Самоцветы всегда ценились в России и считались национальным достоянием. Их природ-ная красота намного превосходила классическое однообразие драгоценных камней. Минералы одного и того же вида были совершенно не похожи друг на друга, а их цвет и рисунок неповторимы. О фамильных драгоценностях русских дворян из уст в уста передавали мистические истории и романти-ческие происшествия, легенды и явные мифы. Иван Илларионович Воронцов-Дашков, оберцеремониймейстер при дворе Николая I, потомок двух древнейших родов, был убежденным поклонником самоцветов и обладал достойной коллекцией уральских камней.
Собирать ее он начал в достаточно зрелом возрасте, когда ему было 36 лет. Многие знали, что Иван Илларионович неравнодушен к минералам, и часто привозили ему камни с уральских рудников и дарили их по поводу и без оного. Чаще, конечно, он покупал их сам, и когда коллекция разрослась до того, что ей понадобилось отдельное место, заказал для нее специальные витрины, а сами камни приказал взять в оправы чаши с лапками-подставками, на каждой из которых стояло клеймо — герб Воронцовых-Дашковых.
Камни в коллекции были высокого качества и вида: здесь можно было увидеть переливающийся золотистыми полосами тигровый глаз, праздничный родонит, бархатный малахит, многоликую яшму, дымчатый раухтопаз, картинный агат, нежный сердолик. Иван Илларионович много времени посвящал изучению своей уникальной коллекции, он знал историю всех экспонатов, едва ли не все существовавшие легенды, и, самое главное, ему было хорошо известно о положительном воздействии самоцветов на человека. Супруга не во всем разделяла увлечение Ивана Илларионовича, дети тоже были далеки от его геологических изысканий. Только внучка Мария часто заходила в кабинет с камнями, и часами могла сидеть, слушая удивительные истории Воронцова.
Иван Илларионович утверждал, что его любовь к камням не была односторонней, самоцветы тоже поддерживали и помогали ему в трудные моменты жизни. Часто приводил в пример случай на Ладоге. В конце недавней зимы довелось Ивану Илларионовичу ехать через Ладожское озеро. Оно еще было покрыто толстым слоем льда, который казался надежным, и многие пересекали его на санях. Однако карету Воронцова лед не выдержал, лошади угодили в образовавшуюся трещину и стали тонуть. Тяжелый экипаж наполовину погрузился в ледяную воду, животные отчаянно бились, пытаясь выбраться, и еще больше затягивали его под крошившийся лед. Лакей Воронцова Тимофей и кучер Агафон бросились на помощь Ивану Илларионовичу, замурованному дверью. Дальше Воронцов ничего не помнит, пришел в себя в чужих санях уже в Петербурге. Люди и лошади утонули. У самого Воронцова не случилось даже насморка. Иван Илларионович был уверен в том, что спас его кусок ледяного кварца, который он накануне купил у одного коллекционера, и спрятал во внутренний карман костюма. До конца своих дней обер-церемониймейстер Воронцов-Дашков любил рассказывать разные «самоцветные истории».
Когда грянула революция, небольшая часть воронцовской коллекции вроде бы выехала с род-ственниками в Париж, часть исчезла в дыму гражданской войны, а остальное унесли люмпены-революционеры под видом экспроприации. Им красивые камешки были без надобности, ценности их они не понимали, но ощущение собственной безнаказанности, прикрытое красивыми лозунгами, и индульгенцией на грабежи, выданной новыми властями, позволяли тащить все, что только приглянулось глазу. Выехать за границу дочь Марии Воронцовой-Дашковой не успела - в 1918 тиф оставил ее в России навсегда. В страшное смутное и голодное время, когда человеческая жизнь ровным счетом ничего не стоила, о коллекции Ивана Илларионовича, разумеется, никто не вспоминал. И только много лет спустя, незадолго до мировой войны, внучка Марии Ольга стала искать коллекцию своих предков.
