На этотъ разъ рѣшили ѣхать сразу послѣ Воздвиженія, что было объективно рановато. Но сказано – сдѣлано. Коллективъ, путевки и вотъ мы уже въ Домѣ, наконецъ-то обрѣтшимъ, оффиціально задокументированого Хозяина.
- Утки нѣтъ! – безапелляціонно заявилъ Николаичъ, - будемъ охотить вальдшнепа и коростыля изъ-подъ собаки.
Собака носилась по перелѣскамъ, вытаптывая рѣдкаго мѣстнаго валюшня. Паша, сломя голову, бѣгалъ на стойки за сотню саженей. Требовалъ, чтобы мы бѣгали съ ним вмѣстѣ, но стрѣлялъ не дожидаясь. Возвращался, побѣдно распустивъ хвостъ, важно косясь на ягдташъ, гдѣ на поводкахъ висѣла добыча.
Предусмотрительно припасенный фунтъ ананасовъ, работалъ исправно и вотъ уже въ бору отзывается одинъ изъ самыхъ цѣнныхъ охотничьихъ трофеевъ, рябчикъ. Даже два.
Аки библейскій Змій, втекаю между елокъ. Замираю. Зову: Пя-а-ать, пя-а-ать, пять-тѣ-тѣ-ре-вовъ!
Одинъ пролетаетъ за спиной къ просѣкѣ. Гдѣ, на персональномъ Пнѣ, затаился Рамзай. Второй, за два перелета, приходiтъ ровно туда, гдѣ я его жду. Успѣваю основательно прицѣлиться - стрѣляю. Съ наслажденіемъ вдыхаю запахъ пороха, плывущій между елей, вѣшаю трофей на поводокъ.
- Анатоличъ! Упалъ! Подбирай! – удивляетъ меня Рамзай шепотомъ въ радіоканалѣ.
До Рамзая далеко. Саженей тридцать. Врядъ ли онъ могъ видѣть моего рябчика. Свищу еще разъ. Отзывается аккуратъ съ того мѣста, гдѣ долженъ находиться Другъ. Еще зову, снова отзывается, но уже чуть дальше.
Потомъ оказалось, что Рамзай и второй рябчикъ, оба, боясь пошевелиться послѣ моего выстрѣла, сидѣли по разныя стороны отъ небольшой елки. Рябчикъ оказался болѣе рѣшительнымъ – пѣшкомъ перешелъ просѣку за спиной охотника и взлетѣлъ на дерево уже съ другой стороны.
А на мой посвистъ прилетѣлъ еще одинъ изъ глубины лѣса. Но на выстрѣлъ не подошелъ и къ себѣ близко не подпустилъ. Попытка добыть рябчика, который дразнилъ Рамзая, тоже удачей не увѣнчалась.
Требовали вниманія пять штофовъ водки, супъ изъ подберезовиковъ, котлеты по-кіевски и арбузъ, которымъ насъ премировалъ Николаичъ. Поэтому, охоту мы прекращали уже къ обѣду и шли въ домъ отдыхать. Голубцы, пельмени, сельдь подъ шубой «отъ ГВ», чечевичный супъ, греча съ грибами – не давали долго задерживаться въ лѣсу.
Рамзай пугалъ рябчиковъ.
Разложивъ персональный Пень, какъ-то не очень удачно присѣлъ сѣдалищемъ, болѣе привычнымъ къ сѣдлу на боевомъ конѣ, отчаго, съ оглушительнымъ трескомъ, пластиковое устройство разобралось на части, смѣшно раскорячивъ охотника, аки майскаго жука, ногами кверху въ осенней листвѣ.
Не теряя желанія находиться въ засадѣ сидя, Рамзай попытался осѣдлать поваленное дерево, которое тоже рухнуло, не выдержавъ начальственнаго… Авторитета.
Я потребовалъ сейчасъ же прекратить разрушать боръ, распугивая ни въ чѣмъ не повинную дичь. И немедленно провелъ вдохновенную лекцію о тишинѣ во время рябчелиной охоты, демонстрируя какъ воспринимаетъ пугливый рябчикъ хрустъ, трескъ, прыжки и кувырки незадачливого охотника, отчаго всѣ окрестныя пернатыя, имѣющія промысловое значеніе, окончательно скрылись въ чащобѣ.
- Вы что же, медвѣдя испугались!? – удивлялся Николаичъ, отправляя насъ за болото, гдѣ «рябчикъ точно ѣсть», «двухъ зайцевъ взяли» и «можно глухаря встрѣтить». Я, де, тыщу разъ такъ дѣлалъ и вообще, «медвѣдь не дуракъ - пока клюква ѣсть, охотниковъ не ѣстъ». Еле убѣдили, что у насъ ѣсть право бояться медвѣдя, что рябчикъ навѣрняка сидить на краю вотъ этого бора и мы его сейчасъ непременно добудемъ безъ риска rendez-vous съ Косолапымъ.
Рябчикъ былъ. Первый, пропустивъ насъ мимо себя, взлетѣлъ съ вѣтки буквально въ парѣ шаговъ отъ насъ. Второй поднялся на просѣкѣ въ пяти саженяхъ отъ Рамзая и, оглушительно хлопая крыльями, скрылся въ посадкахъ.
