Наш собеседник – член Совета Федерации, представитель от администрации Тюменской области (2005-2018), депутат Тюменской городской думы), президент Общероссийского конгресса муниципальных образований, профессор Тюменского государственного нефтегазового университета Степан КИРИЧУК
Станция Брест
– Степан Михайлович, говорят, наша жизнь подобна железной дороге. У вас она с железной дороги и начиналась.
– Ну, у меня всё началось ещё до железной дороги. В первый раз прокатился на поезде, когда учился на втором курсе железнодорожного техникума. Я же деревенский, родился в деревне Мазуры, Брестская область. Про железную дорогу и не думал. Хотел стать геологом. В 1960-е годы жутко популярная профессия. Песни везде пели: «Держись, геолог, крепись, геолог». И решил я поступить в Лоевский геологический техникум.
– Почему не в институт?
– Для института надо было закончить 10 классов. А у нас десятилетка ближайшая на станции Городец, это 11 километров от дома. Надо было или 22 километра в день пешком проходить, или квартиру снимать, а денег у родителей не было. Поэтому на семейном совете решили, что я после восьмилетки поступаю в техникум. Учёба мне всегда хорошо давалась, гораздо лучше, чем траншеи копать.
– Пробовали?
– Копать? Пробовал, тяжелее. Поехал поступать, но родителям, куда именно, не сказал. Папа и не особо интересовался: других хлопот хватало. А мама думала – в педагогический. У неё мечта была, чтобы я педагогом стал. В деревне учитель – самый уважаемый человек.
В Лоевском геологическом техникуме экзамены сдал на 14 баллов: две пятёрки, по физике и математике, и четвёрка за диктант. Через некоторое время пришёл вызов. Мы тогда с отцом сено косили. Видим – бежит к нам мать и рыдает так, что издали слышно. Подбегает, обнимает меня: «Господи, сынок, это всю жизнь по горам с молотком! Ты там разобьёшься!» Она бумагу от почтальона получила, прочитала и поняла, что педагогом я стать не стремлюсь.
– Скандал разразился?
– Разумеется. Опять собрался семейный совет, на нём решили отправить меня в Брест, к двоюродной сестре Насте. Она окончила там медицинское училище, считалась у нас городской, развитой и очень правильной. Знающей, что нам, деревенским, надо делать.
– Она вас железнодорожником определила?
– Да, причём логика была простая. Для мамы и сестёр я был самым умным. Раз так, надо идти в лучший техникум. А лучший тот, где конкурс самый большой. Самый большой – в железнодорожном. Так и оказался на железной дороге. И это она меня привела... Вот, на встречу с вами.
Станция Тюмень
– В Сибирь из Бреста как попали? Неужели поближе места не нашлось?
– Окончил с красным дипломом. Вместе со мной на отлично окончил ещё Геннадий Мосько, будущий председатель горисполкома Бреста. Техникум был общесоюзного значения, и запросы на специалистов шли отовсюду. Но так вышло, что самым близким к Бресту для распределения оказался Свердловск. Конечно, не хотелось из практически европейского города уезжать в такую даль, но другого варианта не было. Приехали мы с Геной в Свердловск, а оттуда его послали в Егоршино, это Свердловская область, а меня – в Тюмень. Проработал до осени, а там пришло время армейского призыва. Тогда у одного из моих товарищей, Виктора, появилась идея: «Мы же дипломированные железнодорожники. Пойдём в Тюменскую железнодорожную бригаду, пусть нас возьмут». Пришли к замполиту, майору Когану. Он говорит: «А вы ведь правы, парни! Нам такие нужны». Написал бумагу облвоенкому, и нас призвали в Железнодорожные войска.
В декабре мы приняли присягу, а к 23 Февраля я уже был младшим сержантом и командиром взвода. К маю присвоили сержанта, а демобилизовался старшим сержантом.
– Это звание, а должность?
– Так два года и прослужил командиром взвода. 23 человека: двое из Москвы, один уйгур, два грузина, два или три таджика, туркмен, больше десятка национальностей. Мы занимались укладкой железной дороги от Тюмени до Сургута и до Нового Уренгоя.
