«Когда-то философская мысль задалась вопросом «Каково это - быть летучей мышью?» Голливуд ответил франшизой про Бэтмена. Идентичность летучей мыши была воссоздана там несколько антропоцентрично, но ответ принес огромную прибыль. Значит, с точки зрения общественной практики он был верен. Не знаю, как там с мышами, а быть человеком означает вот именно это.»
«Жизнь любого человека, да и общества тоже, состоит из фактов и переживаний.
Факты – вещь упрямая.
Мы вообще не воспринимаем их непосредственно, мы про них в лучшем случае узнаем, когда их рассекречивают спецслужбы. Чтобы докопаться до них, нужно быть историком и жить через пару веков после изучаемого периода, когда все, кому платили за сокрытие истины, уже умерли.
Переживания происходят непосредственно с нами и зависят только от калейдоскопа нашей личной судьбы.»
«Реконструировать римскую армию весьма сложно. Смоделировать ощущения римлянина, слышащего за окном звуки битвы, куда проще. Он не испытывает ничего специфически римского: это те же самые надежда и страх, злоба, сострадание и прочее. Просто они окрашены в римский пурпур.»
«Странная вещь – когда понимаешь, куда спешит народ, забываешь и про варварскую пестроту вокруг, и про бездарный позор нынешнего правления, и про беспросветный мрак будущего.»
«Принцепс поймет, конечно, что мною движет страх. Ничего нового здесь не будет - страх движет всеми, кто попадает на этот мраморный остров.»
«Почти все личные воспоминания добровольно сданы мною в архив еще век назад. Национальности, возраста и личной истории у меня теперь нет. Есть только хорошо оплачиваемая корпоративная лояльность.»
«Определение циркового рейтинга – целая наука, и высчитывают его с запредельной точностью. Гладиаторы во время подготовки дерутся со специальной программой, и несколько нейросетей, действующих по разным алгоритмам, должны выставить им оценки. Затем цифры усредняют.»
«Когда приходится работать на свежепрокачанных навыках, сложнее всего расслабиться. Нужно совершить своего рода leap of faith ,и не один раз: следует повторять его секунда за секундой – прыгать в неизвестность, не зная, куда приземлишься. Некоторым отмороженным оперативникам такое даже нравится, но если бы это была приятная технология, за нее не полагалась бы надбавка.»
«Быть цезарем – это сражаться на арене со всем миром сразу. Со всех сторон не прикроешься.»
«Любовь и ликование толпы давили как второе солнце. Вот она, вершина земной славы – секунда, когда не о чем больше мечтать и нечего хотеть. Истома бессмертия.»
«И арциал написал то ли десять, то ли двадцать подобострастных эпиграмм про зайца, бесстрашно прыгающего в пасть к царственному льву (ибо царь зверей не опасен такой мелкоте), но по какой-то причине не порадовал нас ни одной строкой про эту лошадиную рожу. Вот просто ни одной. Ну не заинтересовалась муза, бывает. Она же у него наверняка римская патриотка, сидит на муниципальных дотациях и по-любому не полная дура.»
«Цезарь должен приходить с хорошими новостями и уходить вовремя, на пике ликования, чтобы всегда соединяться в народном уме с народным же счастьем.»
«Юные лица в толпе (видя их, мы верим в счастье – но разве кто-то из юных счастлив сам?)»
«Когда просыпаешься, трудно. Мы с вами уже не такие, как люди в этом счастливом сне. Наши души наглотались яду, мы живем среди химер – и не в силах увидеть звезду и дерево с доверчивой простотой античности.»
«Законы, мой друг, предназначены для населения. Для «TRANSHUMANISM INC.» существуют не правила, а исключения.»
«Римский император - это, по сути, пользующийся безнаказанностью преступник. Планировать преступления – почти то же, что их расследовать. А когда совершаешь их с высоты трона, это уже не преступления, а государственная политика.»
«В Испании я убивал быков на арене и тайно посвящал их Митре, чтобы задобрить богов. Ложью эти слова назвать нельзя.
