Домик на Восточном шоссе.
Сегодня предстоял практически благотворительный рейс. Евпаторийская морская школа отправляла на соревнования в Судак секцию парусного спорта и мне предложили перевезти шверботы. Поскольку я и сам вырос в этой самой секции и провел под парусами лучшее время жизни - детство, то не задумывая я согласился.
Предстояла вечерняя погрузка и старт ранним утром. Вернее ранним утром в Судак везли детей, я же решил ехать в ночь, сразу после загрузки. Я люблю ночную дорогу, это своеобразная мантра. Со своими традиционными остановками в заранее известных мастах, на кофе с выпечкой.
К сожалению, сразу после загрузки выехать не вышло. Внезапно появилась куча срочных дел, решение которых не терпело отлагательств.
В итоге, выдвинуться получилось только в начале двенадцатого ночи. Дорога была полупустой, на дворе пятница, народ отдыхает после трудовой недели. По Тавриде встречались такие полуночные грузовики, спешащие кто куда. Кого-то ждала долгая дорога, а кому-то уже видимый конец маршрута. Меня же ждала старая Феодосийская дорога и судакский перевал.
Свернув с федеральной трассы, я заехал на Станцию в Белогорске. День был долгим т трудным, надо было подкрепиться кофем и что-то съесть. Сонные кассиры моментально оживились, и выдали свое фирменное приветствие. Я скупился, сьел и выпил все и двинул дальше. Вопреки ожиданиям, заряд бодрости какой-то быстротрастаорился в дремотной теплой темноте кабины Газели и глаза, до этого щипавщие от усталости, начали слипаться. В шею меня никто не гнал и вполне можно было остановиться поспать. Но осознание того, что ехать осталось каких-нибудь 20-30 километров немного взбодрило и я решил действовать по обстоятельствам.
Перевал, не высокий и не сильно затяжной, встретил прохладой и туманом, свойственным ночным осенним горам. Максимальной концентрации туман достиг в Переваловке, в приоткрытое окно тянуло холодом, а воздух нес сладковатый дух прелой листвы и влаги, в который полосами вплетался терпкий запах дровяного дыма.
Сон сменился тем самым коматозным оцепенением, схожим чем-то на состояния транса. Это когда ты как-будто функционируешь только частично. Уходят мысли и чувства, остается только половина сознания, отвечающая за концентрацию и реакцию. Ты как-будто погружаешься в какой-то кокон, из которого тяжело вынырнуть даже после того, как остановивший тебя гаишник, задает простой вопрос, на который ты обычно отвечаешь:
-" эээээ... Чтооо?"
А он смотрит на тебя и говорит:
-"Далеко едешь? Тебе надо поспать"
И ты соглашаешься, указав рукой куда-то вперед, мол, вот я уже почти приехал.
Он молча кивает головой, помахивая твоими документами в руках, раздумывая, что с тобой делать. Потом отдаёт их, строго наказывает доехать и спать.
Вот и в этот раз было также.
Выведенный из этого сонного ступора, я спускался с перевала, рассматривая, как пронзает свет от фар остатки тумана, висящение клочьями на придорожных кустах. Было безветренно и клочья эти весели в воздухе, лениво покачиваясь, расплываясь и постоянно меняя форму.
Вдруг на одном из довольно крутых поворотов, в этих самых туманных шалях, я заметил силует человека, медленно двигавшегося по обочине. Время было около трех часов ночи, и пешеходов этих местах, в такое время явление довольно не частое. Я решил притормозить и подъехав ближе, увидел, что это девушка. Она медленно пла по обочине, а туман, стелившийся по земле, создавал впечатление, что она не идет, а плывет над дорогой. Заворожённый этой необычной и жутковатой картиной, я остановился.
Я вообще человек довольно отзывчивый и сострадательный. Если человек идет куда-то в три часа ночи, значит не просто так. Может ей из Переваловки в Лесной или Судак надо. А мне все по пути.
Девушка осталась где-то немного позади, и растворилась в темноте и тумане. Я открыл до конца окно и уже было высунулся в него, чтоб объявить о своем на мерении ее подвезти и что человек я не лихой, как боковым зрением увидел движение в окне пассажирской стороны. Разворачивался я буквально секунду, но за это время ночная попутчица уже оказалась у меня в салоне. Причем так быстро, что я даже не успел услышать хлопка двери.
