Часть 2 глава 6
Немного задержавшись утром, Федор получил почти все главные удовольствия жизни, которые так нечасто выпадали на его рабочую долю. Это и кофе, и завтрак, и нежный поцелуй любимой. А что главное и приятное — в нынешней ситуации это было необходимо, ведь именно Ольга позволяла его психике оставаться на плаву.
— До вечера, — сказал он, забирая бокс с обедом. — Спасибо, что накормила.
Ольга лишь улыбнулась и поцеловала. Она часто так делала, привычно не роняя лишних слов. Вышкин вызвал лифт и медленно вышел из подъезда. Несмотря на то, что осень все больше и больше проявляла себя, даже холодное утро теперь не вызывало привычного раздражения.
— Федор Евгеньевич? — неожиданно раздался незнакомый немного дребезжащий мужской голос. — Я правильно понимаю?
Вышкин обернулся и увидел невысокого дерганого худого мужчину в странной поношенной клетчатой кепке, держащего портфель и беспокойно озиравшегося. Вышкин развернулся к нему.
— А в чем, собственно, дело?
— Я по поводу вашего друга Евгения Петровича Мозалева, — клетчатый нервно пожевал губу. — Только нам бы пройтись в другое место. А то здесь неудобно говорить.
— А вы, собственно, кто?
— Я Виктор Павлович Лих. Но б этом потом, нам действительно важно отойти в безопасное место. И там я вам все расскажу.
— Только если недалеко.
— Тут совсем рядом. Пойдемте.
Вышкин задумчиво потрогал пистолет и пошел следом. Обычно такие странные личности привычно бегали от него, но тут... Он посмотрел на часы. Час у него, в принципе, был. Хотя по его внутреннему интуитивному мнению и пять минут было бы перебором.
Гражданин Лих тем временем свернул в переулок и вошел в небольшую пельменную, витрина и само оформление которой уходили корнями в самую глубь советских времен. И что удивительно, он о ней совсем не знал. Хотя, казалось бы, всего пару метров.
— Здесь точно не подслушают, — сказал Виктор Павлович, убирая свою клетчатую поношенную кепку и приглаживая редкие волосы. — Я тут всех знаю, почти двести процентов гарантии, что нет прослушки.
— Несколько лет назад у нас по стеклу звук считывали, — сказал майор, посмотрев на витрину. — Поэтому прослушки со столов убрали. Просто незачем.
— Да? — Лих нервно шмыгнул. — Тогда просто напротив не сядут. Там почта и контуженая парикмахерская. Никак не вариант.
— Почему контуженая?
— Стригут по-идиотски, — скривился Лих, приглаживая волосы ко лбу, — никакого профессионализма.
— Значит, точно наши, — улыбнулся Вышкин. — Стричь наших агентов точно не учат.
— Вам все шуточки, товарищ майор, а между тем Мозалеву совсем не до этого, если я правильно понял, он сейчас как раз на грани истощения.
— Истощения? — Вышкин нахмурился. — Почему это?
— Обо всем по порядку, — Лих вытащил мятую пачку сигарет и с молчаливого согласия Вышкина прикурил. — Вы ведь читали предысторию, верно?
— Про вертолетную базу?
— Немного раньше, про испытания в 1977 году. Якобы А. А. Моисеев постарался включить новый сорт борщевика «Северянин» в государственное испытание.
— Нет. Не читал.
— А зря. С него-то все и началось. Правда, это не в 1977 было, а чуть пораньше. И исходный семенной материал они еще в 1951 собрали в окрестностях Нальчика, — Лих хитро улыбнулся и затянулся. — Все гораздо сложнее.
— А вы-то откуда это знаете?
— Я? — Лих прищурился и покрошил пепел в потертое блюдце с солонкой. — Так я же журналист, мне это по роду занятий положено. Корни искать.
— Каламбур, — хмыкнул Вышкин, — Только вот всегда нужны факты. Они у вас есть?
— Косвенные, — Лих достал сумку и вытащил папку с пожелтевшими бумагами. — Там немного, здесь чуть-чуть. Старался внимания не привлекать. Больно уж тема щекотливая. Но все спрятать невозможно. Так что кончики-то я вижу.
— Кончики, значит…
— Кончики. Всю картину лишь они видят, — Лих таинственно поднял палец.
— То есть вся эта вертолетная база — это...
— Прикрытие, верхушка айсберга, — Лих начал ковыряться в бумагах. — Перепутать виды, ага. Только не советчики, они-то знали толк в порядке, не говоря уже о военных.
— Я немного запутался. Вы имеете в виду советских военных? — поправил его Вышкин.
— Да-да, именно. Эти чертовы военные.
— Я сам на границе служил.
— Это не самое плохое, — Лих снова шмыгнул. — Лучше давайте начистоту. Вы точно хотите пойти до конца? Просто тут наполовину не выйдет. Либо окунаемся, либо нет.
— Забавно это слышать от гражданского, — Вышкин улыбнулся. — Впрочем, вы правы. Приоритеты нужно расставлять, раз тут такое важное дело.
— Очень важное, очень. Там такое гнездо, если разворошить, на целую книгу хватит.
— Чувствую я, что вами явно корыстные мотивы движут. Верно? Вы где вообще работаете?
— В газете. Точнее, работал. Сейчас я взял небольшой таймаут. Но только лишь для дела. Очень сложно работать и расследовать одновременно.
— Это вы в точку попали, — вздохнул Вышкин. — Но вернемся к вашему расследованию: откуда вам известно, что они с датами обманули?
— Да не только с датами. Вы что, меня не слушаете? Там все враки. Никто ничего не путал, борщевик был посажен осознанно. Именно поэтому с ним никто не боролся, это было частью эксперимента.
