поленницы березовых дров, пошел растоплять каменку, а дед полез на чердак за вениками.
Пока баня набирала жар и в котле грелась вода, Петька рассказал последние новости. К ним относились выступление Сталина по радио об итогах войны с Японией и присоединении к СССР Южного Сахалина и Курил, а также возвращение в село еще одного фронтовика и двух девушек, ранее угнанных в Германию.
- У одной чахотка, а вторая с прижитым от немца дитем, - завершил сообщение Петька.
- Клята вийна, - вздохнул старик, а в Диме шевельнулась ненависть.
Затем мылись в потрескивающей от жара бане.
- Ну и розмалювалы тэбэ, - удивлялся Богдан Захарович, глядя на наколки Дима.- А ото хто з трубою и лентами, чи ангел?
- Точно,- рельефно блестя мышцами, орудовал мочалом старшина. - Морской ангел.
- А у тэбэ Пэтро художеств поменьше,- покосился на внука дед. - Затэ дуже гарна русалка. И така цыцяста.
- На кораблях любят искусство, дедусь, - обрушил на голову шайку воды тот. - Хотите, расскажу анекдот, наш, севастопольский?
- Давай, - благосклонно кивнул головой Богдан Захарович. - Послухаемо.
- Значит так, - сделал серьезное лицо Петька. - Доставляют в госпиталь раненого моряка с частично оторванным концом и сразу на стол, в операционную. - А там женщина врач и две сестрички. Глядят, на остатке хозяйства синеют буквы «…ля».
«Это ж надо» - удивляются, - «не иначе выколол имя любимой девушки. Только вопрос, какое?»
Ну, врачиха, как старшая и спрашивает: «товарищ краснофлотец, а какое у вас там было имя - Оля, Поля или Валя?»
А он в ответ: « там было - пламенный привет славным ивановским ткачихам от доблестных моряков Севастополя!».
- Породистый був хлопэць, - утер выступившие на глазах слезы дед. - Знай хлотськых!
- Ну что, а теперь подымем градус? - рассмеялся Дим, черпнув холодной воды из бочки.
- Можно, - кивнул Богдан Захарович.
В сыром тумане мелькнул черпак, и каменка взорвалась паром.
Кряхтя и ухая, все принялись охаживать себя вениками.
Чуть отойдя от бани, славно отобедали.
В небе проглянуло солнце, с крыш капало...
Глава 6. К морю
Приазовье - географическая область, расположенная на юге Восточно-Европейской равнины, на территории двух государств: Россия и Украина. Украинскую часть Приазовья представляют города: Мариуполь, Бердянск, Мелитополь, Приморск, восемь районов (Новоазовский, Тельмановский, Володарский, Першотравневый — в Донецкой области; Бердянский, Приморский, Приазовский — в Запорожской; Генический - в Херсонской). В России - юго-западные районы Ростовской области, включающие в себя Азовский район, Аксайский район, Неклиновский район, Матвеево-Курганский район; в Краснодарском крае - Ейский район, Приморско-Ахтарский район, Щербиновский район, Темрюкский район, Каневской район, Славянский район; а также побережье Крыма. Крупнейшие населённые пункты - Таганрог, Ростов-на-Дону, Ейск, Приморско-Ахтарск, Темрюк.
(из Википедии)
Зима установилась морозной.
Вскоре, после отъезда Петьки запуржило, а когда двое суток бушевавшая метель прекратилась, окружающий хутор ландшафт неузнаваемо изменился.
Буераки и поля оделись волнами сугробов, верхушки деревьев в лесу накрылись снеговыми шапками. Иногда, в лунные ночи, где- то далеко выл волк, а днем, на рябине у бани, весело прыгали снегири в красных рубашках.
- Як ты насчет охоты? - поинтересовался однажды дед Богдан у Дима, когда, закончив утренние дела, они завтракали молоком и гречаниками* на сале.
- Да как-то не доводилось, - пожал плечами Дим. - Я вырос в городе. Хотя попробовать, конечно, можно.
- Так давай попробуемо, - утер рушником усы хозяин. - Пользительно для здоровья и опять же приварок.
После завтрака, когда они убрали со стола, дед Богдан ушел в свою комнату, откуда вернулся с двустволкой в руке и кожаной, звякнувшей металлом, сумкой.
