Рассказ Бориса Панкова
12
— Конечно недалеко, — прогнусавил чей-то голос. — Здесь же опять по заводам и распределят. Попугали, хватить с нас этого...
— Чего они бестолку людей губить будут, — согласился другой.
— Не спешите с выводами. Рано еще такое говорить. Пустой надеждой не надо тешиться, — вмешался в разговор Круглов.
— Вот еще новости, — упрямо отозвался Буршин, — а о чем же теперь говорить, как ни об этом... Ведь мы и живем только будущим. Иначе бы жизнь потеряла всякий смысл. Даже вот сейчас, находясь за колючей проволокой, мы украшаем свою мечту только хорошей надеждой.
— Умно рассуждаешь, товарищ, — подметил Ларин.
Человек в фуфайке неуверенно сказал:
— Если бы эсэсовцы не думали нас вернуть в цивильные лагеря, зачем же тогда они заводили эту канитель с одеждой?
— Вот именно, что за интерес им возиться с нами, — подтвердил Буршин.
— Но может здесь кроется другое, — не согласился Круглов. — Это просто какой-нибудь коварный замысел. Вот давайте судить так. Роттенфюрера убил заключенный, который недавно попал в лагерь, я это сам видел. Поэтому они собрали всех недавно прибывших, чтобы отомстить за его смерть, вернее пустить всех в расход.
А переодели для того, чтобы меньше было паники.
— Это явная чушь! — возразил Буршин, — у них достаточно сил, чтобы разделаться с нами. Да они и так немало пошлепали людей. Этого вполне хватит за одного пса.
— Почему ты говоришь за одного? А в штольнях им оказали сопротивление и некоторые солдаты получили там ранения.
Буршин открыл рот для ответа, но старшина блока помешал ему.
— На выход! — разнесся по бараку его резкий мощный голос.
— Выходим, братцы, выходим! — дружно повторили измученные люди и сразу все встряхнулись и, согнувшись, потянулись к выходу. Между бараками и по всей площади столпились заключенные. У ворот собрались эсэсовцы. Дальше за зоной слышно было лязганье винтовочных затворов. Вдруг все заключенные, что были на площади, оживленно переглянулись и, вытянув шеи, притихли. Появился переводчик и взобравшись на табурет громко сказал:
— По приказу военного командования все вы направляетесь в Россию на строительство оборонительных укреплений. Поэтому в пути следования выполняйте все требования конвоя. Те, которые нарушат эти правила, будут немедленно расстреляны.
Переводчик кончил говорить, спрыгнул вниз, в толпу. Его сейчас же окружили и начались расспросы. Люди радостно заволновались. Со всех сторон доносились голоса:
— Если это правда, то мы им поработаем, только бы добраться до своей земли.
— После того, что мы здесь видели, нас никогда туда не повезут! — высказал кто-то сомнение.
Заключенный в коротком рваном пальто и больших резиновых галошах оторвал висевший лоскут на рукаве и, отбросив его в сторону, хрипло сказал:
— Ишь ты, сволочи, опутать брехней нас хотят! И зачем это им?
— Да это, конечно, обман. Я в этом вполне убежден, — поддержал его Ларин.
— Я согласен с тобой, Гришка! — отозвался Круглов.
Буршин тут же обратился к тому, кто был в фуфайке.
— Слышишь, Мельшин! Ты далеко не отходи, будем держаться вместе.
Тот посмотрел на его теплое пальто и промолчал.
Короткий железнодорожный состав уперся в занесенный снегом тупик. Одинокая колея скрывалась за сугробами. Заключенных разбили на восемь партий и затолкали прикладами в вагоны. Застучали ритмично колеса. Круглов, согнувшись, лежал на полу, упершись спиной в живот Буршина. Ему казалось, что вагоны выстукивали одни и те же слова, точно спрашивали друг у друга: куда же теперь? куда же теперь? куда же теперь? В большие щели врывался холодный ветер. Люди, как дрова, недвижимо лежали впритык друг к другу, задыхаясь от цементной вагонной пыли, коченея от холода. Как ужасное сновидение пролетали в глазах Круглова события в концлагере Вевельсбург. Он все еще ощущал запах горелых человеческих тел. Мерещились изуродованные, окровавленные лица. В ушах звучали мучительные вопли умирающих. «Неужели настал конец этим страшным пыткам? — спрашивал он сам себя. — Не верю, не верю я, что останусь жив и буду когда-нибудь настоящим человеком».
Вагоны подпрыгивали на стыках, оглушительно грохотали по рельсам и неслись безостановочно на северо-запад Германии. Содрогались в ледяной тряске люди.
Над ними разгульно завывал жгучий ветер, врываясь в щели, подхватывая с пола цементную пыль, словно серым саваном смерти укрывая всех лежащих.'
