Послушав обращение президента, Хомаршель ничего не понял. Что общего с его речью?
- Не сказал, что год был тяжёлым, - объяснил Моисей. – А вообще, он всегда так говорит. И неважно, какой год на самом деле. Поэтому мы и смеялись над тобой. Но по-доброму…
И наконец наступил Новый год. Пусть всё плохое останется в прошлом году! Правда, Хомаршель не знал, что в новогоднюю ночь принято загадывать желание… А если бы и знал, не стал бы загадывать невозможное.
А культурная программа тем временем продолжалась. Чтение стихов пришлось прервать в два часа ночи, чтобы все успели сыграть на музыкальных инструментах…
Все старики признали, что это был незабываемый вечер. Они решили, что такая традиция должна сохраниться, ведь каждому приятно почувствовать себя членом королевской семьи, да и вообще какой-нибудь семьи.
4 января Хомаршелю хотелось заниматься государственными делами. Значит, он всё-таки чему-то научился, только никогда не сможет явиться на пересдачу жизненного экзамена…
14 января началась новая четверть. Для всего 9 «б» класса она началась с двух известий. Большинство ребят были озабочены переходом Нади Орловой на домашнее обучение, а Хомаршеля беспокоил длительный больничный Кати – аж до 20 февраля. Во время каникул Катя вообще не отвечала на звонки. Значит, что-то серьёзное. Готов ли Хомаршель на самом деле к такой потере? Он не мог ответить самому себе на этот вопрос, но всё же пытался воззвать к разуму: «Дурак, это же аксиома! Катя всё равно умрёт раньше тебя! Так какая разница, сейчас это произойдёт или позже? Сейчас нужно готовиться к итоговому собеседованию. Стоп… а Катя?»
После урока литературы, на котором в десятый раз по очереди читали «Евгения Онегина», Хомаршель нашёл в себе силы подойти к учительнице.
- Марина Геннадьевна, скажите, пожалуйста, что у Кати со здоровьем? Почему она даже итоговое собеседование будет сдавать позже?
- Конечно, не позже! – строго сказала Марина Геннадьевна. – Она такая же ученица, как и все, только отстающая! Она не на больничном. Школа дала ей срок для самостоятельной подготовки к ОГЭ. На все важные работы Катя будет ходить. На этот период форма отчётности дистанционная. Но только не смей распространяться, иначе будешь исключён из школы! И не смей разговаривать с Катей по телефону и писать ей сообщения! Она болеет, ей кажутся тяжёлыми все формы коммуникации.
- Но ведь по Закону об образовании любой в девятом или в одиннадцатом классе имеет право попросить подобные каникулы! – возмутился Хомаршель. – Зачем же называть это больничным?
- Как раз затем, чтобы остальные не захотели устроить весёлую жизнь! Хотя… у меня есть идея! И ты ничего не знаешь, иначе тебя не допускают к ОГЭ!
На следующий день Катя появилась на доске позора. Там было написано: «ДвоечниЦА! В школе учиЦА! Читать с ударением на последние слоги! Да, неграмотно! Да, противоречит нормам русского языка! Но эта Катя Корабелькина противоречит нормам школы! В девятом классе она находится на уровне шестого! Стыд и позор! Корабелькина вынуждена нагонять программу для подготовки к экзаменам, поэтому она и не ходит в школу со всеми! Отныне всем ученикам нашей школы запрещено разговаривать с этой двоечницей! В каждом классе будет назначен ответственный, который будет сообщать о незаконной коммуникации с Катей! За незаконную коммуникацию ученик в зависимости от класса получает двойку по поведению или не допускается к экзаменам!» Но Хомаршель понимал: он будет вести незаконную коммуникацию. По телефону. Конечно же, ничего не сообщая. Если сообщить, это может ранить бедную девушку…
Уроков русского языка как таковых теперь не было. На двух уроках готовились к итоговому собеседованию, на одном решали тестовую часть ОГЭ, а на элективе писали изложение и сочинение. Но каждая из этих подготовок имела свои недостатки. Подготовки к итоговому собеседованию как таковой не было. Все просто по очереди читали тексты о выдающихся личностях. И Марина Геннадьевна даже не исправляла орфоэпические ошибки! В чём смысл такой подготовки, Хомаршель не понимал. К тому же другим заданиям совсем не уделялось внимания. Нарешивание тестов ОГЭ не сопровождалось никакими комментариями, написание сочинений и изложений – тоже. На элективах работающим ставили пятёрки, неработающим – двойки, то есть на пять можно было написать любую ерунду больше пятидесяти слов.