- Ось тоби «тулка», а ось знаряддя до нэи, - положил все на стол. - Зараз сходжу за другою.
После чего напялил на себя кожух с шапкою и вышел.
Через некоторое время вернулся с русской «трехлинейкой в руке и пузырьком машинного масла.
- Солидный у вас арсенал, - присвистнул Дим. - А если найдет милиция? Кивнул на винтовку.
- Цэ вряд ли, - положил ее на лавку хозяин. - Храню у надежном месте з двадцатых.
Затем они тщательно вычистили оружие, проверив боеприпасы (к ружью имелись два десятка снаряженных патронов, а к винтовке три запасных обоймы), вслед за чем дед слазил на горыще* и сбросил оттуда две пары самодельных лыж - свои и Петькины.
На следующее утро, задав буренке сена и оставив Черта охранять хутор, оделись потеплей и двинулись в лес. Дед Богдан с ружьем впереди, Дим с винтовкой сзади.
Чем дальше они угодили в глубину, тем больше появлялось следов. Самых разных.
- Оцэ заяць, - указывая палкой на одни, поучал спутника старик, - цэ - лиса, а ото, стричка пид ясенем - куропатка. - Звиря описля вийны у днипровських пущах багато.
Спустя час, на кустах шиповника, Богдан Захарович сшиб фазана, а на втором - Дим, стреканувшего от лежки зайца.
- Прицельно бьешь, - одобрительно кивнул старик, наблюдая, как тот цепляет добычу на пояс.
- Хорошие учителя были, - сдвинул на затылок шапку Дим. - Ну что, теперь давайте я впереди? Снег глубокий.
К полудню вышли на поросшую хвойными деревьями возвышенность.
- Ну што? - давай пэрэкусымо чим Бог послав? - сказал старый солдат. - Тут гарнэ мисто.
Место действительно было красивым.
Вековые, с золтистыми стволами сосны, внизу искрящийся инеем лес, а за ним, в серебристом мареве, синевато отливающий льдом Днепр, уснувший на зиму.
Сняв заплечные мешки, быстро соорудили из валежника костерок и, выстругав по шпичке*, поджарили на них сала.
- Вкусно, - сказал Дим, заедая его черным сухарем, на который шкварча капал сок с зарумянившегося кусочка.
- А что, Богдан Захарыч? - расправившись со своей порцией и глотнув холодного чаю из фляжки, кивнул он на прислоненную к сосне винтовку. - Она у вас никак еще с Гражданской? Казенник граненый.
- Бэри бильше, - неспешно жуя, ответил старик. - Прывиз з Импэриалистычнои.
- А на прикладе семь зарубок, это боевой счет?
- Ну да. Двох австрияк вбыв на перший вийни, трьох белогвардийцив на другий. А останни дви - хвашисты.
- Так вы что, воевали и в эту?
- Та ни, - бросил шпичку в костер и потянулся за флягой дед Богдан. - Був звязным у партызан, а потим при обози.
- Ясно, - сказал Дим, проникаясь к нему все большим уважением.
Под Новый год на розвальнях, запряженных буланой лошадкой, снова приехал Петька, вместе с матерью. Привезли хуторянам куль муки, корзину яиц и немного картошки.
Надежда Марковна перестирала в бане все белье, а парни доставили из лесу елку.
Источавшее аромат праздника деревце украсили гроздьями калины и несколькими, нашедшимися в сундуке, разноцветными лентами.
Новый год встретили в тесном семейном кругу, с дедовой грушовкой, украинскими варениками со сметаной и дарами леса: меда и запеченного с сушеными грибами зайца.
Утром, оставив Надежду Марковну с дедом на хозяйстве, Петька с Димом отправились на рыбалку.
С собой взяли «тулку», два рогожных мешка, пешню и… дубовый, наподобие кузнечного, молот с длинной рукояткой.
- А это зачем? - удивился Дим. - Рыбу же ловят удочкой или сетью.
- Там увидишь, - хитро улыбнулся друг, вручая колотушку Диму. - На, тащи, ты поздоровей меня будешь
Двинулись к тому же взгорью, где однажды Дим был с Богданом Захарычем, а от него на лыжах скатились вниз, к днепровской, поросшей камышами и лозняком пойме.
