От
Не приходилось ли Вам, уважаемый читатель, произносить речь (чаще в уме), обращенную к молодому поколению вызванную ее недостойным, самонадеянным, агрессивным и вызывающим поведением. Вы им старались, как можно мягче, указать на раздутую до небес самодостаточность, и что они ничего не понимая в жизни, должны прислушаться к опыту старших. В дальнейшем, если они не будут слушать взрослых, желающих им добра, жизнь не раз посрамит их самомнение и заставит жестоко сожалеть о неисполнении добрых советов пропущенных мимо ушей. И пока это тяжелое раскаяние только готовится неумолимой судьбой, им следовало бы прислушаться к старшим и хотя бы чуть - чуть поумнеть. Уфф...
Вся эта горячая речь произносится (возможно) только в уме, потому что вы отчетливо понимаете, что вашему обращению молодежь не только не внемлет, но становится ещё агрессивнее! И вы, горько досадуя на молодых, молчите, в этот самый миг отдаляясь от текущего момента жизни, в который вы могли сделать самый важный поступок, а именно, передать опыт потерянному поколению "Маугли". Печально.
А может быть вы не так велики и убедительны, что бы обратить на себя внимание молодых? Но нет, не стоит самоуничижаться, ведь дажее такие великие правители, как царь Иван Васильевич и Петр Алексеевич не могли научить жизни своих сыновей!
Но всетаки, в Российской истории было немало убеленных седеной и мудростью старцев, которым внимали большие и малые собрания молодых и зрелых людей. Может быть и вам лично посчастливилось услышать речь своего предка (дедушки или бабушки), которая живым воспоминанием сопровождает вас всю жизнь? К сожалению, лишенные такой радости общения, мы не можем припомнить ни одной речи "Бояна" - сказителя - пророка, которую бы передавали без потери смысла многие поколения русских людей. Так ли? Не можем назвать?
А ведь была такая речь в истории русского народа, сказанная ** июня **80 года! И вот с каким смысловым наполнением она была обращена к молодежи:
"Он, которой в первый раз в течение почти трех десятков лет, с глубочайшею искренностью решился сказать всем исстрадавшимся за эти трудные годы: "Ваше неумение успокоиться в личном счастье, ваша работа, как бы несовершенна она ни была, на пользу всеобщего благополучия, есть предопределенная всей вашей природой задача, задача лежащая в скоровеннейших свойствах вашей национальности". Это громко, горячо сказанное слово могло и должно было потрясти многих и многих..."
"Слова эти могли произвести впечатление именно только на молодежь и на тех из остепенившихся представителей её в недавнем прошлом, которые живо чувствуют ещё пережитое ими, потому что ни одно поколение русских людей никогда, во все продолжение тысячелетней русской жизни, не находилось в таком трудном, мучительном, безвыходном состоянии, как то, которое должно было выполнить свою исконную ... миссию в последние два, три десятка лет. Как могло случиться, что почти все молодое поколение ... словом, не имевшее ни единой злостной мысли против своего народа, оказалось ему не нужным?"
Постойте, постойте! Не относятся ли эти слова к нынешнему молодому поколению? Не ему ли лишенному многих человеческих прав, например для создания семьи государство и банки предлагают ипотечные кредиты, чтобы молодые на 15 - 25 лет впрягались в тягло, ради того чтобы создать семейный очаг? Тем самым сильно ограничивая их способность творить новое, создавать новые формы человеческого общежития, словом жить полнокровно, воодушевляясь друг от друга энтузиазмом и творческими порывами. И в этом творческом подъеме бескорыстно служить своему народу, разве не так создавалось лучшее в России? Вместо этого молодежь заставляют жить в тесном мирке потребительства, между прочим провозглашаемего идеалом, разве не так?
Кто же сказал те мудрые слова 8 июня 1880 года, которые помогают понять скрытые причины нашего неустройства и ложность целей указываемых молодому поколению (и не только ему одному) для достижения физического благосостояния и душевного покоя?
Конечно это речь Федора Михайловича Достоевского, на Пушкинском празднике в Москве, произведшая потрясающие впечатление на многочисленных слушателе в зале Московского дворянского собрания. Сейчас мы можем прочесть не менее сотни воспоминаний его современников о впечатлении от той речи Достоевского, и при ознакомлении с ними утверждать, что в ней "Боян", старец, пророк сказал нечто очень важное для русского человека, для его разума, сердца и души.
Здесь я цитировал и буду цитировать статью Глеба Ивановича Успенского "Праздник Пушкина" (Письма из Москвы - июнь 1880), написанных им для журнала "Отечественные записки". Глебу Ивановичу удалось точно выразить мысль Достоевского о главном качестве русского характера, его духовной сути - "всечеловечности". Это качество отразившееся в деяниях предков и истории Руси, вновь обнаружил и запечатлел своим гением Александр Сергеевич Пушкин. Это утверждал в своей речи Достоевский, и вот как об этом пишет Г. И. Успенский:
"Изучая Пушкина, можешь в совершенстве знать - что такое, какие сокровища заключает в себе душа русского человека, какими муками она томится, и в то же время можешь с точностью определить, на какую потребу, на какую задачу в жизни всего человечества нужны и предназначены эти прирожденные русской натуре, русской душе качества. Эти, по словам г. Достоевского, чисто русские, народные черты сказались в Пушкине тем, что, уже в самую раннюю пору своей деятельности, он останавливается на типе страдальца, скитающегося по свету, не имеющего возможности успокоиться, удовлетвориться действительностию или чем-нибудь, какою-нибудь, хотя бы наилучшею, частью ее явлений. Тип страдающего скитальца, тип, по словам г. Достоевского, также чисто русский, замечаемый уже в древнейший период русской жизни, существовавший во все последующие периоды ее, существующий и теперь, сию минуту, и который не исчезнет далеко в будущем; не находящий успокоения, мятущийся русский страдалец потому не может исчезнуть ни в настоящем русской жизни, ни тем паче в ее будущем, что для успокоения обуревающей его душу тоски нужно всемирное, всеобщее, всечеловеческое счастие. "На меньшем он не помирится!" (Безумные рукоплескания.) И, что главное, мировая задача успокоения только в мировом счастии, в сознании всечеловеческого успокоения - есть не фальшивая или праздная фантазия скучающего, шатающегося без дела, хотя бы и малого, человека, но, напротив, составляет черту русской натуры, вполне органическую.
...Та же восприимчивость к пониманию чуждого народа, его души, его радости и печалей, свойственная совершеннейшему выразителю русской души, свойственна и всему русcкому народу; печали и радости, волнующие жизнь европейского человека, его тоска, его страданье для нас, для каждого из нас, русских людей, едва ли не дороже наших собственных печалей". Из всего этого оратор выводит то заключение, что русский человек, которому предопределено наполнять свое существование только страданием за чужое горе, тосковать только потому, что тоскует другой, мой ближний, внесет, в конце концов, в человеческую семью умиротворение, успокоение, оживляющую и веселящую простоту смирения. До тех же пор, то есть до тех пор, покуда всечеловеческие задачи, лежащие в русском человеке, не получат предопределенного им исхода, русский человек не перестанет быть страдальцем, самомучеником, не успокоится ни на минуту. Пушкин, чуткий душой, провидел эту предназначенную русскому народу миссию и, как уже сказано, в самую раннюю пору литературной деятельности изобразил такого скитальца сначала в Алеко, потом в Евгении Онегине. Достоевский от себя при этом прибавил, что тот же скиталец, только в ином виде, в другой форме, существовал и после Пушкина, после Онегина, существует и теперь и будет существовать вовеки, до тех пор, пока, как уже сказано, не найдет успокоения во всечеловеческом счастии.
Мы не можем ручаться за то, что совершенно точно передали мысль первой половины речи г. Достоевского, но мы положительно ручаемся за то, что понята она и оценена была именно в том смысле, как нами изображено. Может быть, мы не так и не то рассказали, но почувствовалось, произвело сильное впечатление именно то самое, что у нас изображено..." (Конец цитаты).
Хорошо известно, что так написать о сострадающей и смиренной русской душе у Достоевского, были веские исторические основания, именно тогда русские добровольцы шли сражаться на Балканы за освобождение братьев славян от Османского порабощения. Конечно здесь будет уместно написать, что эти же качества пробудили массовый Героизм в годину испытаний Второй Мировой Войны.
Сейчас эти качества проявляются у бойцов, сражающихся на СВО с силами мирового зла. И вот идут, такие же как в старь, русские добровольцы, берущие на себя ответственность за весь Мир, за Человеческую жизнь, ибо вдруг оказалось, что кроме русского человека за погибающий в извращениях мир встать больше не кому! И не отгородиться от мирового зла за железным зановесом, который своими "санкциями" создают с усердием враги мира. Они сами не дают русскому человеку успокоиться, и как бы напоминают ему: "Ну раз твои предки взялись за Мировой Гуж, так ты ж смотри, не говори, что не дюж! Потягайся с нами, ты сонный, подзагулявший и ленивый, как медведь, разве ты сможешь нас одолеть!"
Определиться с историческим вызовом нам, конечно, важно, тем более, что их вранье "волков в овечьих шкурах" сбивает многих, и прежде всего их же народы, которым по словам Достоевского мы сострадаем в их обольщении Злом. Именно их обольщенных Злом, мы должны возлюбить по завету Христа, и даже слово "должны" - здесь лишнее, ибо по Достоевскому - Пушкину, мы им сострадали и сострадать будем. Но, а к тем, кто не чувствует нашего сострадания, остается исполнение последнего слова Божия: "Мне отмщение и Аз возздам", и применима к ним же цитата из Библии, которой Ф. М. Достоевский открывает роман "Бесы".
Но к нашим молодым людям мы должны обратиться с иным Словом, ведь не только в критическое военное время проявляются качества русского человека определенные Пушкиным и Достоевским. Мы начали с ясного и убедительного Слова обращённого к молодежи, именно Слово и дело созидания, вкладывал в многочисленных молодых героев своих произведений Федор Михайлович.
Где же примеры мирного созидания русского народа? Кроме предвоенных пятилеток и послевоенного восстановления, когда Россию принуждали к гонке вооружений, самой удивительной русской эпохой созидания была эпоха мирного освоения Сибири!
В раскрытии этого мирного исторического похода от берегов Матушки Воги до берегов Батюшки Амура мы не будем погружаться во времена первопроходцев Ермака, Дежнева, Хабарова... их ватаги не сопровождали писаря-дьяконы, которые в хрониках запечатлели бы могучих телом и духом казаков неудержимо стремящихся на восток. Нет хроник - нет ответа: какая сила, какая мечта не давала им покоя, вела через широкие сибирские реки, сквозь заснеженную тайгу и звериными тропами довела до самой Аляски.
Исторической параллелью этому могучему движению на Восток мы можем назвать вторую половину 20-го века, освещенную словами великого Михайло Ломоносова : "Российское могущество будет приростать Сибирью"! К которым нужно добавить цитату из Достоевског, что в этот путь пойдут русские люди воодушевленные мечтой о "тредевятом царстве - тредесятом государстве", те страдающие о мировом горе-злосчастье скитальцы, которые были и будут в России всегда.
Теперь обратимся к нашей недавней истории шестидесятника "Димы Горина", как он удивительным образом попал в Сибирь, как приобщился там к созидательному труду и как стал настоящим человеком, ...нет, пожалуй эта история очень хорошо знакома. Вот другая история тех лет написанная Олегом Куваевым в повести "Правила бегства". Почему бегства? Потому что, молодой научный сотрудник, филолог Николай Возьмищев уезжает из Москвы в научную командировку в Сибирь, там встречает своего московского друга Семена Рулева, который поработав шурфовщиком в геологических партиях, потом журналистом в небольшой районной газетке, неожиданно стал директором совхоза. Рулев создавал совхоз вдохновенно, как фламанский живописец: в одном месте он "нарисовал" лесозаготовительную бригаду, в другой стороне полутысячное стадо оленей, пониже у большой реки, в заводях, рыболовецкую артель; а здесь в центре он строит (меняет старые бараки) основательный таежный поселок. Сейчас так говорят: "он строит", но строят конечно плотники, пасут оленеводы, ловят рыбу рыбаки, валят лес Северьян и Порутчик - да это люди, каждый со своей необычной судьбой, о них и сказ в повести Олега Куваева. Их объединяет то, что все они бежавшие от цивилизации, свободные личности. В них можно обнаружить нечто существенное, то что их объединяет с героями Пушкина и Достоевского, с теми вечными странниками о которых говорил в пушкинской речи Федор Михайлович. Они конечно ГЕРОИ повести О. Куваева, но в той реальной, советской жизни они БЕГЛЕЦЫ! Семен Рулев тоже московский беглец и он организует остальных потерянных для созидательной жизни беглецов, в живое растущее, приносящее прибыль государству хозяйство. Все счастливы. Переживает "момент истины" и филолог, когда работает в рыболовецкой артели. Но цивилизация настигает беглецов и в их РАЙском РАЙонном совхозе, наступают времена добычи "черного золота" - нефти. В конце повести мы находим двух гланых героев, филолога и бывшего директора сохоза, на берегу Тихого океана - дальше бежать некуда...