А Елена Павловна (пояснение: я посмотрела "Это мы не проходили", поэтому больше не имею права называть плохую учительницу Еленой Фёдоровной. Учительница математики не менялась, я просто сменила ей отчество.) вообще перестала касаться подготовки к ОГЭ на уроках, но ставила сразу три двойки, если кто-то осмеливался не сдать ей тест на «Решу ОГЭ». На элективах решали тесты. За каждую ошибку Елена Павловна ругала, но ничего не объясняла. Впрочем, она, видимо, начала читать педагогическую литературу и не очень поняла, что там написано. Это Хомаршель понял по двум ситуациям.
Во-первых, на одном из уроков кто-то спросил у Елены Павловны, зачем вообще нужен ОГЭ. Она сказала, что всё для чего-нибудь нужно. Хомаршель как раз недавно случайно прочитал об этом в одном из учебников педагогики! Хорошая мысль, правильная. Но Елена Павловна решила совсем неправильно её развить…
- Вот скажите мне, дети, в чём великое предназначение трусов? Рано или поздно вы его найдёте, ведь трусы – совсем не бесполезный предмет!
Вторая ситуация произошла 6 февраля, в тот печальный день, когда Катя впервые в третьей четверти пришла в школу и узнала о себе множество нелестных эпитетов. «Зачем она пришла раньше времени? – огорчённо подумал Хомаршель. – Разве сегодня есть контрольные? Надо выяснить!»
- Елена Павловна, я знаю, что с Катей говорить запрещено, но можно ли задать ей вопрос, связанный с учёбой?
- Если связанный с учёбой, то можно, - отрезала учительница.
Катя сразу бросилась к Хомаршелю:
- Ваня! Как я соскучилась! Ты же не веришь, что я двоечница? Я просто на домашнем обучении. Пыталась получить его официально.
- Тихо! С тобой же запрещено говорить! Ты только объясни, почему пришла сегодня! Нам не объявляли о контрольных.
- Как – не объявляли? – удивилась Катя. – Сегодня же на первых двух уроках пробный ОГЭ по математике! Елена Павловна писала, что ждёт меня! Ой, я так волнуюсь… Если не сдам, Елена Павловна будет разговаривать с мамой!
Хомаршель сообщил остальным о работе в формате ОГЭ. Все очень испугались и хотели сбежать с урока, но принц пригрозил недопуском к экзаменам. Елена Павловна вошла в класс и гаркнула:
- Перестали дрожать! Живо! Открыли тетради, записали тему сегодняшнего урока: «Геометрическая прогрессия». Записываем: «Геометрическая прогрессия – это последовательность отличных от нуля чисел, каждый член которой, начиная со второго, равен предыдущему члену, умноженному на одно и то же число».
Весь урок Елена Павловна объясняла теорию, а под конец решила рассказать, как обманывают телефонные мошенники.
- Звонят мне недавно, - сказала она, - и говорят: «Пожалуйста, возьмите кредит! Очень выгодные условия! В первый день вы платите одну копейку, во второй – две, в третий – четыре… И так в течение тридцати дней!» Но если мы посчитаем геометрическую прогрессию, то увидим, что на тридцатый день сумма станет неподъёмной! Не доверяйте телефонным мошенникам, деточки! На следующем уроке будем решать задачи…
На следующем уроке Кати уже не было. Вечером Хомаршель позвонил ей.
- Это был розыгрыш? – спросил он. – Почему не было никакого пробного ОГЭ?
- Видимо, Елена Павловна меня разыграла! – обиженным тоном произнесла Катя. – Она специально меня позвала, чтобы научить не доверять мошенникам, хотя вообще-то этому учат родители!