- Тут с весны, после разлива, осталось много неглубоких озер,- сказал Петька, воткнув в снег пешню. - А в них зашедшая туда рыба. Мы будем ходить по льду, он сейчас не особо толстый и как только заметим подходящую, глушить ее сверху, а потом долбить прорубь и вытаскивать.
- Оригинально, - взвесил на руке молот старшина. - Ну что же, веди Сусанин.
- Пошли, - выдернул Петька из снега пешню, и они заскользили к ближайшим камышам, за которыми открылось небольшое, с голубоватым льдом пространство.
- Снимай лыжи и тихо за мной, - вынул из ремней приятель ноги.
Дим проделал то же самое и, водрузив на плечо молот, бесшумно пошагал за другом. Тот шел крадучись и внимательно вглядывался в лед, время от времени наклоняясь.
Минут через пять Петька замер, а затем предупреждающе поднял руку. Дим вгляделся. Чуть слева от них, подо льдом, темнело что-то вроде полена.
- Бей, - шевельнул губами приятель.
- Хэк! - мелькнул в воздухе молот, вверх взлетели осколки, и лед пошел трещинами.
- Е-есть, - оскалив зубы, заработал пешней приятель.
Потом, зацепив бородкой за бок, он вывернул на лед крупную, желтовато-серую, в крапинку рыбу. Та сонно зевала ртом и валко шевелилась
- Налим, - заблестел глазами Петька. - Кило на шесть потянет.
- Да, - присел на корточки Дим. - Не меньше.
После этого они сунули добычу в мешок и двинулись дальше.
Второй оказалась небольшая щука, которую глазастый Морозов углядел в самом центре озерца, рядом с торчащей из-подо льда корягой. На этот раз он оказался тоньше и пешня не понадобилась.
- Здесь все, - определив хищницу к налиму, - заявил Петро. - Двинем к следующему.
Миновав полосу краснотала, друзья вышли к следующему, более обширному водоему, где вскоре добыли почти метрового усатого сома, щуку и еще одного налима.
Потом везение прекратилось.
- Больше ничего нет, - сокрушенно вздохнув, сказал спустя пару часов Дим.
- Есть, - не согласился Петро. - Просто все остальные попрятались.
Дед Богдан остался весьма доволен уловом, а Надежда Марковна тут же занялась самой крупной из щук, собираясь ее поджарить.
На следующее утро Петька с матерью, прихватив часть улова уехали, и дни снова потекли спокойно и размеренно.
По утрам Дим помогал Богдану Захаровичу по хозяйству, во второй половине дня ходил на охоту или просто бродил в лесу на лыжах, вечерами они подолгу беседовали, а ночью читал труды Яворницкого, погружаясь в историю козачества.
- Как-то, когда они пошли с дедом Богданом на вторую рыбалку, Дим поинтересовался, в какой стороне Синельниково.
- Он бачишь, оти буераки*, - показал рукавицей старик в сторону чередующихся, заваленных снегом оврагов. Якщо йты по ным, выйдэш прям на Синельниково. До нього вэрст пять будэ. А навищо цэ тоби?
- Да так, - пожал плечами старшина. - Просто интересно.
Зима пролетела незаметно.
В марте ударила оттепель, и начали таять снега, окружавшие хутор леса потемнели, а одним утром со стороны Днепра донесся едва слышный гул - там начался ледоход.
- Ну, ось и пэрэзымувалы, - перекрестился на него дед Богдан. А Дим с удовольствием принюхался. Пахнуло морем.
Апрель оказался ранним, вокруг все зазеленело, а в небе появились стаи птиц, летящие к речной пойме.
В это время в душе старшины возникло смутное беспокойство - что делать дальше? За годы войны подолгу оставаться на одном месте он не привык, а сидеть на шее Петькиной семьи не собирался.
Действия определил случай, а потом все завертелось как в калейдоскопе.
Как-то в полдень, возвращаясь с утренней зорьки с тремя подвешенными к поясу утками, Дим увидел стоящую у дома заседланную лошадь.
- Не Петькина, - насторожился он, входя на усадьбу.
В хате, вместе с дедом Богданом, оказался средних лет бородатый человек, назвавшийся егерем из лесхоза.
