Напомним, что Полина (1842-1919), внебрачная дочь Тургенев, родилась у вольнонаёмной белошвейки Авдотьи Ивановой, из мещан (позднее по мужу Калугина), служившей у Варвары Петровны. В младенчестве ребёнка опекало одно из семейств спасско-лутовиновских дворовых людей. Бегала замарашкой. Девочку злорадно именовали «барышней», принуждали исполнять непосильные работы, вроде таскания для прачки ведер с водой (Н.Гутьяр. Иван Сергеевич Тургенев. Юрьев. 1907, с.122). Ни для Варвары Петровны, ни для других не было секретом, чья это дочь. До тех пор, пока девочка не повзрослела, Тургенев, в сущности, не задумывался о её судьбе. Да и вряд ли толком что-нибудь знал о ней. Но убедившись, что Варвара Петровна может сделать из нее прислугу, задумался о том, не отдать ли юную Полину на воспитание в какой-нибудь монастырь, где бы она оставалась лет до 12 (П.2.347-348).
По возвращении в Россию, Тургенев в нескольких письмах к Полине Виардо основательно объяснился по поводу своей незаконнорожденной дочери Полинетты. Содержание писем было столь прозрачно намекающим, что супруги Виардо сразу же всё поняли и выразили согласие принять несчастного ребенка к себе в дом. Поселили ее в Куртавнеле, где для ухода имелся постоянно живший там персонал. Отец присылал деньги на её содержание (Тургенев в воспоминаниях современников. М.«Правда», 1988, с.479).
У Виардо Полинетту обучили начальной грамоте, помогли овладеть французской речью. Грешно утверждать, что она была окружена искренней сердечностью и участливостью. Девочка упрямая и своенравная. Ссорилась со своей сверстницей Луизой Виардо (впоследствии Эритт). Юная Поленька давала отцу повод подозревать, что настраивает его против благодетельницы (П.4.413).
Около шести лет, включая два года ссылки, Иван Сергеевич не видел дочери. Разве что получал о ней сведения из писем Виардо. Только в августе 1856 года, когда ему, наконец, разрешили заграничную поездку, он встретил там дочь 14-летней барышней. «Она мне нравится, большого роста, на меня похожа, только глаза у ней почти черные; по-русски забыла совершенно и говорит парижским акцентом», - написал Иван Сергеевич М.Н.Толстой (П.3.123). Вместе с дочерью он бывал в Куртавнеле. Полинетта и позднее по настоянию отца проводила иногда там каникулы. Устраивали домашний театр. Однажды разыграли комедию Мольера «Любовная размолвка».
Понимая всю двусмысленность и трудность ее будущего положения, Тургенев решил оторвать Полинетту совсем и навсегда от русской почвы. Общался и переписывался с нею по-французски. Известно более 360 писем Тургенева к дочери. Русский язык она со временем совершенно забыла (Т.Бронь. Тургенев и его дочь Полина Тургенева. «Тургеневский сб.» (М.П.Алексеев). II. 1966, с.324-334). Приведем не вызывающую сомнений сцену из воспоминаний А.А.Фета, который в 50-х годах побывал у Виардо в Куртавнеле. Тургенев, представив Фету 15-летнюю дочь, спросил ее: Полина! Неужели ты ни слова русского не помнишь? Ну как по-русски вода? – Не помню. – А хлеб? – Не помню. - Это удивительно, - восклицал Тургенев (Аф. Фет. Воспоминания. Том I. Изд. «Культура», 1992, с. 157).
К концу 1860-началу 1861 г. относятся впечатления Н.В.Щербаня о Полине: «На пороге показалась молодая девушка в изящном выходном костюме, с веселыми глазками, с некрасивым, но симпатичным личиком и такими типичными чертами, что я невольно заговорил по-русски. «…mais je ne parle pas russe: on a beau me l^ apprendre, je ne fais que baragouiner.Que voulez-vous! Une t^ete de bois!» (… но я не говорю по-русски: сколько меня ни учили, я только коверкаю слова. Что делать! Такая уж деревянная голова!) – с милой, как бы извиняющейся улыбкой (Т.Бронь, с.327). В 1856-м, Тургенев дал согласие поместить дочь во французский пансион, где она находилась до 1860 года. После чего нанял себе квартиру в Париже (в Rut de Rivoli, 210) и поселился там с дочерью и старушкой-гувернанткой, англичанкой Иннис. Через несколько лет, когда Тургенев обосновался в Баден - Бадене, он подыскал для дочери и её гувернантки другую квартиру, меньшего размера (10, rue Basse, Paassy), где останавливался и сам в свои наезды в Париж в 1864-65 годах. Вследствие тесноты помещения г-жа Иннис уступала обыкновенно Тургеневу свою спальню (Н.Гутьяр, с.126).
