«Как же так всё нелепо в моей жизни получилось? В детстве цыганка родителям нагадала, что быть мне большим человеком, жить в богатстве и любви. Вначале всё так и начиналось - баловень родителей, вожак пацанов двора, лихой морячёк, любимый муж и любящий отец. Потом хорошее вдруг в одночасье оборвалось и сменилось тюрьмой, бродяжничеством и, наконец, стенами интерната для полоумных. Эх, всё бы отдал, только бы вернуться назад и остановиться на белой клетке шахматной доски жизни, не под каким предлогом не ступая на чёрную» – глядя в окно, думал Виктор, в свои чуть за пятьдесят выглядевший беззубым, седым и тощим старцем лет на семьдесят.
Никто из нас, конечно же, не знает, что ждёт его в будущем и только опосля сетует на то, что знал бы, где упасть, соломки бы постелил. Позаботился бы об этом и наш герой, но видно судьбу не изменить. Да, его история начиналась прямо как сказка, а закончилась нелепо и печально. А стоило ли ей начинаться? Ведь можно сказать, само провидение было против, его рождения: десять лет у молодых супругов не было детей, а потом они его то ли вымолили, то ли выплакали, себе на горе.
Витенька родился раньше срока, при скоротечных родах начавшихся и закончившихся до приезда скорой помощи на кухне, чудом остался жив. Мало того, что появился он на свет в рубашке, ещё и его шея дважды была обвита пуповиной. Только благодаря умелым действиям молодого отца, который сам принял роды у супруги, он остался жив. Как-то на прогулке молодожёнам встретилась цыганка и уцепившись за руку молодой маме что-то прошептала ей на ушко. Та побледнела и протянула гадалке деньги, а на вопрос супруга, что случилось, ответила: «Быть нашему Витеньке богатым и счастливым, если…» Фразу она не закончила, так как проезжающий автомобиль обдал их грязью и им было не до этого. Сколько потом не расспрашивал супруг об этом «если» жена только отмалчивалась, так никто и не узнал, что же её так испугало. «Что же скрывала мама? Может, она ещё тогда знала, чем всё закончится?», - водя рукой по стеклу, размышлял Виктор.
Всю любовь и ласку родители отдавали сыну, даже после появления на свет буквально через год после него дочери. Витя с родителей верёвки вил, а вот младшей сестры жутко боялся. Если маме он свободно мог нахомить или со слезами выклянчать у неё какую либо игрушку, то Маринку не то что пальцем тронуть, словом боялся обидеть. Так и повелось в семье, что остановить или отговорить сына от чего-либо могла только сестра, а если её рядом не было, то обычно всё заканчивалось печально. К примеру, вырванной страницей из дневника, дракой во дворе, выбитым стеклом в школе, мелкой кражей в магазине. Марфа, как её звал Виктор, знала всё о проделках братца, а родители оставались в неведении, считая его сущим ангелочком. «Может, тут уже та самая грань чёрного и белого была переступлена? Может, не следовало меня так любить?» - с тоской думал Виктор, прокручивая в голове картинки счастливого и беззаботного детства.
Во дворе Виктора уважали и боялись, ведь родившись маленьким и щупленьким, он к 14-ти годам, проводя за тренировками не один час, стал отличным спортсменом. И если дело словами не решалось, то тут же пускались в ход кулаки, которые его никогда не подводили. Вот и в тот день, когда мальчишка с соседней улицы пытаясь понравиться Марфе, посмел подшутить над Витькой и выставить его дураком в её глазах, маменькин сынок тут же дал волю кулакам. Если бы не сестра, то дело закончилось бы печально, ведь она не только смогла остановить драку, но и уговорить своего поклонника не жаловаться родителям. Тот легко поддавшись на Марфины уговоры, тут же ретировался и больше шутками Витьку не доставал.