- Так значить заихалы погостыть у наши миста? - поинтересовался он, ощупывая Дима глазами.
- Заехал, - ответил тот, сняв с плеча ружье и вешая его на стену.
- А сами звидкыля будете?
- Из Баку.
- Гм, - недоверчиво хмыкнул бородач. - Далэкувато.
- Та чого ты прыстав до людыны, Грыць? - вмешался хозяин. - Я ж тоби казав, цэ фронтовый друг Пэтра. Заихав навестить. Што непонятно?
- Та ни, цэ я так, - нахлобучив шапку, поднялся с лавки егерь. - Прощавайте, поиду дальше.
- Чорты його прынэслы, - проводил взглядом в окошко удаляющегося гостя дед Богдан. - Погана людына.
- В смысле?
- Усю окупацию ховався по хуторам. - А колы повэрнулысь наши, занэмиг. И видкрутывся вид фронту.
- Ясно, - нахмурился Дим. - Чувствую, сообщит про меня куда надо.
- А цэ вряд ли, - стал набивать трубку старик. - Вин живэ як бирюк*. Тыхо.
После этой встречи Дим принял окончательное решение - уходить. И чем быстрее, тем лучше.
Когда в очередное воскресенье хутор на забрызганном грязью мотоцикле навестил Петька, Дим отвел его в сторону и рассказал все, а тот, молча, выслушал.
- Не бери в голову, - сжал кулаки. - Я щас съзжу к этому хмырю и поговорю. - Будет молчать как рыба.
- Да нет, Петь, не надо,- положив руку другу на плечо, сказал Дим. - Погостил я у вас изрядно, пора и честь знать.
- А я сказал оставайся, - засопел носом Петро. - Если он гад, что вякнет, - шлепну! Ты меня знаешь!
- А ты меня, - наклонившись к нему, сузил глаза Дим. - Один раз по дури влипли, хватит. Так что - «ша!» Ты меня понял?
Побратим молчал.
- Я спрашиваю, понял?
- Да, - дернул кадыком Петька, повесив голову. - И куда же ты дальше?
- Не пропаду, - криво улыбнулся старшина. - Россия большая.
Потом обо всем сообщили деду (он было тоже стал препираться), но Дим ласково его приобнял, - так надо Богдан Захарович.
Когда шар солнца наполовину скрылся за синеющими у кромки неба лесами, Дим с вещмешком за плечами, а с ним Морозовы и Черт, вышли за хутор.
Там старшина крепко пожал руку Петру, деда Богдана расцеловал в обе щеки, а Черта потрепал по загривку.
Все трое долго смотрели ему вслед. Пока не скрылся.
К Синельниково, по буеракам, Дим вышел спустя три часа и прислушался.
- Где-то у окраинных домов, в сиреневых сумерках взлаивали собаки, за ними, чуть справа, изредка раздавались паровозные гудки.
Поддернув сидор, старшина зашагал на их голос и вскоре вышел к железнодорожному узлу. Он змеился переплетением путей, чернел пакгаузами* на платформах и светился фонарями вокзала.
Несмотря на поздний час, жизнь там шла полным ходом.
На перроне бурлила людская толпа (шла посадка на поезд), на второй путь прибывал второй, о чем гнусаво вещал голос из репродуктора.
- Слышь, браток, а куда этот состав? - обратился Дим к проходящему железнодорожнику, в замасленной спецовке и с молотком обходчика
- Известно куда, в Бердянск, - бросил тот на ходу, удаляясь.
- Так, это на Азовском море, - щелкнуло в голове, и старшина принял решение.
Спустя несколько минут он смешался со штурмующими вагоны, работая локтями, пробился к одному и, под вопли, прижатой к стенке тамбура проводницы был внесен внутрь, в холодный полумрак.
Переругиваясь и толкаясь, счастливцы занимали места, на полках, пихали туда узлы с чемоданами, а пассажиры все прибывали.
В самом конце вагона наметанный глаз Дима заметил пустую багажную полку, он сразу же метнул туда вещмешок, а затем, встав на край нижней, ловко забрался в нишу.
Потом устроил мешок в головах и с удовольствием вытянул ноги.
Между тем гвалт в вагоне понемногу затихал, в воздухе поплыл запах махорки.