После армии планировал вернуться в родной Брест. Но за полгода до демобилизации вызвал начальник Тюменской дистанции пути: «Ты мне нравишься. Оставайся, будешь у меня работать». Я отказываюсь, а он уговаривает, ключи от квартиры показывает. Отпросил меня у командира части, привёз в город, показал квартиру: «Здесь жить будешь». Квартиру дают! Большую, хорошую. Говорю: «Надо с родителями посоветоваться».
Дали мне неделю отпуска. Приехал в деревню, опять собрался совет и папа говорит: «Можешь остаться. Мы пока с мамой живы-здоровы, работать в состоянии, а потом приеду и посмотрю, как ты там живёшь».
Он приехал, когда я уже был главным инженером дистанции пути. Месяц ходил со мной на работу. И в кузницу в мастерские ходил, и на дрезине, и в тепловозе ездил, и в путейских бригадах с рабочими знакомился, и на снегоуборочной машине со мной. Всё смотрел, со всеми разговаривал, но мне ничего не говорил. Только в последний день за ужином произнес короткую речь: «Ведёшь себя нормально, нас не позоришь. Тебя уважают, аккуратно относишься к своим обязанностям. Умеешь спросить. Мы с мамой не хотим тебе мешать, поэтому оставайся, а мы к тебе приедем, когда уже тяжело станет». В 1981 году они приехали в Тюмень. Через три года папы не стало.
– Вы тогда уже были женаты?
– Давно был женат. Сразу после армии женился. Шёл по мосту оформляться на работу. Впереди девочка красивая. Мы же молодые, озорные: «Девушка, вы куда идёте? Может, нам по пути?» Оказалось, действительно по пути. Галя в Тюмень из Перми приехала. Так познакомились, потом расписались и вот без малого полвека счастливы вместе. Два сына, два внука, прекраснейшая невестка.
Разгонный участок
– У вас в Тюмени сложилась стремительная карьера.
– Сейчас и стремительнее бывают. Моя от нынешних отличается тем, что не перескакивал через ступеньки. Бригадир пути, мастер, начальник участка, главный инженер предприятия, руководитель Тюменской дистанции пути, заместитель начальника Тюменского отделения Свердловской железной дороги. В советское время система подготовки кадров подразумевала реальное прохождение через все ступени. Это была хорошая наука, она давала возможность на каждой более высокой должности совершать всё меньше ошибок. А сейчас у нас есть несколько даже министров, у станка не стоявших, начальником цеха не работавших.
Я двигался без задержек, но и без опережения – в графике. Три года – бригадир, мастер, начальник участка. Шесть лет – главный инженер, шесть лет – руководитель дистанции. Это промежуток изрядный. За это время можно и отличиться, и опозориться. Работал без суеты и помпезных отчётов. И сейчас не умею отчитываться и в этом проигрываю многим коллегам.
– Сложно было после управления железной дорогой управлять городом?
– Когда меня выбрали мэром, один из советников, профессор Владимир Бакштановский, научил: «Для тебя должно быть одинаково важно мнение бича, кормящегося у помойки, и меня, профессора. Ты людей не поменяешь, они такие, какие есть, но это они тебя выбирают, а не ты их. Даже если человек за тебя не голосовал, всё равно имеет право к тебе прийти и спросить за всё. А ты обязан за всё ответить». Сложно, но, не поверите, я именно на посту мэра научился любить людей.
– На железной дороге не любили?
– На железной дороге работал как технолог. Было понятно: эти шесть человек должны сделать вот это, а эти двое – вот то. Всё рассчитано, хронометрировано и выстроено пусть в длинную, но чёткую цепь. В государственном управлении такого нет. Там всё настолько вариативно и хаотично, что сначала и понять ничего невозможно. Этому надо ребёнка в садик, этого жена с любовницей застукала, у того работы нет. На первый взгляд хаос, но это не хаос, а жизнь. И ты должен всем помогать, причём одновременно и непонятно как.
Силовая установка
– В Парламентском Собрании вы входили в состав Комиссии по внешней политике. Какие из стоящих перед Союзным государством внешнеполитических вопросов наиболее важны?
