В четыре встал сегодня – на базар собрался. Сердце так колотит, будто на свидание иду.
Волжский рынок добрый в конце августа – начале сентября. Урожай новый. Люди с лета щедрые - цены легко уступают.
У входа горные хребты арбузов, дынь
Ложатся пОд ноги и падают с машин.
Пленяют покупателей развалы бахчевые
Богатым золотым и изумрудным.
Внутри ряды медовые, молочные, мясные.
Гранаты, персики и груши привозные, - все ломится,
И запах – чудо запах с ноткой разносолов и сушеных трав
Щекочет воображение и нос, не вызывая аллергии.
Товарки скажут с тихой грустью про него:
Он воспел наш крытый рынок!
- Эко меня снова понесло. Сорвалась Ода. Нет, я - не Пушкин, я - другой...
За свою жизнь довелось мне повидать базаров столько, что и не перечесть. Были, конечно, особенные экземпляры в Ялте и Ташкенте. Заглядывал и поюжней. Что же, скажу, там тоже - люди, и базар их - тот же барометр их жизни, радостей и разных бед, как и у нас.
Август для меня короткий месяц. После Медового Спаса пчелок к дому собираю, после Яблочного перевожу, а к Ореховому, глядишь, уже со свежим урожаем стою на рынке. Сам не торгую – неловко. Жена, учительница в школе, тоже боится, что знакомые увидят. Вот я и нашел Людмилу для прилавка. Женщина она - приличная, честная. С денежками я ее не обижаю, и она выручку исправно отдает. С нее-то все и началось.
Фух! Присяду, попью чаю на дорожку. Она и говорит вчера, когда я товар привез с утра:
- Николай Дмитрич, у нас тут постоянная клиентка просила очень маточного молочка. Нет! Я ее предупредила сразу: это – к хозяину.
- Что же, - говорю, - бывает, видать у мужа серьезные проблемы, по части деток.
- Этого она мне не сказала, - рассмеялась Людмила, поправив рыженькую прядку над рубиновой серьгой, - она, меж тем, с мальцом лет четырех. Я обещала, Вы уж дождитесь, она сегодня обязательно придет.
- Ну, - говорю, - коли молодая, да с ребенком, придет так рано - видать и впрямь, что дело - дрянь.
- Вон, уже спешат! - обрадовалась товарка.
Повернулся, гляжу, по центральному проходу, со стороны бахчевых развалов, идет к нашему ряду, худенькая женщина: легкий синий плащик, русое кудрявое каре, впереди прогулочная коляска с мальчиком - головка светленькая, вязаный зеленый свитерок.
Я улыбнулся. Давно живу на свете, кажется, все лица встречал уже по сотне раз. Эта напомнила мне сразу учительницу по литературе, которая пришла в наш выпускной десятый. Девчонки тогда сильно ее не взлюбили. Еще бы - умная, красивая, наряд со вкусом новый, чуть ни каждый день. Как простишь такое...
Подходят.
- Здравствуйте! Хочу купить я для лекарства маточного молочка. В какую нынче цену? – смущенно заговорила молодая.
- Молочко такое - дифицит, да и целебных свойств в нем - только три часа. Достать- то можно, да, успеете ли? Кто пить-то будет?
- Вот для Егорки, соседка подсказала, что сына своего так вылечила от тяжелого бронхита.
- Эка! Кто-то здесь перемудрил, а бывает просто, что соседка - дура, - рассмеялся я, - насыпать бы ей перги на хвост. Молочко это для взрослых мужиков. От заболеваний легочных прополис нужен! Для детей - на масле сливочном, для взрослых – на спирту.
- Вы знаете рецепт? Поможете? – с мольбой в глазах спросила молодая мама.
- Как ни знать, поможем. Как Вас звать?
- Мария Андреевна, просто Маша.
- Приходите завтра в это время, привезу Вам и прополис и рецепт.
Смотрю с открытым сердцем, улыбаюсь. Всегда мне нравились такие мамы. Помню в юности глаз на них поднять не смел, разглядывал все больше деток, пытаясь определить по отпрыскам нрав и внутреннюю красоту женщин. Теперь гляжу почти спокойно, не стыжусь. Хорошая женщина должна немного волновать мужчину.
- До завтра! Обязательно приду. Егорка скажи «спасибо, до свидания»! - попрощалась мама, сынок спросонья ручкой помахал.
- До встречи, будем ждать, - потом товарке, - ну, Бог в помощь, Люда, я тоже побежал.
Мне на выход – в ту же сторону. Иду за ними, невзначай. Маша перед выходом остановилась у прилавка с рыбой, и я притормозил, свернул к молошницам, попить топленой простокваши с рыжей пенкой. Слышу, заговорила с продавцом Ринатом.
- В какую цену Ваша осетрина?
- Женщина, возьми сома! Не дорого отдам, отличные сварганишь пироги для мужа.
- Нет, мне сом не нужен.
- Что бес толку болтать? - отрезал недовольно продавец, - Тот, кто покупает мою осетрину, еще спит!
- Ну, и подумаешь! – парировала Маша, гордо двинув прочь.
Ринат не то, чтобы плохой мужик, да не везет ему на женском фронте. Вот и ходит он с утра не бритый и опухший, набрался глупых речевок на футболе, сыплет ими невпопад. Додумался, кичиться перед барышней товаром. Тоже мне - рыбак. Первый покупатель воду греет. Протухнет твой улов!
Придумал как-то дурень хвастать перед барышней товаром...
(Могла бы басня получиться - померкую на досуге).