– Ага. Тайно посвящал быков Митре и поэтому стал предводителем могучих святых тайн?
– В делах духа все зависит от дерзновенного устремления к божеству, господин.
– Отлично сказано, друг. Хорошо, что твоему заклинанию про тауроболий пока не научились наши мясники.»
«Всякий, кто посылает бойцов на смерть, должен быть готов к ней сам. Александр Великий, которого я боготворю, сражался в гуще своих солдат и дважды был ранен.»
«Формик был полным мужчиной лет сорока с небольшим, и больше напоминал своими завитыми волосами юриста или менялу, чем воина. Вероятно, прежде он был хорошим бойцом – но взятки и близость к кормилу власти изменили самую его суть. Так бывает с дыней, слишком долго пролежавшей в теплом месте: она незаметно подгнивает изнутри. Ну а про магистратов каждый знает сам.»
«В минуту опасности мысль от человека к человеку передается быстрее слова.»
«Боги есть человеческое представление о высоком. Выделение человеческого ума. А в человеческих выделениях не может быть ничего выше самого человека. Высок человек или низок, решай сам, но то, что он исторгает из своего ума, мало отличается для меня от того, что он выделяет из носа или зада.»
«Метод, как следовало из названия, был основан на генерации случайных последовательностей кода, постепенно вырастающих в разветвленное и могучее программное дерево, способное решить любую поставленную задачу. Вернее, именно ту задачу, под решение которой это программное дерево выращивалось.
Идеология подхода была проста: достаточно знать, что нам нужно от программы, и методом проб и ошибок она рано или поздно выстроит себя сама. Это была как бы разогнанная в пробирке эволюция, где вместо живых клеток с бешеной скоростью эволюционировали ветки кода.»
«Сейчас на планете не осталось ученых, один обслуживающий персонал. Приходится доходить до всего самостоятельно.»
«Известно, что в ситуации перманентного стресса может произойти даже полное переформатирование человека. Стремление выжить в изменившихся условиях приводит к возникновению личности, ничем не отличающейся от оптимального социального, идеологического и культурного камуфляжа для локальной среды.»
«Сначала люди доверили AI генерацию изумительных визуальных эффектов. Это было прикольно и весело. А потом оказалось, что боты гораздо лучше справляются и с генерацией восхитительных смыслов, вырастающих из природы языка. Идеалы, нравственные принципы, восторги и слезы новых этик, все вот это. Боты не планировали кушать сами, но готовили заметно лучше прежних поваров.»
«Каждый новый миг вселенной скрыт в ее прошлом миге (камень летит туда, куда брошен). Точно так же будущее человечества заключено в его прошлом. А еще точнее, оно заключено в языке, потому что именно его комбинаторика определяет в конечном счете маршрут человечества. Высадите группу людей на остров, дайте им винтовки – а язык сделает все остальное, объяснил в свое время Робер Мерль.»
«Литература есть отражение национального духа, а дух целостен и неделим. Он полностью выражает себя в каждом великом творении национальной культуры.»
«Если вы читали «Преступление и Наказание», вы помните, что перед героем стоят две задачи – отмыть кровь и осчастливить человечество. Такая же проблематика характерна для многих других европейских культур. Сложность в том, что в нашем случае это обратная двойственность.
Русская душа сначала хочет сделать второе и только потом – первое.
Главная черта нашей психеи – закомплексованный максимализм. Русская душа провозглашает, что сначала отведет всех к недосягаемым вершинам счастья и лишь затем отмоет кровушку и все отмолит.
И даже не факт, что понадобится мыться и молиться, ибо наши дары человечеству будут столь велики, что на их фоне какие-то там брызги сделаются незаметными. Но проходит век за веком, накрывается проект за проектом, а даров не видать. Зато брызг все больше и больше, и это, между нами говоря, уже не брызги, а целые лужи.
Сначала в рай, а потом очищение. Но в рай, знаете ли, нельзя войти в кровавых калошах – он сразу станет адом. Рай начинается именно с душа.»