– Сохранение, а лучше укрепление взаимоотношений между нашими странами и народами. Если говорим про СНГ. Это задача самая важная. Дальше – гармонизация законодательства и взаимопонимания в рамках ЕАЭС. Только что вернулся из Казахстана, встречался с акимом Алма-Аты, с министрами. За словами о том, что у нас всё хорошо, всё равно слышны отголоски нерешённых вопросов. Это и транзит грузов через Россию в Казахстан, и наркотрафик из Киргизии в Казахстан и Россию. Это и рыба, и молочная продукция – вещи, из экономической сферы переходящие в политическую и обратно. Если наша комиссия скажет, что это не наши вопросы, то грош нам цена и нас надо распускать. Если будем сидеть и думать: «А давайте посмотрим, как лучше устроить взаимодействие с Китаем, Индией или с Казахстаном», – мы, конечно, проведём какие-то мероприятия, но это не даст серьёзного эффекта. Не люблю людей, которые не могут у своего дома крапиву выкосить, а учат, как Путину надо поступать. Поэтому первая задача нашей комиссии была – шаг за шагом гармонизировать взаимоотношения и практически содействовать наилучшим экономическим связям наших структур.
– Экономическим, или политическим?
– Прежде всего экономическим, с политическими без нас разберутся. Соберутся президенты и за три часа отрегулируют и дадут рецепты, как что делать. Наша основная задача – после политических решений сделать так, чтобы их выполнению ничто не мешало. Конечно, мы участвуем в больших вопросах: обсуждаем бюджет, предлагаем план международной деятельности, общаемся с парламентариями других стран. Даже тех, кто настроен по отношению к нашим странам не вполне дружелюбно. В той же Алма-Ате я очень хорошо общался с представителями Эстонии.
– И нашли общий язык?
– Конечно, если бы я упирал на снос памятников или на права «не граждан», вряд ли бы о чём-то договорились. Но надо ставить вопросы, по которым мы можем выработать общую позицию.
– Насколько явно на международной арене Союзное государство представлено именно как интеграционное сообщество, а не как две отдельные страны?
– Стыдно сказать, но почти никак не представлено. Думаю, что не в полной мере в этом плане используются наши СМИ. За двадцать лет существования мы ещё не вышли за пределы информационного поля Беларуси и России. У нас нет наших СМИ даже в соседних постсоветских государствах. Варимся в собственном информационном соку. Мы в Алма-Ате показали удостоверения депутатов Парламентского Собрания, казахи их с таким интересом разглядывали: красиво, два флага. Конечно, они люди культурные, не сказали, что они о таком интеграционном проекте не знают. Но мне-то видно. Создаётся впечатление, что мы о нашем Союзе стесняемся говорить. А нам не говорить, а кричать о нём надо.
– Чтобы завидовали?
– Да не надо, чтобы завидовали, надо, чтобы знали. Вот мы на больших международных форумах вроде Межпарламентского союза выступаем с согласованной позицией. Не было еще такого случая, чтобы Россия, Беларусь, Китай, Венесуэла, Куба, Армения, Киргизия, Монголия, Сербия проголосовали по какому-то значимому вопросу по-разному. Потому что мы перед началом заседания собираемся и вырабатываем единую консолидированную позицию. Я как-нибудь теперь обязательно предложу войти в зал заседаний не двумя странами, а представителями именно Союзного государства. Выбрать общую делегацию и её отправить. Может, это послужит началу широкого международного освещения нашей интеграции.
Пропаганда идеи Союзного государства – задача очень важная. И в социальном, и в политическом, и в экономическом плане. Александр Лукашенко на одном из наших промышленных форумов сказал примерно следующее: «Задача Союзного государства не в том, чтобы продать в Россию побольше белорусских тракторов или сыра. Задача – создать такие технологии и такую продукцию, с которой мы вместе – Союзным государством – сможем выйти на внешний рынок». Под этим лозунгом, под этой задачей я обеими руками готов подписаться.
Беседовал Валерий ЧУМАКОВ
Вам по нраву материал — подпишись на наш канал ➕
Чтоб и дальше было так — не забудь поставить знак 👍