I
Она сидит под абажуром в этой тёмной комнате. Свет от моргающей лампочки в сорок ватт освещает обеденный стол, за которым она листает фотоальбомы.
Старые архивы. Никогда не смотрите их, если не хотите быть травмированными. Листая страницы, она перемещается в прошлое. Окно во времени, всегда в прошедшем, попав в которое, она уже ничего не может изменить, лишь созерцать. Ветхие выцветшие фотокарточки, на которых сплошь счастливые моменты её жизни.
Она листает школьный выпускной альбом. Эти молодые и весёлые лица. Парней и девушек, у которых всё только впереди. Портреты учителей, которые в тот год пережили ещё одно поколение. Поколение воспитанное родителями отчасти. Поколение безотцовщин и бесконечно трудящихся матерей. Молодое поколение, у которого всё только впереди.
На этих лицах улыбки и искрящиеся взгляды, пробивающие объектив насквозь. На этих страницах нет ничего, что заставило бы усомниться и грустить. Нет не единой иглы, которая бы больно вонзилась в предсердие. Это окно во времени, всегда в прошедшем, и каждая карточка, каждое лицо на ней - проводник за кулисы. Ключ от видимой двери, за которой история портретируемого. История всех и каждого, включая её. Фотография – это ширма. Счастливое мгновение, вырванное из призрачного тела времени. Ширма, скрывающая всё, что было после щелчка затвора камеры.
Она кладёт руку на разворот, глядя в своё тусклое отражение в окне. Не видя его, она рассматривает лица, короткие видео файлы, что хранит где-то глубоко её память. Фотографии – это ключи от всех дверей памяти. Вы смотрите на карточку, открывая дверь, за которой всё то, что было до, во время и после кадра. Эти счастливые моменты и люди, их улыбки - они заставят улыбнуться лишь на пару минут, пока этот ключ отпирает замок, за которым скрыто что-то ещё, что-то, что может причинить боль.
Сейчас она жалеет о том, что её руки нащупали этот семейный альбом. Эту ключницу со множеством ключей и отмычек от всех дверей, скрывающих правду. Старые архивы. Никогда не смотрите их, если не хотите быть травмированными.
II
Их первый снимок. Где они наконец вдвоём, после нескольких лет любви на расстоянии. Этот роман начался в духе времени, в котором они оба жили. Времени сетей, наводненных графическими изображениями эмоций и одинокими людьми, неспособными разговаривать.
Спустя тысячи лет, когда нас не станет, мы оставим коробки из металла, пластика и километры оптоволокна. Жизнь, что придёт на наше место, ничего не узнает о том, какими мы были. И были ли вообще. Загадочная цивилизация, низведшая себя до атомов, оставив лишь обрывки слов на редких бумажных носителях, рассыпающихся в прах, во времена своего истинного величия.
За этой дверью хранятся её воспоминания об их первой встрече. Эти объятия. Такие настоящие и столь осязаемые. Волна мурашек пробегает по её телу, когда она думает о той встрече, сменяясь легкой дрожью от мысли о том дне, когда настало время прощаться. И снова вокзал, и снова одна. Километр, два – он всё дальше. Ещё несколько дней она живёт памятью о нескольких днях счастья. И снова сети. Но уже есть ожидание. Того нового дня, когда они снова будут вместе.
Сейчас она думает о том, что технологии настоящего позволяют нам передать любовь по проводам, подгрузив её в живое устройство. Тело принимает установку, но программа требует постоянного обновления. Любовь цифровая столь же недолговечна, как и любовь аналоговая, но устаревает она куда быстрее.
Здесь она в подвенечном. Они были так счастливы. Кажется, что вопреки статистике и здравому смыслу они преодолели всё, приближая этот день. Они улыбаются. Эмоции, сокрытые за этой дверью, всё ещё теплятся. Прикоснувшись к ним, она улыбается, пуская робкую слезу, которую не смогла выдавить в тот день.
Сейчас она понимает, что в тот день единым стали два человека, которые ничего друг о друге не знали. Она думает о том, что графическое изображение модели любви никогда нельзя в точности воспроизвести в этом аналоговом мире.
Она окидывает взглядом комнату. Тусклый свет выхватывает из полумрака дверной проём и зал, где ещё вечером с грохотом и руганью пронёсся их очередной скандал. Когда-то они месяцами ждали встречи, а сейчас спят в разных комнатах. Ещё вечером, когда слова были исчерпаны и уже ничего не значили, он ушёл к себе, оставив её в этой гостиной, где она по крупицам собирает воспоминания, когда они были счастливы. Или казались таковыми.
III
Рассматривая семейные фотографии, она вспоминает всё, что не вошло в серию. Всё, что оказалось скрыто за занавесом счастливых отпечатков. Всё то, что всегда оставалось за кадром.
Она думает о том, как мы не любим самих себя. Мы мало кого любим по-настоящему, но себя мы не любим слаще и с упоением. Учимся не тому, работаем не там, спим с кем попало, живём с нелюбимыми. Она соглашается с тем, что мы любим усложнять и портить всё, до чего только можем дотянуться.
Она думает, что отказывая себе во многом, мы позволяем себе лишнего через край. Нас так увлекает звук собственного голоса, сетуя на несчастливую жизнь. Один из частых поисковых запросов: «как обрести счастье». Ответа никто не знает, но каждый с удовольствием отвечает, продвигая свою воображаемую модель счастливой жизни, во время поездки с одной работы на вторую.
Она помнит, что в особо запущенных случаях мы покупаем курсы и расклады таро, посещаем тренинги личностного роста. Мода на осознанность.