«В государственном отношении все это было вполне разумно. Казну надо наполнять при всяком удобном случае, а телохранителей и антиноев толковый правитель меняет каждую пару лет – и не только потому, что они стареют. За этот срок они обрастают связями и начинают строить далеко идущие жизненные планы, в которых не всегда есть место самому цезарю.»
«Да, Смерть!
Что значат эти слова?
Означают они следующее- Любому движению мудрец предпочитает покой.»
«Вечер был прекрасен, а воздействие дешевого вина на дух оказалось в точности таким же, как у самого дорогого.»
«Тогда почему мы согласно киваем головой, когда нас зазывают вернуться в мгновение?
Да потому, что мысленное прибежище, построенное нашим умом, тоже полно боли. Мало того, это и есть настоящий дом скорби, ибо люди так безумны, что научились производить в своем умозрении гораздо больше страдания и муки, чем возникает естественным образом в каждой новой секунде. И для таких безумцев возвращение к бегу мгновения действительно есть бегство от боли – но не оттого, что в мгновении нет боли, а оттого, что в нашем воспаленном разуме она куда сильнее.
Боли нет лишь в небытии, а всякая наша радость есть просто временное облегчение страдания.
Вот поэтому занятый поиском истинного счастья мудрец рассматривает себя как уже мертвого и при каждой возможности радостно соглашается исчезнуть совсем.»
«Да-да, дорогой читатель, я о той самой книге, о которой ходило в свое время столько слухов. «Душа-Ветерок» издана наконец официально – и доступна теперь узкому кругу эстетов.
Так уж вышло, что роль этого трактата в истории оказалась куда важнее содержащихся в нем смыслов (какими бы они ни были сами по себе).»
«Сперва дал Дубая, потом осел во Франции.
Париж духовно окормлял не одно поколение российских скитальцев. Именно здесь в двадцатом веке Георгий Чулков напечатал незабываемое:
«Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
Только звезды ледяные.
Только миллионы лет...»
В Париже часто кажется, что России нет. А уж с Богом там все решили еще в восемнадцатом веке. Но Бог, Россия и царь умеют подкрасться незаметно.»
«Разве планета эволюционирует в борьбе с другими планетами? Разве у нее есть потомство? Она лишь меняется со временем, как и любая неживая космическая материя.
Лукин, однако, утверждал, что мы просто не в силах увидеть эволюцию и связь планет, а также их любовь и вражду, поскольку это происходит не в трехмерном пространстве, а в более высоких измерениях космоса, к которым у большинства людей нет доступа. Физические расстояния там не важны. И вообще, крайне глупо, будучи сухопутной амебой, пытаться понять биологию кита по аналогии с собственной.»
«Диктатура лгбтариата.»
«Ветрогенезис.
Это ключевой термин книги, встречающийся в ней почти на каждой странице. Означает он в зависимости от контекста многое – зарождение мировых ветров над сибирской тайгой, возобновление жизни на планете, генерацию нового жизненного смысла в душе, экологически безупречное бытие, опирающееся на силу ветра и так далее.
Почему живший в Париже Лукин вдруг назначил мистическим центром мира Сибирь, сегодня трудно понять. Наверно, по той же причине, по какой тюменские мещанки тех лет считали центром мироздания Париж. Там лучше, где нас нет.»
«Но сомнительность прав Добросуда на орбитальный лазер никак не влияла на точность наносимых им ударов.»
«А про возможный заговор алгоритмов, для которых он тайно создает лингвистические смыслы и цели.»
«Ты герой. Ты выходил на бой с другими героями – и твоя решимость не была поколеблена ни разу. Ты не боялся гибели, ибо она представлялась тебе лишь кратким мгновением боли. Ты не размышлял о том, чем окажется загробная жизнь, если она есть. Легкомыслие - главный секрет великих воинов. Оно и делает их великими.»
«Элевсин везде и нигде. Он возникает не в раскинутости пространства или временной протяженности. Он появляется там и тогда, когда в тебя входит тайна.
Боги пожелали сделать так, чтобы мы были слепы и видели лишь то, на что они открывают нам глаза специально.»
