XXXI.
Видать, какой-то инженер,
В свой срок отменно потрудился;
Создал для прочих он в пример,
Дворец, которым он гордился,
Соорудив при том-при всём,
Мансарду пятым этажом,
Что так изящно создана!
Теперь красуется она!
Он, избегая кривотолков,
Большой архитектурный дар,
Который Франсуа Мансар,
Оставил щедро для потомков,
В строеньи этом однозначно,
Использовал весьма удачно!
XXXII.
Но у мансарды окон нет,
И нет дверей, и входов внешних;
И, видимо, большой секрет,
Для слуг работающих здешних,
Как изнутри в закрыту часть,
Проникнуть, захотев, попасть?
Она для них не существует.
Дух тайны всюду торжествует.
Владимир всё-таки уверен,
Внутри строенья входы есть,
И он, решив возможным счесть,
Найти сейчас же их намерен,
В тех злополучных чертежах,
Что он имеет на руках.
XXXIII.
Логичным было бы представить,
Что на четвёртом этаже,
Есть вход на пятый. Позабавить,
Или запутать всех уже,
Как видно, инженер решил:
На пятый вход соорудил,
На первом этаже отдельно.
Быть может, что он безраздельно,
Решившись на подобный шаг,
Пошёл, как прежде верный слову,
Которое он Богаткову,
Чтоб "не пронюхал" злобный враг,
Когда-то дал, не сомневаясь;
Ему покорно подчиняясь".
XXXIV.
На чертежах, что Берест смотрит,
Пытаясь вход тот отыскать,
И, вглядываясь, спину горбит,
Надеясь всё же разгадать,
Где спрятан он и, как устроен?
Сам внешне, вроде бы, спокоен,
Хотя внутри немного всё ж,
Одолевает его дрожь.
Но яркой вспышкой озаренья,
Мелькнула мысль, и в свой черёд,
Находит он сокрытый вход.
Да, это он! В том нет сомненья!
Так хитроумно сформирован:
Под интерьер замаскирован.
XXXV.
В конце большого коридора,
Попарно множество колонн,
Путь преграждают. Очень скоро,
Теперь за ними сможет он,
Напрасно время не терять,
И вход заветный отыскать.
"За ними где-то вход таится",-
Уверен Берест. Всё ж боится,
Что, если вдруг он ошибётся,
Поняв неверно чертежи;
Потом попробуй докажи;
Вдруг всё бедою обернётся?
И вход желанный не найдёт;
И всех на свете подведёт!
XXXVI.
Своё пристанище покинув,
В котором долго размышлял;
Печально взглядом даль окинув,
Стопы Владимир направлял,
Опять к прекрасному дворцу.
По потному его лицу,
Не крупной каплей пот, стекая,
И, капли рядом увлекая,
Стремился вниз к багровой шее.
Назойливую каплю ту,
Презрев дневную духоту,
Смахнув рукой спешил скорее,
Друзьям о входе сообщить,
И первым тайный вход открыть.
XXXVII.
Юргин с Максимом Пастуховым,
В тени стояли на крыльце.
Макс, сорванным листком вьюнковым,
Вращал меж пальцев; на кольце,
Широком ровном обручальном,
В порыве ль ветерка случайном,
Примчалась, появившись вдруг,
Затем скользнув по пальцам рук,
Простая божия коровка.
Переместившись вверх и вниз,
Решив продолжить свой "круиз",
Она с руки вспорхнула ловко,
И вдаль куда-то унеслась,
Потоку ветра покорясь.
XXXVIII.
Сложивши трубочкою губы,
Максим слегка подул ей вслед.
Мужчин улыбки были скупы.
Степан приятелю в ответ,
Когда они переглянулись,
Как-будто в детство вновь вернулись,
Сказал, как это было встарь:
"Смотри, летает божья тварь,
И хлопотных забот не знает;
Летит беспечно над землёй;
Питается зловредной тлёй;
Конечно же не понимает,
Что мы, устав до иступленья,
Расследуем здесь преступленья."
XXXIX.
К дворцу Владимир приближался;
Друзей фигуры увидал;
Увидев их, он постарался,
(Рукою им он помахал),
Чтоб и они, хоть далеко,
Скорей заметили его.
"Давно тебя невидно было.
Уж, за полдень давно пробило."
Сказал с улыбкой Пастухов,
Когда Владимир к ним поднялся.
Покуда он не отдышался,
Не ждя от друга пустяков,
Юргин тот час сообразил,
И у Владимира спросил:
XL.
"Володь, прости, но у меня,
За эти дни сложилось мненье,
Твоё усердие ценя,
Твоё любое появленье,
Я с содроганьем (точно знаю),
Немедленно воспринимаю.
Скажи скорее, что стряслось,
А то душа и ум мой врозь?"
Владимир им без предисловий,
Без разъяснений, напрямик,
Как только подле них возник,
И, отдышался, словословий,
Стараясь лишних избежать,
Взялся с собой быстрее звать:
XLI.
"Я знаю, где они укрылись,
И, где их логово искать.