— Так задохнуться можно, — проговорил Мельшин и прижавшись к большой щели губами, звучно втянул в себя чистый воздух.
— Это же душегубка, а не вагон! — выругался Буршин. — Здесь больше суток не выдержишь.
Ларин с отвращением выплюнул изо рта сгусток цемента, потом спросил:
— У кого, товарищи, есть что-нибудь острое?
— Зачем тебе? — поинтересовался Буршин.
— Надо попробовать оторвать половую доску и по одному выскочить отсюда!
Круглов подал ему зажигалку.
— Вот все, что у меня есть.
Ларин взял зажигалку, торопливо сунул ее в длинную щель между досок, старательно нажал, так что напряглось лицо от усилия. Буршин подполз ближе к нему, жадно всматриваясь в постепенно растущую в размере маленьную дыру.
— Ничего не получится. Доска толстая, не оторвешь. Вот если б нож был. — Ларин перестал ковырять зажигалкой, смахнул рукой вниз древесную труху. Глянул в дыру. Ему было видно, как мелькали занесенные снегом шпалы. «Всего бы только одну доску оторвать — и свобода», — подумал он и тут же сказал:
— А ну, попробуем выдернуть руками!
— Это все напрасно! — ответил Буршин, но покорно стал дергать доску.
Убедившись, что сделать ничего нельзя, Ларин со злостью швырнул в щель зажигалку. Буршин отполз на свое место. Круглов протер глаза концом шинели и встал на колени.
— Давайте попробуем ломать стену.
Кто-то сразу оборвал его.
— Хватит ерундой вам заниматься, все равно напрасно стараетесь. На крышах везде пулеметы! Стоит высунуть голову — и готово.
Круглов посмотрел в ту сторону, откуда слышался голос, а Буршин злобно сказал:
— Что, испугался, да?
В разных углах вагона недовольно зашумели. Кто-то злобно выкрикнул:
— Мы уже насмотрелись трагедий и не хотим, чтобы повторялось подобное.
— А может и правда нас в Россию везут, — высказался следующий.
— Эх ты! — упрекнул его Мельшин, — поверил сказкам.
Ночью на какой-то станции состав надолго задержали. Где-то поблизости бушевал пожар, гулко топали по перрону кованые сапоги солдат, слышалось бряцанье оружия. Высоко в небе, как гигантская пчела, тонко жужжал самолет. Прожектора срослись в одну яркую гигантскую решетку и озарили черный небесный купол. Далеко за городом дружно бухали зенитки.
Буршин, прижавшись к стене, стал всматриваться наружу, по лицу его забегали отблески огня. За длинными вереницами вагонов метались люди. Вдруг что-то затрещало и рухнуло, сноп искр рванулся кверху, пламя разделилось надвое и опустилось ниже к земле.
— Отбомбили уже, значит, — прошептал Буршин.
— А что это так горит? — спросил Круглов.
— Кажется, продуктовый склад. Едой пахнет. Слышишь, какой треск стоит. Это, наверное, лопаются от огня консервные банки.
— Если бы мы пораньше приехали, то из нас бы наверняка тоже получились консервы, — усмехнулся Ларин. — И лучше бы было попасть под бомбежку — тогда уцелевшие смогли бы разбежаться.
— Зачем так говоришь! — зло сказал Буршин. — Мы еще все поживем, вот посмотришь.
На вторые сутки в вагоне появились мертвые. С них сразу стали сдирать одежду и напяливать на себя. Голые крючковатые трупы лежали вместе с живыми, никто на них не обращал внимания, как на нечто совершенно постороннее. Только один раз за все время чей-то слабый голос сказал:
– Надо бы, хлопцы, мертвых складывать отдельно. Не хорошо так.
— А место где для них? Пусть лежат, они не мешают, — ответил ему кто-то.
Эшелон все чаще и чаще, как нарочно, стали задерживать почти на каждой станции и подолгу не отправлять. Лишенные пищи и тепла, люди быстро замерзали. Никто уже не жаловался на свою горькую судьбу, точно все происходящее было нормальным явлением человеческого существования.
Через четверо суток транспорт прибыл в город Ораниенбург. Колонна заключенных устало вытянулась вдоль широкой платформы. Лучи карманных фонарей озаряли ночную тьму, бегали по лицам, скользили по спинам. Суетились эсэсовцы, рвались на поводках собаки. С протяжным воем проносились мимо электрички. Таинственно перемигивались светофоры.
Продолжение следует.
Просим оказать помощь авторскому каналу. Реквизиты карты Сбербанка: 2202 2005 7189 5752
Рекомендуемое пожертвование за одну публикацию – 10 руб.