- Скориш бы видправлялы, - беспокойно сказал снизу женский голос. - У мэнэ билета нэмае.
- А у кого он есть, тетка? - рассмеялся мужской. - Я у кассы сутки простоял, голый номер.
- Щас уся страна на колесах, - ввязался хриплый бас. - Демобилизация и опять же многие возвращаются с эвакуации.
- Да, содом и гоммора, - вздохнул кто-то от противоположного окна.
- А ты нэ выражайся! - тут же осадила его тетка.
Под эти разговоры Дим задремал (сказалась прогулка на свежем воздухе), потом сквозь сон услышал, как паровоз дал гудок и поезд тронулся.
- Тах-тах, тах-тах, тах-тах, - покатились колеса.
Когда он проснулся, поезд стоял на полустанке. В вагоне была духота, слышались храп и сонное бормотанье, за мутным стеклом в небе висела луна. Желтая и большая.
Потом в начале вагона хлопнула дверь и кто-то, сопя, пробежал в другой, затем где-то раздался крик «проверка билетов и документов!» - Дим насторожился.
Встречаться с контролерами было не резон, и, прихватив мешок, он спрыгнул с полки.
Дернув на себя дверь, прошел в тамбур, там, у второй открытой, смолил козью ножку какой-то мужик, оттер того плечом в сторону и соскочил на насыпь.
В стороне, метрах в ста, виднелась окраина какого-то села, и старшина споро пошагал туда, удаляясь от состава.
Миновав первые хаты с плетнями и высокими осокорями*, Дим оказался перед одноэтажным каменным домом с какой-то вывеской над козырьком двери и остановился.
- Кого шукаешь, хлопче? - вышел из ее тени старик в тулупе и с берданкой на плече, чем-то похожий на деда Передрея.
- Да вот, высадили с поезда, ехал без билета, - махнул в сторону исчезающего вдали состава Дим.
- Бываеть, - сказал, подойдя ближе старик. - И куды ихав?
- В Бердянск. - Теперь придется добираться туда ногами.
- А навищо ногами? - зажав пальцем ноздрю, высморкался на траву дед. - Сьогодни нэдиля. Часив у пъять туды на базар поидуть наши селяны.
- И далеко до Бердянска?
- Вэрст двадцять з гаком. Так шо тэбэ довэзуть. Нэ сумливайся. А покы пишлы посыдымо. У ногах правды нету.
- Точно,- ответил Дим, и они направились к стене дома, это было сельпо*, у которой лежал обрубок ствола дерева.
Старик оказался словоохотливым, время пролетело незаметно, а когда засерел рассвет, в нескольких местах села послышался скрип телег и конское ржанье.
Вскоре одна показалась у сельпо, и сторож в сопровождении Дима, направился к ней, поеживаясь от утренней прохлады.
- Здоров Мыкола! - сказал приблизившись. - Бог на помощь.
- Здравствуй, дед Илько - натянул вожжи хозяин. - А это кто с тобою?
- Видстав от поезда, - кивнул на Дима старик. - Фронтовик. Трэба пидвизты до миста.
- Ну, если надо, подвезу, в чем вопрос? Устраивайся рядом.
- Спасибо, - бросил сидор на телегу Дим, после чего опершись ногой на ось, уселся на поперечную доску рядом с возницей.
- Но, родной! - дернул тот вожжами, а Дим на прощание сказал - бывай, дедушка. Хорошего тебе здоровья.
Некоторое время ехали молча. Впереди и сзади смутно виднелись еще несколько телег.
Потом, как водится, разговорились.
Оказалось, что Николай тоже был на фронте, вернулся домой в 44-м по ранению и теперь работал в колхозе электриком.
На его вопрос, зачем Дим едет в Бердянск, тот ответил, что имеет намерение там поселиться и найти работу.
- А кто будешь по профессии?
- На войне шоферил и неплохо разбираюсь в технике.
- Тогда найдешь, - уверенно сказал Николай. - Шофера везде нужды, а тут к тому же и морской порт, работы до черта.
Небо между тем светлело, на востоке заалела заря, где-то в полях зациркала просянка.
- Красивые у вас места, - рассматривая окружающий пейзаж, сказал Дим.
- Ну да, - согласился Николай и подстегнул лошадь.