«Наверно эта драка была тем самым звоночком, который мне надо было услышать и измениться. А я не понял, не осознал», - тайком от медсестёр пряча кружку с кипятком за пазуху, думал Виктор. Шаркая еле сгибающимися ногами по полу он крадучись пробирался в свою комнату и не заметив брошенного кем-то ботинка, споткнулся и падая ошпарился кипятком. Превозмогая боль на помощь он звать никого не стал, тихонько лёг в постель и вновь окунулся в воспоминания прошлой жизни.
Вот он уже после армии – весёлый красавец в тельняшке только что вернувшийся со службы на Морфлоте. Эх, как на него девчонки смотрели, а особенно она Александра, высокая стройная с роскошными русыми косами. Сашка сводила Виктора с ума, он не спал и не ел, видел её во сне, хамил родителям, пытаясь от них скрыть безумную страсть. А однажды, когда мама пыталась узнать, что печалит её любимца он её от злости так толкнул, что та, падая, получила сотрясение мозга. Выйдя из больницы, мать замкнулась, а потом, пережив внезапную смерть мужа, чтобы заглушить физическую и душевную боль начала потихоньку пить. «Вот же, вот эта грань! - постанывая от боли, от уже гноящейся раны, думал наш герой, - как я мог поднять руку на ту, которая подарила мне жизнь!».
С Сашкой решилось всё быстро, так как он добился её вновь кулаками, отбив у лучшего друга и увезя её на БАМ. Год романтики на строительстве железной дороги закончился рождением дочери Анютки. Молодой папа наглядеться на своё маленькое чадо не мог: ходил на цыпочках, когда она спала, покупал лучшие наряды и игрушки. Бабушка, к которой молодожёны вернулись с севера, отнеслась к внучке абсолютно равнодушно, а Марфа чем могла помогала в воспитании ребёнка. Пытаясь загладить вину перед матерью и как-то её утешить Виктор стал составлять ей компанию и они не раз напившись до чёртиков засыпали прямо за столом.
Пять лет Александра пыталась бороться с всё нарастающим пристрастием мужа к алкоголю, а потом, забрав дочь ушла. Виктор залив горе водкой, стал водить в дом к матери своих собутыльников. Только Марфа, появляясь время от времени, могла остановить месяцами длившийся запой матери и сына. Но и она со временем устала от всего и почти перестала у них бывать. И вот в один «прекрасный» день, проснувшись, Виктор обнаружил в своей руке топор, а рядом мёртвую мать в луже крови. Он абсолютно не помнил, что случилось, но, страшно испугавшись, он завернул труп в одеяло и закопал его на огороде. «Зачем я тогда всё скрыл? Может это и не я её убил? Нет же нет, конечно я, ещё тогда толкнув её именно тогда, чёрная клетка оказалась под моими ногами», - засыпая под наркозом хирурга, чистившего его рану, думал Виктор.
Дальше был пожар, в котором полностью сгорел родительский дом, потом долгих 15 лет тюрьмы. И все эти годы только Марфа помнила о брате, считала или хотела считать его невиновным, и регулярно слала ему посылки с вещами, продуктами и сигаретами. После освобождения Виктор, живя у сестры, пытался начать новую жизнь, обзавестись семьёй. Но всё заканчивалось загулом, во время которого он терял деньги, документы, работу, бомжевал, а потом больной и несчастный вновь возвращался к сестре. Пять лет Марфа терпела, а потом, когда у Виктора от ночёвки зимой в холодном подвале отнялись ноги, всякими правдами и неправдами, собрав кучу справок, устроила его в интернат. Только тут, среди умолишённых, Виктор уверовал в бога и стал задумываться о своей прошлой жизни.
Меньше года провёл он в интернате, превратившись за это время в старца. После ожога вначале пошёл на поправку, а потом вдруг вновь почувствовал себя плохо и попросил приехать сестру, которая живым его так и не застала. «Ну, вот, и закончилась чёрная полоса, - думал он, умирая, - наверно мама меня простила и я сейчас шагну на белую клетку. Что же сказала ей та цыганка?»
Виктория ВОЛКОВА.