[На Пути В Вечность #4] - «Осень, Поэт и Сумасшедший Дом»

[На Пути В Вечность #4] - «Осень, Поэт и Сумасшедший Дом»

Я обещал вам историю создания «К Осени»? Ну так, за чем же дело стало!

Эта история случилась за долго до того, как я прочитал «Над Кукушкиным Гнездом» Кена Кизи и упомянул на книжном клубе что немного знаком с «миром мягких стен и белых потолков».

В далёком и холодном ноябре 2011 года мне довелось посетить одно совершенно особенное место и свести там знакомство с людьми, быт которых, и по сей день, представляет для меня неразгаданную тайну…

Мой друг проходил краткий курс лечения в первой городской психиатрической больнице. Его болезнь была выявлена на самой ранней стадии и не представляла серьезной угрозы. Однако, ему всё равно требовалось пропить курс специальных препаратов, а также он был вынужден регулярно посещать открытые группы и психологические семинары, которые клиника проводила для всех своих пациентов.

И вот на одну такую «открытую группу» я как то раз и был приглашён. Конечно, мне было заранее известно, что примерно будет происходить и чего мне следует ждать от семинара, но все же огромное число стереотипов и предрассудков касательно психбольниц, давали о себе знать…

К своему удивлению, в первый же день я понял, что эта клиника – необычное место, где проходят лечение необычные люди, которые полны необычных и весьма приятных сюрпризов. И я начал ходить туда регулярно. Признаться, в какой-то момент мне начало казаться, что все нормальные люди как раз находятся внутри больницы, а не снаружи!

Только я попривык к атмосфере ламповых семинаров, как неожиданно для себя получил ещё одно приглашение! Мне предложили поучаствовать в концерте, посвященном празднику осени, хоть я и бывал в клинике лишь на правах гостя. Концерт носил красивое название: «Осенний Бал».

Когда я возвращался домой в тот день, я со всех сторон обдумал предложение и решил непременно попасть на торжество! Для этого мне нужно было подготовить какой-нибудь номер... Я решительно не хотел разучивать всем известные стихи великих русских поэтов (уверен их трон не пошатнулся от недостатка моего рвения), поэтому я решил написать свое собственное произведение! Да, непременно! (да, я решил выпендриться...)

Как правило, я не пишу классических стихотворений с выдержанной рифмой и размером. Я привык писать тексты песен, для речитативного исполнения или же театрального прочтения. Но тут был совершенно особый случай, и я решил рискнуть…

Стих сложился сам собой, мне лишь оставалось выписать его из своей головы, и поселить на чистый лист бумаги (нет, нет, конечно я всё забил в свежий txt документ, что я тут прикидываться буду...). Затем ещё какое-то время я потратил на его редакцию и всё, на том привычная для меня часть работы закончилась. Ниточка понятного и изведанного оборвалась и сбросила меня в пропасть незнакомых доселе мук исполнителя…

Чтобы дух написанного дошел до всех и каждого, текст надо было прочесть с тем интонационным накалом страстей, который я туда заложил, что было отнюдь непросто, ведь пока их слышал только я один, да и то лишь внутри своей безумной головы! И это, не считая того, что на сцене мне предстояло не только прочесть свою работу, но и…сыграть ее!

На подготовку у меня ушла неделя с лишним… Земля уходила из-под ног, время предательски таяло. Варианты прочтения лихорадочно сменяли друг друга, а сам я был в ужасе от предстоящего выступления. Дело в том, что в жизни выступать мне доводилось до этого нечасто. Я всё больше времени тратил на сочинение, правку и создание текста, или музыки, нежели на развитие сценического мастерства и артистизма. Я и сегодня, к стыду своему, остаюсь лютым новичком в сценическом деле, но тогда я твёрдо решил, что не отступлюсь и буду исполнять, чего бы мне это не стоило. Даже если после первой же строчки, все остальные слова в миг забылись бы прямо на сцене – я всё равно хотел выйти туда и произнести хотя бы её одну, это первую заветную строку…

И вот этот день настал.

Как и все зелёные новички я пришёл сильно заранее, часа за полтора или два. Я нервно топтался в коридоре перед залом и как мантру зубрил заученный текст. Оделся я подходяще, понимая, что пойду на сцену. До сих пор я с теплом вспоминаю тот чёрный лонгслив из рок магазина «Дивизион» c волком хищно оскалившим свою пасть, белую рубашку безрукавку поверх него, видавшие виды джинсы, чёрные скейтерские «тапки» (Circa, кажется были) и амулет-оберег на серебряной цепочке. Всё. Это вся «броня интроверта» что отделяла меня от внешнего мира и зрителей, которые готовились вынести моему наглому самопальному стиху суровый вердикт. Я был бледнее чем белый героиновый наркоман передознувшийся по ошибке на чёрном диване в каком-нибудь светлом американском гетто… Но я ходил взад вперед из угла в углом и учил, учил, учил матчасть… Мимо прошёл парень с которым мы познакомились на семинарах и он с улыбкой спросил, что я такой озабоченный? Я выдавил из себя «учу» охрипшим от страха голосом, и он, сжалившись, решил не продолжать допрос.