Бойцы твои хоть утомились,
Вели немедля их созвать.
Мы всех их сможем там найти;
Я покажу, куда идти."
"О ком ты? Кто и где укрылся?
Ни сон дурной тебе приснился?"
"О Богаткове говорю."
Друзьям Владимир поясняет,
И за собою зазывает:
"Коль хочешь, снова повторю...
Зови свою поспешно "рать".
Нельзя нам времени терять!"
XLII.
Владимир Берест устремляясь,
По коридору быстро мчит;
За ним, ему уподобляясь,
Полиции отряд бежит.
Им нынче нипочём преграда...
За другом во главе отряда,
Спешат Юргин и Пастухов.
Бег всех стремительный таков,
Что топот ног их вызывает,
Во всём дворце нестройный гул;
Их топот стены содрогнул,
И всё сильнее нарастает...
Вдруг смолкло всё. Они стоят,
И, взгляд вперив, вперёд глядят.
XLIII.
В конце большого коридора,
Попарно множество колонн,
Стоит, как грозная опора;
За ними, словно эталон,
Изящества - зеркал чреда;
Кристаллов радужных гряда;
Лучистый свет прожекторов,
Реальность изменить готов;
Каким-то волшебством чаруя,
Здесь гобелены и ковры,
В искристых блёстках мишуры,
Сей островок преобразуя,
Среди дворцовых территорий,
Рождают мир фантасмагорий.
XLIV.
Владимир, показав рукою,
Зовёт с собой по одному.
Бойцы "извилистой рекою",
Крадутся медленно к нему.
Свет, средь зеркалья преломляясь,
И, многократно отражаясь,
Свою иллюзию творит,
И вход тот где-то там таит.
Владимир не спеша идёт;
Он неуверенно ступает.
Наверняка ведь он не знает:
Ловушки ли, подвоха ждёт.
XLV.
Пройдя подальше за столбы -
Те, что колоннами попарно,
Стоят, как мощные дубы,
Величественно, элитарно;
Подобно греческим культурам,
Украшенные каннелюром;
Владимир Берест за коврами,
Свисающими веерами,
В стене находит вскоре дверь;
Ногами плитки нажимает;
Розетку пальцами вращает;
Дыханье затаив, теперь,
Ждёт, что от действий сих случится:
Ужели ж дверь им отворится?!
XLVI.
Не веря, виденному ими,
Действительно та дверь сама,
Совсем беззвучно перед ними,
Коль так была сотворена,
Довольно быстро распахнулась;
Пред ними лестница взметнулась,
Ведя их, как прилежный паж,
В мансардный потайной этаж.
Прислушавшись; вокруг всё тихо;
Бойцы по ней чредой восходят;
Гуськом по ней на верх проходят.
Им не нужна сейчас шумиха.
По рации передают,
Что, в общем, безопасно тут.
XLVII.
Владимир следом за друзьями,
По лестнице по винтовой,
Взбирался вверх меж этажами;
Наверх поднявшись, чуть живой,
Когда пред входом оказался,
С трудом огромным отдышался,
(Да, возраст, что, уж, тут сказать,
Дал о себе невольно знать).
Бойцам полиции отважной,
Брать штурмом вовсе не пришлось,
Этаж секретный, где жилось,
Под наблюдением бесстрашной,
Охраны, спрятавшимся здесь,
Вполне спокойно. Только днесь,
XLVIII.
Опередив всех полицейских,
Здесь раньше кто-то побывал;
Теперь деяньем рук злодейских,
Перед вошедшими предстал,
Зловещий и ужасный вид,
Где труп на труп, упав, лежит.
Перед раскрытым настежь входом,
Под арочным белёным сводом,
Официантов двух тела,
Лежат; на поясе гранаты;
С глушителями автоматы,
Чтоб тёмные вершить дела,
Ведя огонь на пораженье,
Направлены внутрь помещенья.
XLIX.
В прихожей далее от входа,
Ещё один официант -
Залог печального исхода -
Лежит; на вид не дилетант.
Он крепко автомат сжимал,
Который смело направлял,
На тех, кто здесь в тиши скрывался,
И до конца оборонялся,
В попытках их пресечь вторженье,
Но, нападавшим проиграв;
Сражёнными здесь на пол пав;
Увы, исправить положенье,
Как ни старались - не смогли:
И в восьмером тут полегли.
L.
А в проходном соседнем зале,
Когда Владимир и друзья,
Прошли туда, то увидали,
Ещё охранников. Сразя,
Их очередью автоматной;
Застав врасплох; с сноровкой знатной,
Глушители вновь применив;
Без колебаний их убив;
Команда дерзких нападавших,
Путь расчищая пред собой,
И, грамотно ведя свой бой,
Охранников, не ожидавших,
Их нападенья, убирала;
Этаж, вторгаясь, зачищала,
LI.
От слуг, охраны - от людей,
Что помешать им здесь могли бы;
Свой путь десятками смертей,
Они усеяли. Их хрипы,
Предсмертные не волновали;
Они движенье продолжали,
Не разбирая, кто пред ними,
Предстал. С сердцами ледяными,
Вогнав свинец в живую плоть,
Они своё вершили дело,
Столь хладнокровно и умело,
Стремясь скорей "перемолоть",
Их всех. "Кровавы жернова",
Встать, замереть смогли б едва.