Город открылся с невысокого плоскогорья
Он располагался в заливе, между двумя выдающимися в море косами, с зелеными окраинами и россыпями частных домов в них, основным жилым массивом, промышленными предприятиями и портом.
На въезде Дим распрощался со спутником, сославшись на то, что ему надо навестить знакомого, а сойдя на землю, попытался вручить тому несколько денежных купюр.
- Обижаешь, - отвел его руку в сторону Николай. - Бывай, удачи. И телега загремела по булыжнику.
Свернув в росистый, с плакучими ивами переулок, старшина миновал его, вышел на длинную, с чередой глинобитных и каменных, домов улицу, а с нее на другую, где остановился у колодца.
Пожилая женщина, в длинной юбке и плисовой безрукавке, переливала из дубовой бадьи в ведро, искрящуюся хрусталем воду.
- Утро доброе, - обратился к ней Дим. - Можно напиться?
- Пей, - сказала женщина. - Вода у нас бесплатно.
Он сделал несколько крупных глотков и, поставил бадью на сруб.
- Скажите мамаша, а не сдает ли здесь кто-либо комнату? - утер рукавом губы.
- У нас нет,- последовал ответ. - Спроси на цыганском хуторе.
- А это где?
- В конце улицы, - махнула та рукой, - сразу за оврагом.
Поблагодарив тетку за воду, Дим зашагал в нужном направлении.
За последним домом открылся неглубокий овраг с ручьем, который он перешел по кладке, а за ним вразброс, пару десятков неказистых хат, окруженными покосившимися заборами.
У одной, на грядках, копалась какая-то старуха, и Дим подошел к калитке.
- Бог в помощь, бабуся! Можно вас на два слова?
Бабка приложила ладонь к глазам, разглядывая незнакомца, потом воткнула в землю лопату и зашаркала галошами в его сторону.
- У вас тут комнату никто не сдает? - повторил свой вопрос Дим.
- Кимнату? - задумалась старуха. Надовго?
- Для начала на месяц - А там поглядим. Как получится
- А хто будэ жить? Ты сам, чи с ким-то?
- Сам,- улыбнулся Дим. - Я не женатый.
- Ну, тоди проходь. Покажу тоби кимнату.
Та оказалась небольшой пристройкой позади хаты, с печкой, железной кроватью, застеленной солдатским одеялом, колченогим столом с лавкой и отдельным входом.
- Лучше не придумать - решил Дим и поинтересовался ценою.
Хозяйка запросила немного, и гость согласился, тут же вручив ей несколько червонцев.
Затем они прошли в хату, где бабка Одарка (так звали хозяйку), передала ему ключ от пристройки, а заодно выдала краткий инструктаж: «баб нэ водыть и не пьянствувать, бо выгоню».
- Ни в коем разе,- заверил ее Дим. - Я человек тихий и спокойный. - Кстати, а почему это место называется «цыганский хутор»?
- До вийны тут цыганы жилы, а як тилькы вона почалась, кудысь выихалы.
- Ясно.
Про себя Одарка рассказала, что она вдова, сын погиб на фронте, а на пропитание зарабатывает, убираясь в школе и приторговывая овощами с огорода на местном рынке.
- А он далеко? - спросил постоялец. - Требуется кое-что купить. Для обзаведения.
- Та ни, пидэш по дорижци, понад яром, у сторону цэрквы. Потим будэ вулиця з двухповэрховымы домамы, та площа. А за нэю базар. Нэ заблукаешь.
Спустя полчаса, выложив содержимое вещмешка на стол и прихватив его с собой, Дим входил на базар, по южному шумный и многоголосый. Здесь вперемешку слышалась русская, украинская и молдавская речь, встречались греки, татары, евреи и прочие национальности.
- Прямо Вавилон,- подумал старшина, расхаживая вдоль рядов с видом праздного зеваки.
На базаре было все, что требовалось непритязательному покупателю, за исключением продуктов. Их было явно недостаточно, а цены зашкаливали.
Буханка ржаного хлеба стоила от двухсот рублей и выше, кило картофеля - шестьдесят, мясо в пять раз дороже. Имелись и дары моря: знаменитые азовские бычки, кефаль, сушена тарань и многое другое.