— Какого?
— Признаться, я точно не знаю, — вздохнул Лих. — Именно по этому вопросу у меня еще нет материалов.
— Но эксперимент был?
— Да.
— Слава богу. Хоть в этом мы уверены, — Вышкин привычно поискал глазами официантку, но потом осекся, вспомнив, где находится. — Это все? Просто если так, то вы говорили об изнеможении моего друга, и я бы хотел перейти именно к этому вопросу.
— Да, конечно. Он изнеможден. Его схватили. А в плену всегда плохо обращаются с людьми.
— Разумно, — задумчиво посмотрел Вышкин на журналиста. — Знаете, мне нужно это обдумать. Признаться, вы как снег на голову. Не дадите день на осознание, чтобы хоть примерный выработать план? Вы, кстати, как меня нашли?
— Да я был знаком с Евгением Петровичем, мы с ним пересеклись на ботаническом форуме и на общей теме сошлись. Он очень лестно о вас отзывался и всегда говорил, что, попади в беду, вы обязательно поможете.
— И вот попал.
— Да.
— Значит, в Гадюкино секретная военная исследовательская база, я правильно понял вашу основную мысль?
— Верно. И на ней держат в плену вашего друга.
— Хм. Ясно, — Вышкин старался не смотреть на Лиха. — Что ж, оставьте свои координаты, я вам вечером наберу. Сейчас мне надо ехать к начальству, а я и так опаздываю. Думаю, если мы возьмем перерыв, это только на пользу.
— Хорошо. Только надо действовать быстро. Поверьте, это очень серьезно. Все, с чем вы сталкивались до этого — цветочки. И знаете, — Лих понизил голос и приблизился к Вышкину, — на самом деле я очень рад, что теперь с нами вы. Кто, как не человек из ФСБ, может противостоять этому злу.
— Уберем под корень, — поддакнул майор.
— Верно, — также бойко согласился с ним Лих.
Вышкин медленно поднялся и заметил, что Лих сразу же начал нервно убирать свои пожелтевшие листки. Конечно же, практически все выдавало в нем сумасшедшего, но только сейчас были нужны все версии.
Подождав Лиха у двери, Вышкин вдруг вспомнил, что не спросил о самом главном и, едва тот перешел порог, обратился:
— Виктор Павлович, а вы вообще думали о том, как действовать дальше? Ведь Мозалева пленили, может, у вас хоть какой-то есть план по его спасению?
— Да. Надо проникнуть на базу и убить двух зайцев сразу: спасти вашего друга и собрать все необходимые данные об эксперименте.
— И почему же вы этого не сделали раньше?
— Потому что я был один. Но теперь-то нас двое, — улыбнулся Лих и, протянув майору номер телефона, побежал к проезжавшему мимо автобусу.
Мозалев
Когда меня привели в чувство, я лежал на бетонном полу, почти не помня, сколько времени я там провел. Жар, тошнота, рвотные лужи, которые меня окружали, все говорило если не о серьезном заболевании, то точно о почти таком же отравлении. Но бесцеремонного охранника это, похоже, совсем не беспокоило и вместо того, чтобы помочь, он лишь перевернул меня на левый бок, после чего стал размазывать остатки моей еды грязной тряпкой.
Наверное, я так и умру. Хотя, в принципе, чего ожидать от этой военной базы и не попавших под гребенку общего разоружения солдат. Разве они меня помоют и очистят? Или дадут премию? Я устало повернул голову и стал рассматривать ходившую туда-сюда тряпку. Нет. Ничего этого не будет. Я просто умру в этой дыре, так никем и не обнаруженный. Разве что Олю жаль, она наверняка до последнего будет убиваться, пытаясь разыскать меня.
Но все же я не жалею. Ведь сама идея поиска истока борщевика никак не хочет казаться обыденной, постоянно напоминая мне, что это дорога к чему-то действительно важному, где открытие расценивается уже не просто местным, а именно мировым уровнем важности.
Да и сны теперь стали цветными. Радужными, можно сказать. В них я нахожусь на этой мексиканской базе и снова иду по следу огромной корпорации, выращивающей агрессивные растения. Смешно, конечно, но что поделать, видно, это последствия моего пищевого отравления. Тут тряпка коснулась моего лица. Этот запах… Раньше я бы сказал, что уже никогда его не забуду. Но сейчас мне все равно, я просто переворачиваюсь на спину и гляжу в потолок. Кажется, тут я и умру…
— Как же воняет… Будь ты проклят, сволочь! — говорит охранник, в очередной раз загоняя тряпку в жестяное ведро.
А знаете, я даже рад этой его эмоции, хоть как-то нагадил. Не всегда же им меня побеждать, вот и я ответил террором, правда, пищевым. Но все же. Все равно в этой схватке я победитель. Пусть и вонючий.
Потом я уловил запах спирта и словно в галлюцинации увидел склонившегося надо мной человека в белом халате, плавно водившим лучом света по моим глазам. Задумчивое лицо, цоканье языком, совсем как у терапевта в моей поликлинике, да и результат, наверное, тот же, вернее, отношение.
Я послушно открываю рот и пытаюсь помочь этому человеку. Точнее, он сам открыл мне рот и сам себе помог. Я лишь не сопротивляюсь, да и не могу, наверное. Мне очень плохо. Или хорошо. Не знаю, я совсем запутался, все смешалось в этом бесперебойном потоке образов, и лишь мой сон выходит все время в самом выигрышном цветном варианте. Я закрываю глаза. Я просто обязан его досмотреть.
Заврин Даниил