Думаю, вы уже поняли, что я испытывал вне концертного зала, поэтому не стану описывать как я скрипя сердцем ничтожной амёбой заполз внутрь, с трудом нашёл себе жесткий неудобный стул в последнем ряду и стал слушать дикий стук своего сердца, которое отсчитывало последние секунды отделявшие меня от фиаско. Люди один за другим выходили на импровизированную сцену. Подъема там никакого не было, достаточно было просто выйти и встать лицом перед зрительским залом. Хорошо, значит хоть со ступенек не упаду...

И вот, в какой-то момент, когда последние крохи храбрости собирались меня покинуть, я услышал - объявили мой номер. Я до боли сжал кулаки, чтобы взять себя в руки и хоть как-то унять прилив адреналина. Выдохнул, встал, и пошёл на сцену.

Я встал лицом к зрителям, поклонился им, как того требовал этикет и начал читать по памяти. От страха я максимально глубоко провалился в свою же собственную роль. Я не смотрел на зрителей, я смотрел на свои руки, в сторону, в осень, что была за этими просторными окнами. Я говорил, я играл, я жил. Мой голос то падал, то набирал обороты, то срывался на полушёпот, то вновь метал молнии и сыпал упреками, обращенными внутрь самого себя. К концу второй части я почувствовал, что колени предательски дрожат и я стою на совершенно ватных ногах, но продолжал дожимать произведение. Я хотел, чтобы у меня получилось. Мне было это нужно больше воздуха, воды и жизни. В тот момент, я поставил себя как артиста и поэта на кон – я знал, что если «не вывезу» сейчас на этой уютной добродушной сцене – то больше ни на какую другую уже не поднимусь. Поэтому я должен был сделать всё на что я был способен... Я должен был открыться на сцене и будь что будет. И…я открылся! Я сделал! Я смог!

Но понял я это не сразу. Ноги реально подкашивались в самом конце и, когда я наконец дочитал, всё что я хотел так это доковылять до своего неприметного маленького стульчика в конце зала и плюхнуться на него всем телом. А ещё я хотел курить! Как же я хотел курить в тот момент! Уши ещё привыкали к тишине, когда я двинулся к месту и не дойдя до него пару метров, в них внезапно ворвался грохот и шум, в котором я не сразу распознал аплодисменты!

Сейчас мне трудно описать, тот эффект, какой произвело мое выступление на зрителей в тот день, но я могу сказать точно, такого не ожидал никто, включая меня самого!

Как оказалось, мне удалось-таки показать то, что я чувствовал и мне посчастливилось донести это до других людей со сцены, а вернее мне удалось прожить свое маленькое произведение перед публикой. Результат превзошел все мои ожидания…

Когда я показывал свой текст врачу для утверждения, незадолго до мероприятия, она недвусмысленно предложила мне пройти у них курс лечения. Уверен, что после моего выступления она полностью убедилась в том, что не ошиблась в своем диагнозе. И на мой взгляд это лучшее доказательство моего успеха, ведь если я смог подключиться душой к тем (говоря языком Кена Кизи) «острым» и даже «хроникам», что были в тот день в зале – значит, я немного стал на них похож. А это, поверьте мне, милейшие и талантливейшие люди! Чего стоил один лишь пожилой пианист, который играл там как Бог на вдрызг сломанном пианино игнорируя все диссонансы и скрипы расстроенного инструмента, опираясь лишь на память, что была в него строена словно программный код великого классического произведении, что он так яростно играл! Но об этом, как-нибудь в другой раз…

Ещё долгое время после, моё произведение можно было легко прочесть прямо там на стене посвященной творчеству пациентов клиники. Где-то в её недрах сохранилась и видеосъёмка того события, но получить её я не смог – так как действовала политика конфиденциальности относительно других пациентов, с чем я спорить, естественно, не собирался.

Финальной наградой в тот день стал для меня отзыв главного врача, который после того, как в зале закончили хлопать и наступило короткое затишье, вышел в центр и сказал, что все участники и гости сегодняшнего концерта присутствовали при рождении талантливого поэта… По крайней мере он был в этом совершенно уверен!

Хотя в тот момент, я всё бы отдал за возможность тихо мирно покурить на свежем воздухе…