LII.
Не находя нигде движений;
Не находя нигде живых,
Минуя много помещений,
Служебных разных и жилых,
Владимир, как не уклонялся,
Но, всё ж, повсюду натыкался,
На трупы поваров, лакеев,
Охранников, но вот злодеев,
Он трупы больше не встречал.
Как видно, мастерски сумели,
Они достичь желанной цели.
Владимир вскоре увидал,
Как-будто распахнув кулисы,
В одной из комнат труп актрисы,
LIII.
Которая в сияньи бала,
Кружившим множество людей,
Хозяйкою дворца предстала,
Прекрасной, хоть и без затей.
Она лежала на софе.
Кровь пятнами на рукаве,
И на груди её темнела.
Она, как-будто обомлела,
Так не поняв, что умерла.
Застыв, застигнутой в движеньи,
В весьма игривом настроеньи,
Она естественна была;
И оттого она казалась,
Ещё прелестней. С тем осталась.
LIV.
Чуть дальше в комнате другой,
В которой свет так нежно лился,
Оберегаема слугой,
Тем, что к ногам её склонился;
В парах тончайших фимиама,
Сидела равнодушно дама,
Которую Владимир прежде,
Поверив трепетной надежде,
Приметил; ту, что он искал,
Её красою поражённый,
И, чудным ликом восхищённый,
Невольно страстно возжелал,
Ещё не зная, что она,
Давно с другим обручена.
LV.
В покоях подлинной хозяйки,
Убитой вторгшимся в упор,
Себе Владимир без утайки,
Отбросив прочь любовный вздор,
Признался в мыслях откровенно,
На труп воззрев самозабвенно,
Что даже мёртвая она,
Своей красы не лишена.
Лицо с прекрасными чертами,
Хоть бледно боле, чем всегда,
Но, право, вовсе не беда;
Лицо с закрытыми глазами,
Всё также радует простой,
Своей природной красотой.
LVI.
На кресле сидя дама эта,
Откинувшись на спинку так,
Что луч рассеянного света,
Забыв, что это лишь чердак,
Столь милостив пред нею был,
И лик чудесно осветил,
Так выгодно преображая,
Как-будто даму оживляя;
Лишь раны на усопшем теле,
Всем говорили о другом:
Её, уж, в мире нет живом;
Она мертва на самом деле;
Её окончен нынче путь;
Про мир страстей навек забудь!
LVII.
Рука безжизненно свисала;
В бок чуть склонёна голова.
Она вино, как видно, брала,
С подноса; может быть, слова,
Слуге при этом говорила,
Когда к нему взор обратила,
В момент, когда он был убит.
Пред ним бокал вина разлит,
Который он своей хозяйке,
Преподносил, склонясь пред ней.
Уже не молодой лакей,
В своей лакейской "размахайке",
Не просто малость пострадал:
Служа хозяйке, жизнь отдал.
LVIII.
В большом просторном коридоре,
Когда покои дамы он,
Покинул с грустию во взоре;
Когда был дальше принуждён,
Идти; Владимир вдруг,
Вблизи от убиенных слуг,
Заметил трупы двух парней,
Что нынче утром туч мрачней,
Убив внезапно старика,
Исчезли, скрывшись столь проворно;
И вот он встретил их повторно,
Приметив, уж, издалека.
К себе друзей он подозвал,
При них их трупы опознал.
LIX.
А вскоре в личном кабинете,
Отделанном, как он желал,
В английском стиле; на предмете,
На каждом (явно подражал),
Имевшим элитарный лоск;
С раненьем, поразившим мозг,
Был обнаружен Богатков.
Коварных он боясь силков,
Скрывался на мансарде тщетно.
Смерть по-пятам за ним гналась,
И вот успешно добралась,
К нему подкравшись незаметно,
В его секретный "будуар",
Последний нанеся удар.
LX.
Миллиардер в шикарном кресле,
Полу-сидел, полу-лежал.
Огни в глазах его исчезли.
Жизнь улетучилась. Держал,
Кинжал в одной своей руке.
В зажатом плотно кулаке,
Стальное лезвие сверкало;
Холодным отблеском играло,
Вниз устремившись остриём;
Вверху же гарда с рукоятью;
С большой сургучною печатью,
Имелся на руке при нём,
Навряд ли по его согласью,
Какой-то свиток с дивной вязью.
LXI.
Когда друзья вошли втроём,
В тот кабинет, ступив устало,
Через большой дверной проём,
Пред ними это всё предстало.
Владимир же от удивленья,
Едва скрывая восхищенье,
Промолвил: "Ах! Не может быть!
Чем, братцы, можно заслужить,
Такую щедрость от судьбы!?
Предметы эти суть раскрыли,
И следствие тем завершили;
Без них потуги все слабы!
И то, что здесь они - занятно...
Теперь мне стало всё понятно!"