Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Все мы со школьного советского (у кого, конечно, было именно такое... а не какое-нибудь там... демократическое) детства вынужденно помним ленинские строки про то, как декабристы разбудили Герцена, а тот, стало быть, немедленно развернул революционную агитацию... Какая чудовищная историческая трактовка! Да, а давайте нынче почитаем письмо этого самого Герцена к... Александру Христофоровичу Бенкендорфу, датированное 8-м декабря 1840 года. Только предупреждаю сразу: не ждите там гневного издевательско-ироничного вызова, на какой, теоретически, мы могли бы надеяться, памятуя репутацию этого грозного низвергателя основ. И этакой "культурной" версии письма казаков турецкому султану - тоже не будет! Дескать - послушайте-ка, граф! А не слишком ли много вы на себя, голубчик, берёте, мм?.. Впрочем - извольте!
Сиятельнейший граф!
У меня нет другого права беспокоить ваше сиятельство, кроме права несчастия, кроме права глубокого чувства моей невинности и чистой совести. Я не смел, не мог ни оправдаться, ни испросить себе льготы давеча, пораженный мыслью, что я снова навлек на себя неудовольствие государя императора, что я сделался как бы недостоин милосердого дозволения служить в Петербурге. Теперь, обдумывая с горькими слезами все случившееся, я клятвенно должен повторить, что совесть моя чиста, я пересказал в семейном кругу слышанную новость, и пересказал ее как слышал — я не могу верить, чтоб случай этот мог разом лишить меня всех надежд, всех упований на милосердие государя императора. Сиятельнейший граф, вас господь избрал, чтоб быть посредником между монархом и всяким удрученным горестью, и я с полною доверенностью кладу судьбу мою под покровительство вашего сиятельства. Испросите мне как последнюю милость дозволение ехать на службу в Москву, там живет свои последние годы мой отец, старик 73 лет, там родные моей жены. Перевод во всякий другой город убьет старика. — О граф, не положите на мою совесть смерть отца, это доведет меня до совершенного отчаяния, не заставьте меня так горько, так ужасно заплатить за слова, сказанные если и неосторожно, то наверное без злого намерения. Государь милосерд и к преступным, я верую в его милосердие — и умоляю его повелеть перевести в Москву, повергните к стопам его последнюю просьбу мою — и целая жизнь моя будет доказательством, достоин ли я этой милости.
Позвольте надеяться, что ваше сиятельство будете так милостивы, что сообщите или прямо мне или в место моего служения ответ на мою просьбу.
Честь имею пребыть с глубочайшим уважением, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Герцен
Ох, уж эти сибариты-бунтари! Не хочется Александру Ивановичу столицу покидать! И чин у него недавно выхлопотанный VIII класса - коллежский асессор, и должность непыльная при МВД... Ежели кто-то читал "Былое и думы", написанные, понятно, в весьма приличном отдалении от корчащейся под непереносимым игом абсолютизма Отчизны, то, верно, помнит - как едко, упражняясь в остроумии, совершенно, впрочем, для него уже безопасном, описывает автор фигуры Дубельта, Бенкендорфа, чиновников...
"Наконец двери отворились... и взошел Бенкендорф.
Наружность шефа жандармов не имела в себе ничего
дурного; вид его был довольно общий ост-зейским
дворянам и вообще немецкой аристократии. Лицо его
было измято, устало, он имел обманчиво добрый
взгляд, который часто принадлежит людям
уклончивым и апатическим.
Может, Бенкендорф и не сделал всего зла, которое мог
сделать, будучи начальником этой страшной полиции,
стоящей вне закона и над законом, имевшей право
мешаться во все, — я готов этому верить, особенно
вспоминая пресное выражение его лица, — но и добра
он не сделал: на это у него недоставало энергии, воли,
сердца. Робость сказать слово в защиту гонимых
стоит всякого преступления на службе такому
холодному, беспощадному человеку, как Николай.
Сколько невинных жертв прошли его руками, сколько
погибли от невнимания, от рассеяния, оттого, что он
занят был волокитством, и сколько, может, мрачных
образов и тяжелых воспоминаний бродили в его голове
и мучили его на том пароходе, где, преждевременно
опустившийся и одряхлевший, он искал в измене своей
религии заступничество католической церкви с ее
всепрощающими индульгенциями…
(А.И.Герцен "Былое и думы")
Такой, знаете ли, Вигель, решивший вдруг сменить цвет подкладки вицмундира на алый... А тут у нас что? Столь жалобно жечь глаголом - это ж уметь надо! "...пораженный мыслью, что я снова навлек на себя неудовольствие государя императора", "...перевод во всякий другой город убьет старика", "...целая жизнь моя будет доказательством, достоин ли я этой милости". Речь-то, замечу, идёт не о Сибири, не об Акатуйском руднике, а всего лишь о переводе в другой город - на выбор (выбран был Новгород... ух, и престрашное, доложу вам, место!..) Вспомним, например, обращение смертельно оскорблённого Пушкина к тому же Бенкендорфу, начинающееся вполне себе "на равных": "Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству..." Почувствуйте, что называется, разницу! Возможно, в этом и есть различия между шестисотлетним дворянством и бастардом авантюрного отставного офицера от безродной немочки.
Надо заметить, что и Александр Христофорович, и Николай Павлович совершили весьма недальновидную ошибку. Оставь они напуганного Герцена в столице (или хоть в Москве) - глядишь, и до сенаторов дошёл бы, и до отъявленных "государственников" и патриотов, возможно, лениво иной раз поигрывая в либерализм, и не было бы в дальнейшем никакого "Колокола", доставившего позднее изрядно неприятностей уже следующему Государю. И никто не писал бы знаменитых строчек про то, что декабристы кого-то разбудили... А так - обиделся господин, его тоже понять можно... Новгород! Эвона!
Возможно, благодаря таким персонажам, как Герцен, или ВИЛ, привольно отъедавшийся в жуткой шушенской ссылке (да, впрочем, есть примеры и посвежее), многие абсолютно справедливо трактуют бунтарей, псевдореформаторов, да и просто слишком шумных политиков как носителей некоторого "второго дна", о котором позднейшие исследователи благоразумненько умалчивают. И совершенно справедливо! Репутация Вождя и Пламенного Трибуна должна быть без единого пятнышка - как неизменно безупречны манжеты его заграничной сорочки.
Вот так... Прочитали оборотную страничку нашего календаря, вспомнили немного то-сё, и... Живём себе дальше!
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие выпуски "... сего дня...", а также много ещё чего - в каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу
