Июль 23 [1936 г.] Дождь. На одном из ботинок порвался шнурок. Искал запасные шнурки - не нашёл (обнаружил потом только в Воронеже). Кой-как перевязал. Вчера засунул в карман пальто 200 гр. ирисок. Сегодня - нет. Обыскал сено вокруг места ночлега - не нашёл.
Выходим в 8-30. Серое небо. Накрапывает. колёсная дорога вступает в старый пихтовый лес. Вначале в целях борьбы с грязью она замощена поперечно положенными брёвнами, в дальнейшем спасают только ботинки, в котором смело мешу жидкую грязь.
Подходим к берегу Пхи. На лужайке за изгородью - крошечное картофельное поле. Сары встретился со своим знакомым с ветпункта. Что-то говорят. Ясно - "кладки" имеются только километрах в 3-4 ниже ветпункта, советует переходить Лабу вброд около ветпункта. Сары ворчит: "Не буду делать крюк в 8 км!".
Ещё немного, - и строения ветпункта. Лаба мощно катит свои голубовато-прозрачные воды. Против ветпункта она несколько шире, течение поспокойнее, дно, видимо, ровней.
По обеим сторонам реки круто поднимаются покрытые первобытным пихтовым лесом горы - отроги Главного хребта на западе, хребет Аркасара на востоке, но по обеим сторонам реки остаются равнинные полоски, также покрытые вековым лесом с богатым кустарниковым подлеском, и буйно растущими папоротниками ближе к реке, иногда рассекаемые мелкими боковыми протоками Лабы. Вдали, в зелёных рамках глубокой и узкой долины виднеются снежные вершины.
9-50. Сыры подходит к реке. Желающих идти вброд нет, но протестов - также. Помня его слова и учитывая молчание женщин, - молчу. Верхом на лошади Сары перевозит мешки с общественными вещами. Вода доходит доходит у лошади до колен.
Неудержимое желание скорей избавиться от неприятной, несколько гнетущей процедуры. Снимаю брюки, ботинки, и взяв всё это в левую руку, даже не перевязав ботинки шнурками, благо, на одном ботинке его почти не было, чуточку остыв, без лишнего раздумья, "бросаюсь" в воду, правой рукой опираясь на альпеншток.
Течение несёт... Ноги передвигаются с трудом. хуже всего, что на дне - крупные камни, и прежде чем поставить ногу - мгновенье ищешь, куда её ставить, но это мгновенье тело находится в неустойчивом равновесии.
Потом Сары сообщил, что нужно идти боком, чуть опускаясь по течению, чтобы не бороться со всем напором воды... Я же, боясь быть снесённым ниже спокойной воды, нарочно шёл несколько против течения, чтобы иметь "запас" для отступления, и поэтому упорно боролся с напором струй.
Приятная свежесть превращается в холод... мелькает мысль о судороге. Почти не двигаюсь вперёд... 2-3 усилия... Ещё 2-3 шага - и глубина позади, но в этот момент пальцы левой руки разжимаются, и ботинки несутся среди пены струй.
Только один отчаянный крик: "Ботинки!" - и вырываюсь на мелкое место, а потом на приречную мель. Что-то оборвалось. Знаю, что надежды нет. Карачаевец с ветпункта бросился в воду. Николай Дмитриевич показывает на свои ботинки. Легко верится приятному. Думаю где-то в глубине, что ботинки нашлись, становится легче, хотя знаю, что этого быть не может.
Первый после меня переходит Савин, совсем голым. "Утонули...". Кой-как перебираются Иванов и Киселёв. Женщин и Фёдора Яковлевича Сыры перевозит на лошади, взяв с них по 5 руб. с каждого, а также и все наши вещи.
Иванов предлагает свои ботинки: "...а сам пойду в туфлях". Что-то отрывисто отвечаю. Беру себя в руки, надеваю синие резиновые туфли... Все сочувствуют, и это ещё досадней... и все они в ботинках.
Больше всего жаль, что всё случилось по собственной глупости, что был так близко у цели, что потерял любимого друга, что в будущем буду идти с мокрыми ногами... и, может быть, по снегу. Досадно... тяжело...
До этих пор я путешествовал; отсюда основной мыслью было - выбраться благополучно к морю... Поскорей бы... Несомненно, это сказалось на всём, несомненно после этого стал больше проявлять раздражительность и меньше заботился об объединении группы.
В 11-30 трогаемся дальше. Перейдя по песчаному дну боковой поток, и пробравшись через густую и высокую прибрежную траву, выходим на следы тропы, по которой и "поднимаемся" вверх по левому берегу Б. Лабы.
На протяжении первых 3-4 км повсюду "следы" человека. Здесь работает партия лесорубов и лесосплавщиков. Кой-где стучит топор, вот группа рабочих завтракает у реки, вот две крестьянки варят аппетитную уху из форели, они пришли проведать мужей с верховий Лабы.
Километрах в двух выше ветпункта через Лабу перекинут висячий мост. Всюду разделаны новые тропы... кой-где лежат срубленные гиганты. Но выше начинается дикая глушь - тайга Кавказа.
Молча стоят старухи-пихты, кустарники, папоротник и лопух закрыли землю. Пошёл дождь - редкий, осенний, из нависшего над головами серого беспросветного неба, но он почти не достигает нас.
В новых ботинках идти легко и приятно, они плотно обтянули ногу, не промокают, а вода, проникающая сверху, быстро нагревается, не холодит, да, для неё и места в ботинках не остаётся. Карабкаемся вверх, преодолевая отвес выступа, но больше идём по незаметно поднимающейся равнине.
14-50. остановка на обед в купе гигантских пихт. несмотря на ливни последних дней под нами достаточно сухого места, а ствол упавшего гиганта - недурная скамья. Пробираюсь к реке и обнаруживаю, что мы уже на берегу Санчары.
За оконечностью лесистого водораздельного хребта ещё виднеется уходящая на юго-восток долина Лабы. На остановке качество моих ботинок сказывается: мокрые ноги замерзают. Переодеваю чулки, укутываю ноги платком. Становится тепло и приятно, но обидно, что приходится оставаться неподвижным.
Настроение у всех прекрасное. Савин и Ольга поют: "Ах, Индия..." и т.д. Фёдор Яковлевич без конца повторяет единственную, но всегда пользующуюся неизменным успехом, вещь своего репертуара: "Постой, мадам, прижмись, мадам, полтинник дам...", а Савин тихо перефразирует эти слова.
Весело трещит костёр, кипятится чай... Выходим в 17-25, и вскоре попадаем в колоритное место: снежный обвал прочистил на склоне ровную просеку, и завалил вывороченными деревьями узкую здесь полоску ровного берега...
Буйная трава покрыла могилу лесных великанов... Сары с лошадью прошёл по берегу Санчары, я же, частично балансируя по стволам сваленных деревьев, частично пролезая под ними.Умилительно было наблюдать, как двигаются головы наших среди травы и поваленных стволов.
В 18-40 остановились на ночлег под гигантской пихтой у поляны. Иванов и Киселёв натаскали бездну сушняка, Сары рубил своим кинжалом, а я таскал - всё равно ноги мокры - пихтовые ветки, которые женщины освобождали от всех грубых сучков.
Медленно ужинаем (какао!) опять под несмолкаемые песни Савина и Ольги, анекдоты Елены Яковлевны. Уютно устроились на мягких пихтовых ветвях, согреваемые костром, которым Иванов, казалось, хотел отопить вселенную. искры с треском уносятся в чёрную высь, в которой, к нашей невероятной радости, вдруг показываются яркие звёзды.
Продолжение следует