Потолкавшись в толпе, Дим сторговал примус (котелок с миской и ложка у него имелись), пару нового солдатского белья, а еще сменял свою зимнюю шапку на кепку.
А потом, сунув все в мешок, ощутил острый приступ голода и зашел в одну из рыночных забегаловок, откуда раздражающе пахло жареной рыбой.
Там он заказал порцию барабульки* с картошкой, пару соленых огурцов и сто пятьдесят граммов водки.
- Ну, за прибытие,- сказал сам себе, расположившись за стоящим в углу столом, после чего не спеша высосал «московскую».
Подкрепившись, Дим решил сходить в порт, благо тот был недалеко и справиться насчет работы. На постоянную он не претендовал, но нужно было как-то существовать дальше.
Порт работал на полную катушку. У причалов под разгрузкой стояли несколько сухогрузов, на рейд, дымя трубами, входил пароход, два башенных крана, урча моторами, ворочали стрелами.
Оглядев штабеля контейнеров и ящиков на берегу, Дим приметил у крайнего перекуривающую бригаду грузчиков и направился к ним, с удовольствием вдыхая морской воздух.
- Здорово, мужики, - подойдя ближе, обратился он к сидящим на тюках. В ответ кто-то пробасил, - и тебе не кашлять.
- Как вам, в бригаду грузчики не нужны? - спросил Дим, после чего двое из пятерки переглянулись.
- Нужны, - перебросив папироску из одного угла рта в другой, сказал пожилой кряжистый дядя, по виду старший. - Но если пройдешь испытание.
- Понял - согласился Дим. - Давай попробую.
- В каждом из них,- кивнул дядя на высящийся рядом штабель мешков, - шестьдесят кило соли. Донесешь вон до того контейнера - ткнул пальцем в металлическую клетку метрах в ста, - тогда посмотрим.
- Хорошо, - согласился Дим, после чего снял с плеча сидор, поставил его на причал и подошел к штабелю.
Затем потянул сверху один мешок на правое плечо, а после, второй - на левое. Развернулся и вразвалку пошагал к контейнеру.
- Однако, - переглянулись грузчики, а кто-то присвистнул.
Через несколько минут чуть порозовевший Дим вернулся, стряхнул с бушлата несколько блестящих крошек и вопросительно уставился на бригадира.
- Ничего, - заплевав окурок, сказал тот. - Подходишь. А теперь, что б не тянуть вола за хвост, топай в кадры, они вон в том доме (показал на двухэтажное здание при выходе в город). Скажи что от Маркелова. Пусть оформляют и завтра в шесть на работу.
- Ясно, - сказал Дим после чего, прихватив сидор, направился в нужную сторону.
В кадрах его принял инспектор, при упоминании Маркелова согласно качнул головой и попросил паспорт.
- У меня его пока нет, - пожал плечами старшина. - Оформляю в милиции. Недавно демобилизовался.
- Ну, когда оформишь, тогда и приходи, - блеснул очками кадровик. - Всего хорошего.
Когда Дим возвращался обратно, его окликнул бригадир (все остальные уже таскали мешки) и поинтересовался результатами.
- Крыса канцелярская, - сплюнул он, когда Дим передал суть разговора. - Но ничего, как только получишь, приходи. Место за тобою.
Вернувшись на квартиру, Дим попросил у бабки веник, тряпку и ведро воды, после чего навел порядок в комнате, а потом завалился спать, решив вечером наведаться на железнодорожный вокзал, в поисках той же работы.
Здесь ему повезло больше.
На грузовых путях он нашел бригаду шабашников, в которой кто-то запил и был принят в нее без всяких проволочек.
- Оплата у нас по факту, - сказал старший, с мятым лицом мужик. - Выполнили наряд - получили.
Домой Дим вернулся утром, зайдя по пути на рынок, где добавив к полученным рублям еще три сотни, купил несколько кило картошки и связку бычков, которыми решил поделиться с хозяйкой, добавив кое-что из своих запасов.
- Вот устроился на работу и получил аванс, - сказал он, вручая все Одарке. - Берите, пригодится.
- Дякую, - прослезилась та. - Дай бог тоби здоровъя сынку...
Продолжение: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/morskoi-angel-chast-2-glava-7-8-9-10-652c010a5e40034d157d7f88