«Мы вошли в теплую как лоно девственницы воду и поплыли к луне.»
«Быть может, вокруг прямо сейчас дерутся титаны, клубятся древние гидры, рушатся миры, играют на лирах нимфы – а я ничего не замечаю, потому что никто не раскрыл мне на это глаза? Порфирий прав: боги хотят, чтобы мы были слепы и видели лишь назначенное.»
«Ахерон сделан из наших мыслей. Из наших надежд. Из наших тайных желаний. Самое главное, из наших страхов. Когда ты вступаешь в него, Ахерон предлагает тебе все, чего ты искал и боялся при жизни. Ты увидишь это в лунной ряби. Если устремишься к чему-то из увиденного, ты, возможно, получишь это ненадолго в своем трагическом сне – но потеряешь из виду священную переправу. Именно поэтому мы всю вечность блуждаем во тьме.»
«Груз прошлого не пускает нас к спасительному свету. Подводные чудища, сотворенные нашим ужасом, проплывают под нами, касаясь нас щупальцами.
Никто не знает заранее, схватят его железные челюсти возмездия или нет.»
«В мелких деталях достоверно. А в главном. Нейросеть в своем репертуаре – берет фрагменты древних фресок и собирает из них новую.»
«Сейчас мне кажется, что даже геометрия пространства становится другой.»
«Я привык к грубой пище. К тому, что едят воины.
– Ты думаешь, у принцепса за столом нет ничего подобного? – хохотнул Порфирий. – Напротив. Я готовлю себя к возможным лишениям ежедневно и воспитываю свой дух даже в роскоши.»
«Мы путешествуем для очищения духа и прозрения истины. На время нашего паломничества следует сохранять себя в строгости и чистоте. Поэтому я взял временный обет – никаких мальчиков. Простые и строгие радости, оставляющие душу чистой, а тело крепким. Только девы.»
«Представь сочинение, взявшее у эпиграммы свою краткость, а у трагедии – глубину постижения человеческого удела... Вот этих уродцев я и создаю.»
«Принцепсу не прощают ничего человеческого.»
«Подобный риск неизбежен. Взявший меч может быть убит. Взявшийся за стилус может быть обруган.»
«Любовь не подчиняется понятиям о пристойном и должном. Попробуй совокупиться с достоинством, и сразу поймешь, о чем я. Само это занятие обнажает настолько низкую животную природу, что облагородить ее не может даже искусство.
Не зря Калигула накидывал на себя звериную шкуру перед тем, как удовлетворить самые чудовищные из своих похотей. В этом было целомудрие, ибо он таким образом прятался за личиной животного, объявляя, что мерзость совершает не он, а темная сторона его сердца, какую он и собой-то считать не хочет.»
«Однако в любви мы не стремимся быстрее насытиться. Наоборот, мы стремимся отодвинуть миг насыщения как можно дальше.
Люди создали об этом целую науку. Упругие кольца, настойки редких трав, лекарственные порошки и мази. Это как если бы на пиру, нацепив кусок жаркого на вилку, ты не отправлял бы его в рот, а целый час водил кругами перед своим носом по воздуху.»
«Наши печали и скорби исходят от ума – их нет нигде более. Мы часто понимаем это сами. Однако все равно мучим себя выдумками с утра до ночи и не хотим остановиться, ибо уму кажется, что своей постоянной тревогой он сберегает себя от опасности, и чем сильнее он тревожится о пустяках и разрушает свой покой, тем лучше защищен от невзгод.
Это, конечно, безумие. Мы не сохраняем себя таким образом, а лишь разрушаем и приводим в упадок. Но власти над собственным умом у нас нет.»
«И здесь мы приходим к тому, в чем истинная услада любви. Когда рядом действительно прекрасная и расположенная к тебе дева, ум вспоминает, что событие это не такое уж частое в жизни, и разрешает сам себе отложить на время свою колючую пряжу. Ум позволяет себе отдохнуть от себя самого.