Ольге с огромным трудом удалось найти бумажные следы фамильного собрания в Париже. О российской части самоцветов ничего не было известно — большевики тщательно уничтожали доказательства мародерств. Она отправилась в Париж, где на одной из выставок познакомилась с известным художником и коллекционером Франсуа Лефлером. Франсуа любил русских, часто устраивал в своем огромном доме музыкальные вечера для эмигрантской элиты. Парижские родственники Ивана Илларионовича Воронцова, как и российские, жили бедно, и самоцветы оберцеремониймейстера были давным-давно заложены в ломбарды и проданы. Но девушка нашла гораздо больше, чем фамильные драгоценности: красивый и веселый француз влюбился в Ольгу и сделал ей предложение, а через год у них родился сын, которого упрямая русская жена назовет Иваном.
В мае 1940 года фашисты вошли в Париж, а весной 41-го Ольга с мужем и сыном бежали из захваченной немцами Франции, уверенные, что только так смогут спасти сына, себя и картины Франсуа, большую часть, которых он привез с собой в СССР. Они приехали в Ленинград к Ольгиной тетке, и вырваться оттуда, конечно, уже не смогли. Перед самой войной художник Франсуа Лефлер успеет выставить в галерее свои картины, а когда отправится продлевать визу своей семье, его арестуют и расстреляют, как немецкого шпиона. Ольгу про-держат в тюрьме больше полугода, ее выпустят с тяжелой формой малярии, она умрет на Ванькиных руках, не застав блокады. Престарелая тетка отдаст семилетнего мальчишку дворничихе Анне, обитавшей с пятилетней дочкой в цокольном этаже их дома, рядом с входом в бомбоубежище. Добрая Анна и ее дочка Танька вместе будут пытаться выжить в страшные блокадные месяцы. На Ваньку нет карточек и пайка, он сын шпиона, и дворничиха скажет всем, что это ее старший сынишка, чьи документы потеряны. Так, Лефлер станет Смоляковым. Однажды, бродя с
Танькой по длинным лабиринтам питерских подвалов в поисках деревяшек для печки, они найдут маленький тряпичный узелок со всякой белибердой: там будут старые медные монетки, бусинки из отполированного цветного стекла, засушенная бабочка в прозрачной коробке и ярко-зеленый камень, в оправе из металла. Танька вздохнет: ничего съедобного и размахнется, чтобы выбросить находку в темный угол. Но внимательный и умный сын замечательного художника Лефлера при свете зажженной керосиновой тряпки, увидит очень знакомый символ. Уже дома, мальчик скажет удивленным Анне и Танюшке, что это фамильный герб Воронцовых-Дашковых. Тот самый, который его предок Иван Илларионович ставил на свои дорогие самоцветные изделия.
Камень действительно оказался редкой красоты малахитом из коллекции прадеда Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова. Об этом Анне, которая отправилась на черный рынок за продуктами, рассказал тот, кто купил у нее малахит. Он оказался знающим и порядочным человеком — заплатил за редкой красоты минерал почти его настоящую цену. На эти продукты: крупу, муку и масло, они смогли продержаться до конца блокады. Танюш-ка, Ванечка и Анна были спасены. Иван Смоляков-Лефлер сумел вернуть себе часть настоящей фамилии только после смерти Андропова, во время перестройки Горбачева. Тогда же были реабилитированы его родители Ольга Лефлер-Воронцова и Франсуа Лефлер. Профессор-океанолог, художник и коллекционер Иван Лефлер сейчас живет в Париже, написал две книги о своей семье и самоцветах.
Тем, кто приходит к нему в гости, открывается чудное зрелище: на столе в кабинете стоит копия одного из камней его предка обер-церемониймейстера при дворе Николая I Ивана Воронцова-Дашкова — зеленый полосчатый малахит на фигурных лапках, в металлической оправе-чаше, на серебристом боку которой можно увидеть древний герб российских дворян.