Намерение обеспечить юной дочери семейную обстановку было достаточно серьезным. Писатель намеревался поместить её в дом эмигранта, бывшего декабриста Н.И.Тургенева, который считал себя их родственником. Иван Сергеевич не избегал вводить дочь в круг своих французских друзей. Знакомил Полину с посещавшими его русскими. В их числе был и П.В.Анненков. Тот писал в 1864 году: «Дочь ваша много изменилась. В ней засветились ум, сметливость, даже ирония и юмор, которые при её откровенной и добродушной живости – значительно поднимают её из уровня водевильно - грациозных и остроумных французских девушек (Т. Бронь, с.327). Тургенев желал, чтобы дочь придерживалась православного вероисповедания. Закону Божьему обучал на дому священник посольской церкви о. Иосиф Васильев. Полина приняла католичество только перед венчанием, когда выходила замуж. И.В.Васильев - умный батюшка, дружил с Тургеневым, был его земляком, т.к. учился в духовной семинарии в Орле. Он вскоре возглавил сооружение в Париже знаменитого и по сию пору православного храма во имя Св. Александра Невского.
В1858 году Тургенев выразил желание, чтобы дочь именовалась его фамилией,
т.е. как бы получила законное положение. Однако удочерение признавалось только во Франции, по русским правилам Полина продолжала быть незаконнорожденной. Много хлопот и средств стоило писателю, чтобы подыскать дочери жениха и выдать её замуж. Всё осложнялось внебрачным происхождением невесты. Бюрократические процедуры во Франции были гораздо строже, чем где-либо. Потребовался свадебный контракт, документ о признании m-lle Pa-uline дочерью Тургенева, разрешение, свидетельство об удостоверении личности, занесение в метрики, оглашение в церкви и т.д.
Бракосочетание состоялось в феврале 1865 года. Муж – арендатор стеклянной и фарфоровой фабрики Гастон Брюэр (1835-1895). Жениха привлекало немалое состояние Тургенева. Брюэр был типичным дельцом, к тому же беззастенчивым в моральном отношении и совершенно лишенным интереса к искусству и изящному (П.7.317). Иван Сергеевич снабдил дочь приданым в 100 тысяч франков единовременно и выдал вексель на 50 тысяч под 5% годовых. Кроме того сделаны подарки, в том числе рояль, доставшийся в конечном счете внучке Жанне. Вексель погашался в произвольные сроки. Это была мера предосторожности. Но она не спасла Полину и её семью от разорения. Муж растратил-таки собственное имущество и деньги жены. Брак оказался несчастливым. Ко всему прочему, Полина в первый же год замужества рассорилась со свекровью и семейством Гастона.
К концу 1873 года вексель, выданный Брюэрам, был погашен. Полина лишилась постоянного и надежного дохода - тех 2500 франков, которые регулярно получала от отца в счет процентов по векселю. Финансовое положение семьи стало критическим. Оно совпало с рождением второго ребенка, внука Тургенева. Фабрика Гастона Брюэра была убыточной. Надвигалось полное разорение. Обстоятельства сильно беспокоили писателя. «Я не могу допустить мысли, чтобы вы нуждались», уведомлял он дочь (П.X.187,422). Тургенев принял решение возобновить пенсию и посылал деньги непосредственно на имя Полины. Настойчиво советовал Брюэрам отказаться от фабрики. По просьбе Тургенева, его брат Николай Сергеевич принял на себя обязательство в случае внезапной смерти Ивана выдать Полине в счет наследства (брат мог стать единственным законным наследником) 10 или 15 тысяч рублей (П.XI.284).
Неопределенное положение продолжалось несколько лет. Зять умудрился пустить на ветер даже те средства, которыми снабжал их Тургенев. Стал пьянствовать, грозить убийством жене и покончить с собой. Тургеневу пришлось уступить С.М.Третьякову несколько любимых своих картин, продать лошадей, кареты и т.д. (П.XIII1.200).Полный крах наступил в начале 1882 года. Полина по совету и при поддержке отца, тайно, вместе с детьми бежала от мужа. Сначала в Париж из провинции, где они жили, а потом Тургенев отправил их в Швейцарию. Тяжесть этого нового испытания легла на плечи уже смертельно больного писателя.