Вот необходимая цитата, которая указывает на онтологическое родство наших героев Куваева с теми, кого Достоевский выделил в качестве "страждущих и скитающихся" русских людей.
"По неизвестному сцеплению обстоятельств меня (героя "филолога") последнее время интересовали мужики, которые триста лет назад промчались по диким просторам Сибири, терпели дикие муки, писали слезные юродиво-униженные письма царю, были жестоки, выносливы, несчастны и нищи. Что направляло их энергию на восток? Они не знали слова "романтика"...
- Но это же просто, как мячик, - кричал Рулев, упираясь спиной в березку. - В официальной истории они называются казаки-землепроходцы. Официальная история - чушь. Это были бичи, голытьба, рвань. Что главное в любом босяке? Ненависть к респектабельным. Ненависть к живым трупам. Где респектабельность - там догматизм и святая ложь. Ложь! Он бежит, чтобы не видеть их гладких рож, пустых глаз и чтобы его не стеснял регламент. Он бежит от лжи сильных. Он ищет пустое место, куда они ещё не добрались. В тот момент на востоке было пустое место. Туда и бежали твои землепроходцы. А по их следам шли респектабельные, чтобы установить свой идиотский порядок. И принести туда свою ложь.
- Ты анархист, что ли? - спросил я.
- Дурак, - необидно сказал Рулев. - Нацепить ярлычок и успокоиться, да? Свобода!
Он подержал руками воображаемую свою ценность, и руки бессильно упали вниз... Рулев, как я вскоре узнал, был старше меня на семь лет. Был кадровым офицером, уволился из армии по суду чести (иначе не отпускали), поступил в университет на исторический и вот сегодня решил бросить его. "История - мертвая вещь. Никто не может узнать историю". Это цитата из начала повести когда "филолога" Возмищева судьба свела с Семеном Рулевым, это было в Москве. Сильные слова о свободе и бегущих от официоза людях, были не характерны для литераруры 80-х годов прошлого века. Официоз формировал в молодеже "активную жизненную позицию". А герои Олега Куваева это те же "лишние люди" 19-го века: Онегин, Печорин, Чатский, Обломов... о которых нам рассказывали на урокаж литературы. К сожалению "официоз" советского периода не обращал внимания на своих "лишних людей", трудно в них было увидеть и назвать героями: "страждущими скитальцами" Пушкина - Достоевского. Ну чтож "официоз" остался со своими активными комсоргами, которые потом проводили в жизнь реформы Е.Б.Н.-на.
"Правила бегства" Олега Куваева стоит прочитать и подумать о "лишних людях" прошлого и настоящего. Кто они сейчас, где они сейчас, кто они есть и кем будут? Всечеловеки! И крайняя цитата из повести:
"– Знаешь, я думаю, – продолжил Рулев, и голос у него был какой-то загробный, – большое состоит из малого. Так? Так! Знаешь, как в этой старой байке: "Если каждый вырастит одно дерево…" Если каждый для начала возьмется за себя лично. Ну, и когда маленько себя от шелухи очистит, от суеты этой, от пошлости, жадности, эгоизма нашего, тогда пусть пошарит глазами вокруг, поищет заблудшего. Это не каждому по силам, я понимаю. Но ведь заблудших-то в принципе мизер по сравнению с нормальными. Значит, если на каждого бича да не найдется умного сильного человека – грош цена человечеству. Но человечеству все же цена не грош. Значит, что получается по моей программе? – Слюна какая-то получается. Помесь религии со светлой коммунистической моралью...