Сейчас она осознаёт, что это работает и приносит монетизированное счастье тем, кто нашёл свою недалёкую целевую аудиторию. На все вопросы - дежурные ответы. На попытки что-то поменять - лень. На сожаления - жизнь. А в конце - боль. Она вспоминает интервью с одним мошенником, который сказал, что счастье - это срубить лёгких деньжат, обманув другого, с минимальными вложениями. «Он - жулик», - думает она, - «но мы ещё хуже». Мы обманываем самих себя, вкладывая все свои ресурсы, главный из которых - время.
Наконец она думает о том, что мы по-прежнему несчастны. Замыкая круг, всё начинается сначала и закончится всё тем же. Всё тем же и в том же месте.
Её мысли сменяются одна за другой, часы на столе под абажуром приближают рассвет, но время ещё есть.
IV
Она проводит ладонью по снимку трёхлетней давности. Их настоящая семья, какой мы её себе представляем. Их только трое в этом парке, где больше не существует никого. Снова тот самый жаркий май. Руки их сына тянутся к ним. Они смеются. Коварная фотография радости людей, скрывающая правду о времени когда в них что-то надломилось.
Она думает о том, какими беспечными мы стали. Каждый из нас знает о худшем или догадывается о его существовании. И каждый знает, что не с ним. Не здесь и не сейчас. Проходя историю прошлого, людская жизнь казалась нам столь незначительной и мимолётной, когда никто не мог быть уверен в том, что его и его близких не унесёт очередной голод или лихорадка. Осматривая настоящее, мы уверены, что голод нам не грозит, а смертельная средневековая лихорадка сейчас лечится одним курсом не самых дорогих антибиотиков.
Жизнь, подчинённая строгому распорядку, отмеренная и выверенная. Для нас случай – это то, что сбоит в нашей системе координат. И всегда не с нами, не здесь и не сейчас. Мы вечно здоровы, молоды и всё также беспечны.
За этой дверью сокрыт их путь из парка до дома. Их заразительный смех на лепетание плода их любви. Этот неудобный подъём коляски по лестнице и его постоянное возмущение бытовой неприспособленности. Их квартира на девятом этаже панельного дома, прогретая за день. Она открывает окно в детской, чтобы проветрить комнату и опускает сына в кроватку. Глядя на закат сквозь открытое окно, она спускает с себя лёгкое платье. Он стоит возле двери и, как и прежде, с благодарностью смотрит на её нежное обнажённое тело. Этот тёплый осязаемый взгляд. Она оборачивается, они улыбаются друг другу, понимая желание друг друга. Оставив сыну телефон с мультфильмами, они удаляются в спальню, воспользоваться каждой секундой ускользающего времени, данного им на двоих.
Это чувство вины, данное им на двоих. Вины за те сладострастные полчаса, которые она сейчас прокручивает у себя в голове. Вины за открытое окно и пустую детскую.
Этот снимок стал для них последним в этом альбоме. Такая маленькая дверь, за которой поместились ещё несколько лет совместной ненависти, взаимных упрёков и боли. Коварная фотография радости людей, скрывающая правду о времени когда в них что-то надломилось.
V
Они могут впитать в себя больше, чем может показаться. Многобарьерные фильтры, пропускающие сквозь себя всё происходящее вокруг, незримо оставляя осадок. Всё больше и больше. И вот тогда они начинают поколачивать своих жён. Нередко смазав скрипучие петли спиртягой.
Они ищут удобного случая, подставляясь под неискушённых участников дорожного движения, чтобы выплеснуться со скандалом, а в идеале - приложить раз-другой. Может статься, что часть сил достанется кому-то и жена сегодня отделается только ушибом. Профилактика, укрепляющая разбитый брак. Сублимация невыносимой боли и жестоких взаимных обвинений. Тривиальная повседневность, способная высушить весь воздух, от которого першит в горле и тщетные попытки жить дальше.
На подоконнике дотлевает фикус. Свидетель тех дней, когда они были счастливы. Или казались таковыми. Немой свидетель, который не дожил до распада очередной клетки. Ячейки общества, которое если и было испорчено квартирным вопросом, то окончательно было добито ответами популярной психологии.
Никто никому не должен. Хочу и буду. Они не должны поколачивать своих жёнушек, но хотят и делают. Кармический откат имени пастора Лабковского. Побочное явление проработанных домохозяек и отработанных на генном уровне мужчин.
Ночью в тёмной квартире внезапно стало очень тихо. Она ищет ответы, рассматривая эти фотографии в старом альбоме, каждый раз прогоняя в голове картинки их счастливой жизни. Ответы и точку невозврата, точку горизонта событий, где темно и очень тихо. И ничего нельзя изменить.
VI
Босая, дрожащая, она идёт в его комнату. Кажется, что наконец она нашла слова, чтобы выразить всю свою любовь и попросить прощения. Она медленно бредёт по коридору, её рука скользит по гладкой стене, нащупав на ней рамку, за которой их светлые лица в день первой встречи.
С любовью и слезами в глазах она смотрит, как он лежит на диване в этой пустой детской, под этим открытым окном. Она больше не думает ни о чём. В её голове тишина и покой на душе. Она больше не думает о том, как пару часов назад пронзила его спящего этим кухонным ножом, лежащим рядом с ним. Она не думает о том, как пыталась собрать их воедино, одним ударом избавив их всех от боли. Сейчас в её сердце только любовь. Она ложится рядом и обнимает его так, как в день их первой встречи.
Щелчок затвора. Их последний кадр, где они вместе и кажутся счастливыми. Последняя дверь, за которой она встаёт с дивана и медленно идёт к кроватке их плода любви. Их фото на память, за кадром которого она идёт вслед за сыном. На встречу к ним. Где они будут вместе и будут так счастливы.
Ska.