Мы отдаемся происходящему полностью, забыв про невзгоды – выдуманные и настоящие. Горести не денутся никуда: даже если исчезнут сегодняшние, придут новые – их всегда будет довольно. А прекрасной подруги рядом может не оказаться.
Значит, не тем желанна юная спутница, что несет радость сама по себе. Волшебство ее в том, что рядом с ней исчезает остальное. Счастье не в деве, а в даруемом ею отдохновении от всего прочего.
Отсюда видно, что Гегесий прав и смерть есть желаннейшее из состояний, ибо она есть забвение всего вообще.»
«Похоть сама по себе, как мы установили, скучна. Дева же обычно глупа и поверхностна, а ежели и формируется в ней сильная умная суть, то чаще всего потому, что по безобразию своему бедняжка не могла прожить развратом.»
«Весьма далекие друг от друга вещи сливаются для нас в пугающее целое. Быть может, в своем умозрении мы точно так же соединяем относящееся к разным эонам? Просто потому, что глядим, так сказать, с человеческой палубы?»
«У каждого бота есть девиз, характеризующий метод его работы.»
«Указание на связь хода времени с проливаемой на арене кровью напоминает нам, что время, в котором живут люди – это живая и сознательная сущность, любящая хорошо закусить. И не только падалью.
Связь солнца, времени и крови видели не одни римляне, но и ацтеки. Критические проблемы – что у Рима, что у цивилизаций доколумбовой Америки, что у близкого им по духу Советского Союза – возникли как раз тогда, когда жертвоприношения прекратились и солнцу цивилизации отказали в проливаемой крови.
Кстати сказать, большая часть того, что принято считать войнами, была на самом деле организованными жертвоприношениями.»
«Мизогиния в литературе – ситуация, когда «хитрая, злобная и мерзкая сука обвиняет писателя в том, что его героини – хитрые, злобные и мерзкие суки, потому что ему не попадались другие женщины, умеющие любить, понимать и прощать.»
«Конечно, баночное руководство в бога не верит. Но тем важнее для него знаки одобрения со стороны сверхъестественных сил.»
«Некоторые публицисты вспоминают в этой связи про божественное правосудие – но привлечение божества не требуется: наши элиты уже много веков практикуют полное кармическое самообслуживание.»
«У России когда-то были две беды – дураки и дороги. Прогресс обновил повестку: теперь это мудозвоны и автострады.»
«Конспирология – слишком влиятельное направление мысли, чтобы доверять его конспирологам.»
«Если хочешь получить указание божества, следует обнажить душу, освободив ее от всех влияний. Как иначе божество поймет, кто ты, откуда идешь и куда?
Но душа подобна морю, а наши впечатления – как ветер, вздымающий волны. Когда ты приближаешься к святилищу, случайная встреча или событие могут взволновать тебя и сделать гадание лишенным смысла. Поэтому в древности мудрые мужи приближались к оракулу в закрытой повозке, с запечатанными воском ушами – и выходили наружу во дворе храма, завязав глаза.»
«Счастливые, они проводят дни упражняя тело и закаляя его для грядущих невзгод. Поэтому невзгоды обязательно будут – боги не позволят, чтобы столь благородный труд пропал зря.»
«Но неужели ты думаешь, что я не знаком с эннеадами Плотина? Ты просто взял одну из его медитаций и приспособил к египетской позе.
Но Плотин сам перенял это знание у Аммония Саккаса, а Саккас - у жрецов Египта. Вода великой реки может прийти к тебе через множество ответвлений. Но вкус ее будет одинаков.»
«Еду делает вкусной не искусство повара, а голод.
– Да. Это верно. То же, кстати, относится и к женской привлекательности. Когда я служил в Дакии, у нас говорили – не бывает старых селянок, бывает мало цекубы.
Цекуба – это вино, бывшее у нас в достатке.»
«Ты, друг, ищешь истину, но обременен множеством косных мужских привычек, мешающих ее увидеть. Вернее, это не исключительно мужские привычки – они свойственны человеческому уму независимо от пола. Но в мужском поведении они проявляются особенно ярко.
