Получив первый литературный опыт в 11 лет, я стала ощущать, что мне есть что сказать этому миру. Школьные сочинения я писала быстро, легко, бывало, что исписывала целую тетрадку, если накатывал «вал вдохновения» или произведение, по которому это сочинение писалось, мне, как говорится, «заходило». Помню, новая учительница по русскому языку и литературе не могла поверить, что я сама написала сочинение и подозревала меня в плагиате. Даже залепила мне «тройку», сказав при всем классе, что я откуда-то списала текст.. Потом изменила ко мне отношение (возможно, предыдущий учитель просветил или еще что). За «тройку» я обиделась, но она быстро забылась. В детстве всё было проще, ничего не могло вывести из равновесия и радостного, солнечного настроения. День был расписан по минутам: школа, уроки, волейбольная секция, художка. С раннего детства я обожала рисовать, еще больше, чем читать. Однако, после четырех лет обучения в художественной школе моя страсть сошла на нет. В этой школе все было, как в обычной: уроки, оценки, четверти, год.. Иной раз начнешь запоем рисовать, а урок закончился. Кинешь рисунок на полку, а через пару дней уже нет настроения его закончить. А надо. Для оценки. Вот и сидишь, уныло закрашивая белую бумагу… С этих пор я смутно стала понимать, что есть то самое «художественное вдохновение», которое накатывает волной и несет тебя, словно серфера, аж дух захватывает. По окончании художественной школы наш преподаватель (он же директор) предложил мне учиться дальше и готовить себя для поступления в художественное училище. Мне уже исполнилось 15 лет и я точно знала, что это не мой путь. Хорошо рисующих людей миллионы, но в истории искусства остаются только гении. Я адекватно оценивала свои способности и не хотела быть «одной из многих». Хотя, в моей обычной, общеобразовательной школе, меня просто рвали на части! Я была вечной редколлегией и нарисовала за все 10 лет обучения, наверное, миллион стенгазет, написала километры транспарантов, оформила школьный музей, кабинет биологии и гору всяких докладов и альбомов. Все конкурсы, где нужны были оформители, автоматически становились моей обязанностью. Среди обычных школьников я была «звездой» изобразительного искусства, но в художественной школе было много одаренных детей и на их фоне моя «звезда» определенно закатывалась.
Помню, что мне еще очень хотелось заниматься музыкой. Все мои школьные подруги учились по классу фортепьяно, в том числе и Маша. Маша ненавидела этот инструмент так, как может ненавидеть ребенок: до истерики. Многие девочки ходили в музыкальную школу, а к Маше преподаватель приходила на дом. И Маша придумывала всевозможные уловки, чтобы избежать уроков. Помню, я ей даже помогала: Маша писала записку, что «на сегодня занятия отменяются, простите-извините, у нас в школе внеочередной субботник», отдавала записку мне, закрывала дверь, а я засовывала записку в щель между косяком и дверью. Учительница, прочитав записку, уходила домой, а мы с Машей шли гулять или кататься на горках. Потом Машина мама раскрыла наш коварный заговор и нам от неё влетело. Особенно, Маше. Меня тогда удивляло, почему подружки так ненавидят музыкальную школу?! Мне очень хотелось научиться играть на фортепьяно. О чем я и сообщила своей маме. Мама к этой идее отнеслась прохладно. Но отвела к своей подруге, которая была профессиональным музыкантом и руководителем заводского хора.
Мы пришли к ней на работу, в красивый концертный зал, где стоял настоящий рояль! Мамина подруга села за него, меня поставила рядом и стала что-то наигрывать на клавишах, потом просила меня повторить. Я, в ответ, бренчала на слух. Потом она попросила меня спеть любую песню. А я как-раз, незадолго до этого события, месяц отлежала в больнице, где нахваталась анекдотов, матерщины, страшных рассказов про гроб на колесиках и красную руку и научилась песне из старого кинофильма «Генералы песчаных карьеров». Это произведение в 90-х годах исполнила группа «Несчастный случай», песня довольна грустная, а у пьяных людей вполне может вызывать рыдания :)). И вот я затянула эту песню, причем, очень жалобным тоном, пристально глядя маминой подруге в глаза. «За что обидели меня, за что?! Где мой очаг, где мой ночлег?!». Мне самой казалось, что я пою прекрасно и очень мелодично, а для усиления эффекта я протянула к ней руки, словно прося милостыню и возвысила голос: «Откройте двери, люди, я ваш брат! Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват!». Бедная мамина подружка смотрела на меня огромными глазами, как мне казалось, сочувствующими герою песни. На самом деле, она боялась рассмеяться и с огромным усилием себя сдерживала. Кое-как дослушав мое пение преподавательница музыки похвалила меня за усердие, потом вывела маму в коридор и сказала, что у меня совсем нет слуха. Но готова позаниматься со мной, сказав что-то из серии: «даже медведя можно научить кататься на велосипеде». Моя мама по жизни перфекционист. Она привыкла к тому, что её дочь хорошо учится, хорошо рисует, занимается спортом, поэтому была оскорблена в лучших чувствах. Естественно, в музыкальную школу меня не отдали. До этого мама порывалась отдать меня в балет, но при первом просмотре маме сказали, что я не гожусь, так как слишком высокая. «Ведите вашу девочку на баскетбол» - сказал преподаватель. После несостоявшейся карьеры балерины и пианистки родители отпустили меня в свободное плаванье. Я училась там, куда меня влекло. Художественная школа, секция волейбола, секция легкой атлетики, фехтование, кружок шитья, где, кстати, я получила первые уроки рукоделия (шили, вязали, вышивали), за что огромное спасибо всем моим советским учителям за их труд, золотые руки, сердца и низкий им поклон.
Хотя моя карьера пианистки не состоялась, я мечтала вихрем ворваться в какой-нибудь музыкальный проект. И вот в 7-м классе нас пригласили на прослушивание в школьный хор. Все девочки расселись полукругом около преподавательницы. Она попросила нас спеть куплет из предложенной песни. Мы радостно и дружно его исполнили. Я уже предвкушала, как буду выступать вместе с хором, петь и никто не скажет мне, что у меня нет слуха. На этом прослушивании я была вместе с моей закадычной заклятой подружкой Наташей, с которой мы постоянно то ссорились, то мирились. Но на сцене школьного актового зала «музыка нас связала».
Когда куплет закончился, преподавательница стала нас «распевать». «А-а-а-а-а…» - завели мы хором. «А-а-а-а-а…»… Преподавательница стала хмуриться и вслушиваться в наше пение. Потом взмахнула рукой: «Девочки, не могу понять, кто так басит? Ну-ка, теперь каждая поет по отдельности!». Очередь дошла до Наташи. «А-а-а-а-а-а-а-а-а-а» - запела она. «На выход» - тут же отреагировала преподавательница – «это ты, оказываешься, так басишь». Наташа обидчиво глянула в её сторону: «А почему?! Я может петь хочу!». «Нет, на выход». Наташа схватила портфель и выбежала из зала. Очередь петь дошла до меня. «А-а-а-а-а…»… «Тоже на выход! Вот они, басящие».
По итогам этого прослушивания выгнали только нас двоих. Самое смешное было потом: оставшиеся девочки ненавидели хор, ходили туда из-под палки и дико завидовали нам с Наташкой и тому, что у нас нет ни голоса, ни слуха.
Да, жизнь бывает несправедливой к нашим «хотелкам». А я, испробовав себя на различных поприщах, поняла, что пришла пора заявить о своих литературных талантах…