Начались хлопоты о разводе. Из письма Тургенева к Ж.А.Полонской от 26 февраля (10 марта) 1882 года: «Что же касается до моей дочери - то тут беды ещё только начинаются: пошла возня с адвокатами, стряпчими и т.д. – процесс может длиться год и с лишком; она с детьми должна скрываться – всё, что она имела, пропало безвозвратно – может быть ей даже придется навсегда убежать из Франции. Точно колесо меня схватило и начинает втягивать в машину. Это тем тяжелее, что, как Вам известно, особенной привязанности я к ней никогда не чувствовал – и всё, что я сделал для нее до сих пор и буду делать вперед, внушено мне единственно чувством долга» (П.XIII1.207-208).
Жизнь Полины в Швейцарии была полна лишений. Местопребывание её сохранялось в строжайшем секрете. Постоянная нужда в деньгах, болезни детей и её самой, полная неопределенность и безнадежность в будущем, оторванность от привычной обстановки, одиночество и над всем этим – гнетущий страх быть обнаруженной мужем, на чьей стороне закон, право на детей (Т. Бронь, с.331). Полина наделала много долгов, постоянно обращалась к отцу за денежными субсидиями. В этих условиях он был для нее и детей единственным источником жизни и связи с миром. Часто писал ей, сообщал сведения о Гастоне, которым Полина продолжала интересоваться. Муж предлагал начать новую совместную жизнь. Тургенев советовал не доверяться ему. До заката жизни у Ивана Сергеевича продолжалась переписка с дочерью. Одно из последних его писем (от 12 января 1883 года) в ответ на очередную просьбу о деньгах – необычайно жесткое и раздраженное. У больного Тургенева, как видно, уже не было сил терпеть и сдерживаться (П.XII2.254). Полина не смогла приехать в Буживаль, чтобы проститься с умершим отцом. Зато явился её муж, чтобы заявить претензию на наследство, оставшееся после покойника, и попытаться востребовать через суд движимое имущество, оставленное по завещанию мадам Виардо (Н.М. Гутьяр, с.129).
В истории отношений Тургенева с дочерью особое место принадлежит его внукам (Семёнов Е. Отец и дед. Скорбная глава из биографии И.С.Тургенева. «Иллюстрированная Россия», Париж, 1933, N 23, 3 июня, с.1-4; 14-15). Иван Сергеевич искренне радовался рождению внуков. Cтал крестным отцом старшей, Жанны Брюэр (1872-1952). В двенадцатилетнем возрасте девочка написала свое первое, полуанглийское, полунемецкое письмо дедушке. Тот ответил ей с должной заботливостью. Семилетний внук Жорж Брюэр (1875-1924), тоже по наущению матери, написал деду письмо (оно, как и ответное, неизвестны). Подробными сведениями о рано умершем Жорже мы не располагаем. Он остался холост. Пока Тургенев был жив, Жанна послала деду несколько писем. Ответные хранила и всегда имела при себе. Их нашли в её в сумочке, когда подняли 80-летнюю женщину на улице после дорожного происшествия. Сломала ногу и умерла через несколько дней в больнице. Даже уведомить о случившемся было некого. В доме, где Жанна жила, консьержка ответила, что старушка была безродной. Похоронили внучку писателя по самому скромному разряду, чуть ли не в общей могиле. В её паспорте рядом с гражданским именем стояло «dite Tourgueneff», т.е., «она же Тургенева» (Понятовский А.И. Внучка Тургенева. «Орловская правда», 15 июля 1973 года).
Замужем Жанна Брюэр не была. Преподавала европейские языки и музыку, рисовала, писала французские стихи. Очень гордилась своим дедом и нередко представлялась его именем. У нее, как и у матери, находили внешнее сходство с Тургеневым. Жанна бережно хранила всё, что было связано с дедом: копию его портретного бюста работы М.М. Антокольского, фотографию с дарственной надписью «Моей маленькой Жанне», французские переводы произведений Тургенева. Она передала в Россию свыше 350 писем деда к её матери и к ней самой. Значительная их часть выкуплена Государственным Литературным музеем.
Со смертью Жанны и Жоржа Брюэров из потомков Тургенева по прямой линии никого не осталось (Тургеневский сб. II (М.П.Алексеев), с.334