- Забудь. Ты же прекрасно понимаешь, какие учителя в этой школе…
Через неделю состоялось итоговое собеседование. Конечно же, у каждого было своё время, но почему-то все девятиклассники пришли в девять часов утра. Брать с собой вещи им было запрещено. Хомаршель жалел о потерянном времени и хотел усовершенствовать допуск к ОГЭ… Какой текст достанется первому ученику 9 «б»? Нет, никто не будет сообщать, хотя известно, что на одну аудиторию один текст… Значит, придётся томиться в неизвестности. И наконец…
- Иван Иванов!
Текст был посвящён выдающейся лётчице Лидии Виссарионовне Зверевой. Ничего сложного! Ни одного слова, вызывающего орфоэпические трудности, с пересказом тоже легко разобраться… И включение в нужное место цитаты Константина Арцеулова, конечно, тоже не вызвало никаких проблем! Но, отвечая на вопрос о том, почему люди ссорятся, Хомаршель переволновался… «Люди спорят, потому что между ними возникает непонимание», - говорил он. И во всех частях своего монолога он заменил слово «ссориться» на слово «спорить»…
- А чем ссора отличается от спора? – спросила Мария Роновна. Хомаршелю показалось, что это самый правильный вопрос. Не зря же принц считал Марию Роновну лучшей учительницей! Он сообразил, что что-то при его ответе пошло не так… А вдруг вообще не засчитают задание? Что тогда будет? Сколько баллов? Правильно ли сделаны остальные задания? Но переживал он недолго: помогла Надя, у которой после собеседования был индивидуальный урок с Мариной Геннадьевной. (да, я в курсе, что в день итогового собеседования желательно освобождать девятиклассников от уроков, но не в этой школе!)
- Я пришла к Марине Геннадьевне и узнала свой результат, - объявила Надя по телефону. – Оказалось, что все результаты уже известны. У меня, кстати, самый минимум, но я не переживаю: мне вообще не нужен русский. Мне нужны только химия и математика.
- Математика? – не сумел скрыть своего удивления Хомаршель. – Я же помню, как ты, когда ещё училась в школе, мучилась у доски!
- Я мучилась? Да, ты пытался объяснить мне какую-то сложную философскую тему, связанную со временем… У тебя вроде другая его концепция, так? Все события мелькают с невероятной скоростью, поэтому у тебя в голове всё путается! Ты, вероятно, перепутал меня с Олей Рюриковой. Это она постоянно мучается у доски на математике, не будучи в состоянии решить даже простейшие примеры начала пятого класса! А я – нет.
- Надя, я помню, как именно ты у доски решила почти всю тестовую часть, а на элементарной геометрической задаче посыпалась. На Олины мучения я давно перестал обращать внимание, ведь у неё есть репетитор. Не слушает репетитора, раз мучается! Ну ладно… Я никому не стану напоминать о твоей пятиминутке позора, если ты сейчас же скажешь, сколько баллов я набрал за итоговое собеседование!
- 18 из 19. Очень обидно. Так сказала Марина Геннадьевна. Ты помнишь своё последнее предложение в пересказе?
- Конечно, помню! «Во время похорон Зверевой над кладбищем летали самолёты»!
- Ты сказал не совсем так. Ты сказал, что на по́хоронах Зверевой над кладбищем летали самолёты! Понимаешь? Не на похорона́х, а на по́хоронах! Орфоэпическая ошибка, поэтому балл снижен!
- Ну, бывает, ошибся. Это давно должно было произойти. Нельзя всё всегда делать идеально. Я должен быть не отличником и не старостой, а среднестатистическим учеником. Так легче жить. Но ведь я внимательно изучил критерии перед собеседованием! За одну ошибку баллы не снижают! Я уже знаю, что разбираться бесполезно. Наша школа, видимо, разработала свои критерии. Ладно… Скоро, надеюсь, мне будет легче…
Но легче не стало: 20 февраля Катя так и не пришла в школу. А спрашивать, что с ней, было категорически запрещено. Это можно было сделать только по телефону. С трудом Хомаршель дождался окончания школьного дня и позвонил.