Помню, как через месяц после выпускных, встретил нашу учительницу Екатерин Сергевну на вокзале в летнем платье. Лицо светлое, без напускной школьной строгости. Она так мне обрадовалась, спросила: «Ты на автобус? Подожди минутку, я куплю талончик, и поедем вместе». И побежала к киоску как девчонка, платье разметалось. Ну, конечно, ей всего-то - двадцать три, а мне – уже семнадцать. И мы вместе ехали и ехали, считай что вечность …
Вот так бывает: встретишь женщину, и понимаешь, что вы разные во всем, между вами ничего нет и быть не может. А начинаешь для нее стараться, становиться лучше, интересней, что ли. Словно ангелы ваши познакомились и радуются каждой новой встрече, не хотят расстаться, шалят и потешаются над грешными людьми. У них - другие мерки, им невдомек, что у нас возрастные предрассудки, комплексы, традиции конфессий, собственные планы на житье, а они хохочут и дружат просто так.
Вот и я, засел в десятом за литературу, - хотел быть для нее лучшим учеником, старался так сочинения писать, чтобы под лампой вечерами, она их перечитывала, улыбалась и думала бы обо мне, склонившись над тетрадкой...
Судьба потом сложилась не скажу, чтоб сладко, литература, особо, и не пригодился, а светлые воспоминания о наших ангелах остались на всю жизнь.
Маша с сыном соблазнились бахчевым развалом. Я шел мимо и притормозил.
- Ну, Егорка, какой тебе понравился арбуз?
- Вот этот - этот! - тыкал пальчиком малой в зеленый ковун, величиной с футбольный мяч.
- А Вы, Мария, какие любите арбузы? - с улыбкой поинтересовался я.
- Астраханские полосатые, как все.
- На рынке Вас научат! - с иронией ответил я, - тут от Казани до Каспия - все астраханские, сорт один, а земля и солнце везде разные. Позвольте мне помочь. Наиль, здорово! – крикнул я знакомому продавцу, - Был сегодня завоз с Камышина?
- Здорово, Николай! Вот же стоит машина! - ответил гордый татарин в сером комбинезоне - само восточное достоинство, седой короткий ежик, прямая челка и пол уха с левой стороны. Вторую его часть отстрелил какой-то парикмахер под Кабулом.
- Идемте, глянем настоящие арбузы, - предложил я своим "постоянным покупателям".
- Ой! – расцвела в улыбке Маша, придерживая рвущегося вперед Егорку, подкинув мне коляску, - а я там родилась, в Камышине. И мама там на ткацкой фабрике работала. Мы переехали сюда уж перед школой.
- Ну, про знаменитый камышинский бархат наслышаны немало, - решил польстить я собеседнице, - А что же ковуны?
- Да, как-то не срослось. Мама любила больше дыни. «Колхозницу».
- Бывает! Тогда не стыдно начинать с азов. Как у Вас с нотами, барышня? – сам не знаю, как перешел я на шутливый лад.
- С этим – порядок, сольфеджио – на "пять"!
- Отлично, - я взял намеренно посредственный арбуз, протер его ладонью, поднял на уровень ее плеча и предложил, - приложите ухо ниже брюха!
- Ха-ха-ха! – залился смехом Егорка, - ухо ниже брюха!
- Теперь щелбанчиками бейте, как по ксилофону от середочки к пупочку и нотки слушайте!- сквозь напускную строгость я подмигнул малому в благодарность.
- Дайте мне, дайте мне! Я хочу бить щелбанчики! – ликовал Егорка.
Какая мама ни растает. Маша смущенно стучала пальчиком по арбузу, следуя всем наставлениям, и вынесла вердикт:
- От фа до соль первой октавы!
- Не подходит! – решительно, как строгий учитель, отмел я явный брак, - "Мужики" с малой точкой в месте соцветия совсем не держат ноту, - (правильнее было бы сказать: "мальчики", но не мог же я бросить тень на Егорку), - Дай-ка мне, Наиль, "девочку" килограмм на десять!
Парень с кузова машины подал мне тугой арбуз с яркими полосами, показывая большой пятак на месте завязи.
- Вот она - Камышинская девочка! – торжествующе произнес я, хлопая упругий ароматный ковун, - Матушка моя там в юности жила, пела в школьном хоре и говорила, что настоящие арбузы бывают в августе и отзываются не ниже, чем на «ля» второй октавы! А от себя прибавлю, "мужики", в смысле арбузы, сколько б не лежали на бахчах, хоть до морозов, - треснут, скиснут, а не возьмут даже второго "до" (эко меня снова понесло).
- Сразу видно - Вы музыкант, - польстила мне Мария, улыбаясь.
- Да, - говорю, - руководитель хора с пчелами на гуслях.
Практиканты веселились от души. В порыве благодарности Маша приложила ухо к холодной изумрудной коже арбуза возле моей левой руки, пальцы коснулись ее густых волос, и я вдруг замер от осязания чудесного тепла.
- "Си!" Си – второй октавы! – радовалась она как ребенок, - Без вариантов!
Я опустил ковун. В четыре руки с Егоркой мы пристроили его в коляску на место малыша. Счастливый мужичок с любовью погладил огромный арбуз и гордо произнес:
- Камышинская девочка!
- Запомнил. Молодец! - улыбнулся я.
Ангелы за нашими спинами играли в ладошки, а Егоркин (разбойник), к тому же, хохотал на всю улицу, что никогда он не катал таких зеленых девочек в коляске...
Вечером я рассказал жене про Машу с сыном, про прополис, даже, частично, про арбуз. А Катюша возьми, да и скажи:
- Ты, Коля, не бери с них денег. Ангелы помогут - будут у нас внуки…
Я сегодня в четыре встал – на базар собрался. Чаек допью да и поеду. Прополис в сумку положил. Себе еще собрать успею.
Сердце колотит, будто на свидание иду.