"Аня"- представилась попутчица.
"Вова"- выдавил я из себя.
"Вы в Судак?"
"Да, только не в город. А в сторону Меганома."
"Хорошо. Я там выйду. На восточном шоссе"
"Покажите пальцем, я не местный и ту сторону мало знаю"
Аня коротко кивнула, и мы поехали.
Любопытство съедало меня и я уже открыл было рот, спросить, что она делает тут в такое время. А она, опередив меня на секунду ответила,
"Я тут гуляю. Иногда."
"В такое время?"
Она утвердительно кивнула.
"И не боитесь? Одна, ночью. В таком безлюдном месте."
"Мне некого тут бояться. Может даже наоборот"
Я усмехнулся.
"Вы же вроде не страшная"
"Нет. Не страшная".
И опять нависла неловка пауза.
Уже показались огни приближающегося города, позади остался в двух изгибах дороги Таракташ, как девушка вдруг спросила:
" Это ваша работа такая? Вы не боитесь ночью, уставший и рядом никого живого"
"Ну почему никого, вот вы же рядом".
Она какая-то быстро взглянула на меня в пол оборота и тусклые глаза ее на секунду вроде как вспыхнули.
И тут, только сейчас в пролетающих окнах огнях, я немного оглядел девушку. Блондинка. С длинными, светлыми волосами. Средних лет, даже симпатичная. Но как-то невыразительная.
Я смотрел на дорогу и никак не мог толком ее рассмотреть. Такое впечатление, как-будто она какая серая, бесцветная.
После кольца я поднялся на подъем и справа показалось за забором старое кладбище. Тут не было освещения и Анна указала на здание, стоявшее в изгибе кладбищенского забора.
С темными окнами, какое-то ветхое.
"Вот тут остановите. Мой дом на Восточном шоссе"
Я попытался пошутить, про тихих соседей. Она ответила, что тоже не шумная.
Я припарковался на обочине у дома и автоматически повернулся посмотреть в зеркало обзора, нет ли кого сзади.
В этот момент девушка опять беззвучным и неуловимым движением оказалась на улице.
Несколько секунд смотрели на меня ее тусклые глаза и лицо без эмоций. Потом она коротко кивнула в знак благодарности и едва покачнувшись в сторону, буквально растворилась в воздухе. Как не силился я рассмотреть ее силует, темнота проглотила ее.
Добравшись до Капселя, я припарковался и перед сном еще несколько минут думал о том, как оказалась там эта странная девушка, любившая гулять по ночам на перевале.
Утром меня разбудило солнце, которое нагрело кабину Газели, и дети из спортивной секции, которые шумной толпой носились вокруг машины. Выгрузка была не долгой, и я попетлял по новенькой дороге, ведущей к территориям Тариды, в сторону Судака. Миновав кольцо с пушками я стал подниматься по Восточному шоссе к тому самому домику, одиноко поимостившемуся в изгибе кладбищенского забора. И вот теперь я понял, что же меня вчера так смутило. Я не раз проезжал мимо, но н когда не обращал особого внимания на этот дом. А дом был. И он был давно заброшен. Стены, сложенные из бутовых камней на самане, местами облупились, обнажив белые зубы забутовки. Деревянные рамы темных окон были раскрыты, а местами воломаны. Стекол не было.
Дом давно был необитаем.
Поднимаясь по перевалу обратно, я проехал мимо того места, где ночью в тумане подобрал девушку. В придорожной траве и кустах стоял мраморный памятник, с которого на меня смотрела ночная попутчица. Фамилию и отчество я не рассмотрел, а вот имя было Анна.
П. С.
Выезжая с территории пляжа, где я выгружался, мне помахал рукой сторож. Он спросил, во сколько меня ждать на завтра обратно, не опять ли в два часа ночи. Хотя, я помнил что попутчицу я подобрал в начале третьего.
Может я приехал на автопилоте раньше и все остальное это просто плод моего уставшего мозга.