Этого сговорились точно брать на слѣдующее утро. Какъ учитъ военная наука, рѣшили зайти съ тыла. Обошли краемъ бора, гдѣ вотъ это Пашино «идите прямо вдоль чапыжника – выйдете аккуратъ къ бревну» - порядкомъ помотало насъ по буреломамъ и вывело не къ «бревну», а къ старинному водокачному вѣтряку въ верстѣ отъ этого самаго бревна.
Рамзай пошелъ по просѣкѣ, а я краемъ лѣса, отсѣкая возможный перелетъ рябчика въ осинникъ.
И вѣдь были совершенно готовы, но, какъ всегда неожиданно, ровно съ вчерашняго мѣста, рябчикъ взлетѣлъ сбоку отъ Рамзая, пролетѣлъ у меня за спиной и нырнулъ въ кусты на той самой канавѣ, гдѣ изъ года въ годъ, пара вальдшнеповъ пугаютъ охотниковъ. Одного из нихъ, стоитъ признать, Николаичъ успѣшно добылъ на этотъ разъ.
Раздѣлились. Рамзай пошелъ отъ начала канавы, а я всталъ сбоку, въ надеждѣ, что рябчикъ попытается вернуться въ боръ. Подъемъ!
- Анатоличъ, на тебя!!!
- Не вижу. Значитъ не долетѣлъ. Толкай еще!
Съ втораго подхода, совершенно классически, надъ прогалиной поднимается рябчикъ. Провожаю стволами, но Рамзай красиво беретъ его на подъемѣ.
Фотографируемъ заслуженный трофей. Идемъ готовиться къ банѣ.
Тверское время. Удивительное, спокойное и нескончаемое. Успѣваешь поохотиться, поспать послѣ обѣда, попариться на закатѣ, наговориться за штофомъ, да еще и напробоваться чего-то тверского, шотландскаго, касимовского и датскаго, по настроенію, конечно.
Подельники мои толкъ въ утреннемъ снѣ понимаютъ. Даже собака лишь провожаетъ меня однимъ глазомъ, когда я на разсвѣтѣ, выскальзываю въ морозное утро, до завтрака провѣрить, что творится въ округѣ.
Ожидаемыя, въ общемъ-то тетерева, поднимаются изъ-подъ ногъ, но какъ въ томъ анекдотѣ «восемь стволовъ и всѣ небо въ попугаяхъ», спросонья цѣлясь въ стаю, нещадно мажу. Наслаждаясь, тѣмъ не менѣе, морознымъ утромъ, палитрой осенняго лѣса, тишиной и запахомъ трюфелей, витающимъ по округѣ.
На слѣдующій день, Рамзай желая раздѣлить со мной охотничій разсвѣтъ, заряжается, готовится. Встаетъ гдѣ надо, чтобы обрѣзать лугъ. Но на этотъ разъ, тетерева ночуютъ у рѣки и мы ихъ не видимъ. Идемъ завтракать.
- Анатоличъ! Смотри, какъ я разряжаюсь! – Рамзай залихватски дергаетъ затворъ и точнымъ махомъ ловитъ вылетѣвшій патронъ въ воздухѣ.
- ..д-да.. Чу! Крылья! Слышишь!?
- Рябчикъ, навѣрное, въ чапыжнике балуетъ… - безмятежно оглядывается Друг.
Надъ нашими головами, отъ рѣки, пролетаетъ утка.
- Мда, Анатоличъ, похоже дичь начинаетъ летѣть, аккуратъ послѣ того, какъ я разряжаюсь…
Отчетливо слышимыя издалека, налетаютъ еще полдюжины утокъ. Пропускаю въ угонъ, на этотъ разъ выбираю одну, стрѣляю, какъ училъ Паша, наоборотъ – нижнимъ 4, потомъ 6 достреломъ.
Пріемъ оказывается удачнымъ, поднимаю изъ травы трофей, оборачиваюсь и начинаю безудержно хохотать надъ видомъ растеряннаго Рамзая, застывшаго съ разряженнымъ ружьемъ въ одной рукѣ и патрономъ въ другой.
Утки, какъ и предсказывалъ Паша, нѣтъ. Якобы. ВотЪ, къ примѣру на излучинѣ вдоль дороги, гдѣ я пытаюсь добыть эту парочку уже не первый годъ. Сидитъ и на этотъ разъ. Тщательно выцеливаю, стрѣляю. Потомъ еще разъ, уже на взлетѣ, тоже неудачно. Ну, нѣтъ, такъ нѣтъ.
Утки нѣтъ на рѣкѣ. Стайка въ створѣ лѣса и четыре изъ-подъ ногъ, не считаются. Къ тому же, мы какъ бы договорились не стрѣлять на ту сторону рѣки, чтобы не купаться въ октябрѣ.
Провожаю стволами, Рамзай шiпитъ, что договоренности договоренностями, но не стрѣлять утку съ двухъ саженей, это глупость. А трофей прибило бы именно къ нашему берегу. Въ крайнемъ случаѣ, въ домѣ дрыхнетъ собака, которая сплавала бы и на тотъ берегъ.
Прекрасная охота. Видѣли даже коростеля, которому я наступилъ на хвостъ у ручья, растерялся, бахнулъ вслѣдъ несуразному пастушковому. Погода, природа, друзья. Тишина, воздухъ. Дождило исключительно, когда мы спали. Даже настрѣляли чего-то. Съ полемъ!!!