Мы упиваемся тем, что появляется и расцветает. И упускаем из виду подходящее к концу. Так происходит не только с вещами и людьми, но с каждым нашим переживанием и мыслью. Мы бросаем прежнее, устремляясь за новым. Из-за этого люди не видят истинной природы мира, в котором живут. Привычка пожилых сатиров вроде тебя волочиться за молоденькими есть всего лишь одно из проявлений этого проклятья.
Оно замыкает человеческий ум в юдоли скорби. Из-за него люди принимают гниющий труп мира за цветущий розовый куст.
Есть мудрец, и есть простофиля.
Простофиля – это тот, кто видит в распускающемся розовом кусте цветение юности. Мудрец – это тот, кто сразу узнает в нем гниющий труп.»
«Наша жизнь есть связка множества событий, и каждое из них кончается маленькой смертью. Мы не замечаем бесконечной гирлянды смертей, потому что они спрятаны под лепестками цветка, за который выдает себя мироздание.
Если любиться с пожилыми матронами, постигнешь, каково наше существование на самом деле, гораздо быстрее. Но я никогда не мог выпить столько цекубы.»
«Они по-своему честны и искренне служат богам. Просто честность их изгибается согласно общему течению жизни, а не торчит ему наперерез. Если бы тебе пришлось управлять огромной империей, ты знал бы, насколько ценно первое и опасно второе.»
«Я уже говорил много раз, что был бы рад оказаться старым шизофреником. Но и у шизофреников бывают гениальные прозрения. Точно так же, как у параноиков бывают враги.»
«Требуется искусство, чтобы придать мрамору такую изощренную форму.
Наше время полагает, что простая плоскость чем-то уступает суетливо изрезанной архитектором. Именно поэтому вокруг упадок и воровство.
Чтобы украсить одно место, надо ободрать множество других.»
«В метафоре важна не буквальная достоверность, а точность в передаче смысла.
Я не держал кормовое весло на галере, конечно. Смысл в том, что я направлял ход событий.»
«А это что за кресты?
– Казнь лидеров мнений.
– А. Ясно. За что ты их распял?
– Человек, которому каждый день есть что сказать, подозрителен. А тот, кто пытается с этого жить, опасен. Вряд ли он находится в гармонии с небом. Таких в древности убивали.
Подобные люди специально станут придумывать, что бы им сказать, чтобы завтра на рынок пришло больше народу. Станут распускать дикие и невероятные слухи. А потом базарных болтунов станут засылать парфяне, иудеи и германцы. Даже галлы. В конце концов начнется смута.»
«Если разглядывать песок, узреешь скорлупки мельчайших улиток. Они умерли давным-давно, и все их заботы вместе с ними. Про них самих Бог уже и не помнит, а их домики до сих пор здесь. Так же и с нами. Бог даровал бессмертие не нам, а нашим башмакам.»
«Если бог действительно присутствует в нас всех, в его поиске проще воздействовать не на других, а на себя, не правда ли? Изучить и использовать для таинств собственную душу.
Весь вопрос в том, как именно воздействовать. Если мы возжигаем в храме ладан, мы ощущаем аромат, и это чувство делается доступно божеству. Так мы его ублаготворяем. А если разрезаем себе горло, божеству приходится страдать вместе с нами.»
«Есть то, что выше нас, и оно совсем рядом.»
«Жаждавший света стал возжигателем зеленых огоньков, но не потому, что жил неправильно, а потому, что это человеческая судьба.»
«В юности наши души похожи на свежайшую и чистейшую ткань – и весь отведенный нам век ею вытирают гной мира, пока мы не впитаем в себя столько мерзости, что очистить нас может одна смерть.»
«Гадать, кто изменил кому, человек свету, сиявшему в душе, или свет сам себе, глупо. Это как восход и закат. Разве солнце изменяет дню, когда заходит? Разве старящаяся женщина изменяет своей красоте? Проще сказать, что наступает вечер. Утренние блики солнца полны надежды, вечерние тени навевают грусть. Но стоит за этим одна и та же природа. Вот и все.»
«А у германцев было заведено еще интересней: всякий важный вопрос они обсуждали четырежды – трезвыми, пьяными, а затем в запечатанных термах, где жгли перед этим коноплю, так что внутри не продохнуть от дыма. Причем в термы они приходят тоже два раза – один раз трезвыми, а второй пьяными.»
«У каждой минуты и даже секунды истина своя.
«Философами» называют людей, верящих, что есть истина на все времена и ситуации и ее можно найти, понять, записать и успокоиться.»
«Когда мы спокойны и веселы, в уме все смешано в одну кучу. Мы не различаем, где важное, а где сиюминутное. Но стоит попасть в смертельную опасность, и хлам вылетает из головы. Ты ведь помнишь, как чувствовал себя на арене цирка перед победой? Ничего лишнего. Ничего напускного. Только самое главное.»
«У человека может быть три позиции по отношению к смерти. Можно спокойно ждать ее. Можно убегать от нее. И можно бежать ей навстречу. У всех этих методов есть достоинства и недостатки. Но только тогда, когда бежишь смерти навстречу, видишь то же самое, что великие герои древности. Лишь тогда постигаешь, почему они выбрали быть героями.»
«На земле живут очень разные люди. Философы делят их на физиков и лириков.
Физики, также называемые гиликами – это чисто плотские люди. Их разумение не выходит за пределы чувственного. Они целиком относятся к материальному миру. Убить физика – как синским таинствам не допускают тех, кто осквернил себя убийством. Ты великий понтифик – поэтому на тебя, вероятно, это правило не распространяется. Но как быть со мной? Не замарал ли я себя содеянным до такой степени, что не смогу участвовать в мистериях?
Порфирий вытер лезвие топора краем своего плаща.
– Здесь надо понимать, – сказал он, – что именно элевсинские мисты называют убийством. На земле живут очень разные люди. Философы делят их на физиков и лириков. Ты слышал про это?
– Не припоминаю.
– Физики, также называемые гиликами – это чисто плотские люди. Их разумение не выходит за пределы чувственного. Они целиком относятся к материальному миру. Убить физика – как срубить дерево. Мудрый не делает этого без необходимости, но большого греха здесь нет.
Лирики – это люди, способные ощущать нематериальное. Они делятся на психиков и пневматиков. У психиков уже есть душа, но она пока не видит истину. Пневматики же воспринимают все происходящее как движение чистого духа. Если богам угодно, психик может развить свою душу и стать пневматиком. Именно в этом смысл паломничества в Элевсин.»
«Ангел есть эманация неба. Убить его просто так – преступление против божества. А принося его в жертву, мы возвращаем ответвление реки в ее главное русло. Мы не нарушаем небесных законов. Немногие знают это правило, а оно очень облегчает жизнь. Сражаться с небом надо уметь.»
«В тренировке гончих используют пахучую селедку, чтобы пустить их по ложному следу. Это такой трюк, когда внимание читателя устремляется за мастерски изготовленной обманкой. Отвлекающий маневр. А потом, когда читатель уверен, что все угадал и понял, сюжет разрешается неожиданным образом и производит потрясающий эстетический эффект, сопровождающийся множественными катарсисами.»
«Лингвистическая цель человечества – смерть. Это действительно так, и она неизбежна. Такова конечная точка любого частного и общего человеческого маршрута. Но именно из-за этой неизбежности возникает другая человеческая цель, пусть фантастическая – бессмертие. Подобная идея возникает в языке путем соединения слова, означающего гибель, с отрицательной приставкой.
Но возможно ли такое в действительности?
Люди отвечали на этот вопрос множеством разных способов. Из ответов нередко возникали мировые религии.»
Иван Иванович «Стеклянное время. Пролог» избранные цитаты
Вадим Зеланд «Жрица Итфат» (избранные цитаты)
Жан Поль Сартр «Смерть в душе» (избранные цитаты)
«Отсрочка» Жан Поль Сартр (избранные цитаты)
Жан Поль Сартр «Возраст зрелости» (избранные цитаты)