Жестокий мир
Юрий Яковлевич любил сочетать «приятное с полезным», и серьезные разговоры часто проводил в ресторане. Кроме него за богато сервированным столиком сидели его верные помощники: Хитровский и Савелий.
- Так, лохонулись мы по полной программе, - начал разговор Астахов. - У меня был неприятный разговор с Раджабовым. Одним словом, теперь не успокоюсь, пока не уничтожу, этого Ефимова, физически не уничтожу. Что молчите? Предложите новенькую идею на этот счёт.
- Попробую, завтра, с ним расправится, - первым начал Роман Фёдорович.
- В одиночку? – усмехнулся Астахов.
- Есть один способ, старый, как мир.
- Имей в виду, все в городе знают или догадываются, что мы давно это хотим сделать, шум нам не нужен.
- Сделаю всё по-тихому, - уверил его Хитровский.
- Попробуй! Буду рад, если у тебя получится, но очень сомневаюсь. Завтра вечером полечу в Москву. Есть у меня там один человек, мой бывший армейский наставник, он всегда знает, что делать, думаю, и мне даст дельный совет. А ты Савелий, что молчишь?
- Есть и у меня идея, но я, сначала не торопясь во всём разберусь. Неплохо бы за ним слежку установить, открытую. Ефимов нервничать начнёт, глядишь, и ошибётся, а то он на нас даже внимания не обращает. Думаю, если понадобится, он сам нас уничтожит без всяких проблем.
- Но это ты через край хватил, - возразил Боцман, но при этом задумался, а подумав, добавил. - Делайте, что хотите, но он должен умереть!
***
Глеб проснулся, настроение хорошее – живи и радуйся, но на своём опыте он знал, такое затишье бывает перед бурей. Однако не стоит изменять своим правилам из-за каких-то предчувствий, и стал делать зарядку.
«Зайду к Ирине на секунду, подарю подарок и скажу, что у меня срочные дела, - решил парень. - Надо окончательно, решить проблему с Боцманом, а затем свою личную жизнь устраивать».
***
Перед тем, как начинать свои дела, он иногда заезжал на фабрику-кухню, где в любое время суток открыто кафе и продаются свежие и вкусные пирожные, которые «крутой» бизнесмен, втайне от друзей, употреблял в большом количестве. За стойкой сидела незнакомая девушка.
- Здравствуй! – поздоровался он.
- Здравствуйте! – улыбнулась та. - Меня зовут Юля. А вы, наверно, Глеб? Мне про вас Таня рассказывала. Она заболела.
- И что она про меня рассказывала?
- Иногда поутру заходит симпатичный парень, пьёт кофе и ест пирожное. Пирожное он любит любое, и я должна предложить ему для начала три порции на свой вкус.
- Так в чём же дело?
- Пожалуйста! – улыбнулась девушка, подавая поднос с пирожными.
Глеб сидел за столом ел первое пирожное, улыбаясь, смотрел на девушку и думал:
«Боцман и его компания хотят меня убить, но до них дошло, это не так просто – всевозможным крутым ребятам со мной не справится, простому снайперу тоже. Каждый человек чувствует спиной взгляд, но не может понять этого и лишь люди, много раз видевшие смерть вблизи, понимают его, иначе давно бы погибли. Взгляд снайпера почувствую сразу, и мишенью будет он.
И тогда, наверно, Хитрый надумал отравить меня, не зная, что это моя стихия. Обычные люди не могут на вкус отличить мягкую воду от жесткой, аромат духов и одеколона с одним названием, запах миндаля от запаха цианистого калия. Вот сейчас лежит передо мной пирожное, слегка посыпанное этим самым калием, а симпатичная девушка ждёт, когда я его съем. Она хорошая актриса, но её взгляд, встречаясь с моим, всегда скользит по подносу.
Эх, вы дилетанты, дилетанты! Я не умру даже, если съем ваше «угощение». Цианистый калий не мешают со сладким, его отравляющие свойства сразу ослабевают во много раз. Подобную ошибку совершил сто лет назад и князь Юсупов, когда пытался отравить Гришку Распутина. Как ты, Юля, хорошо улыбаешься, а сейчас плакать будешь».
Глеб встретился с девушкой взглядом и постучал по чашке с кофе. Та быстро налила другую, и подошла к столику:
- Пожалуйста! – очаровательно улыбнулась она.
- Юля, ты не могла бы исполнит одну мою просьбу, от которой зависит моя дальнейшая судьба.
- С удовольствием! - удивлённо произнесла девушка.
- Меня так околдовала твоя улыбка, что решил предложить тебе выпить со мной кофе и съесть пирожное.
С этими словами он взял со стола «корзиночку», оставив девушке «миндальное». Её лицо, секунду назад светившееся нескрываемым любопытством, исказилась от страха:
- Я не хочу пирожное, - пролепетала она.
- Очень прошу!
- Мне некогда.
Она попыталась встать, но Глеб крепко сжал ей руку, затем достал из кармана портмоне и положил на стол:
- Здесь более трех тысяч долларов и тысяч двадцать рублей, съешь пирожное и они твои.
- Отпустите меня, или позову милицию! - срывающимся голосом прокричала девушка.
Он достал телефон и подал девушке:
- Пожалуйста! Я подожду, когда они приедут.
- Что вам надо?
- У тебя три выбора: съесть пирожное, вызвать милицию или сказать, кто заставил отравить меня.
На глазах у девушки появились слёзы, губы задрожали:
- Если скажу, они убьют меня.
- Ладно, тогда смотри мне в глаза. Это Хитровский Роман Фёдорович?
- Я не знаю, как его зовут.
- У него на правой щеке шрам, а на верхней челюсти два золотых зуба. Я прав? Вижу, что прав. Больше вопросов нет. До свидания!
Поднимаясь из-за стола, он задел поднос, тот упал, накрыв собой отравленную сладость. Глеб, для большей надёжности, наступил на него.
- Уберёшь за мной, но поаккуратней!
***
Он вышел из кафе и сел в машину.
«Предчувствие, не подвело, - мысленно улыбнулся он, - но чувство тревоги не покидает. Странно!»
Раздался звонок телефона. Это был Жердяев:
- Глеб, надо поговорить, я в офисе!
- Еду.
***
Он ждал у входа.
- Что случилось? – Глеб видел, что тот не знает, как начать разговор.
- Савелий, он у Боцмана вроде секретаря, - наконец, произнёс Кирилл, - попросил меня узнать, что у тебя с девчонкой, которую ты машиной сшиб.
Это было, как удар грома.
«Нет, нельзя мне влюбляться по-настоящему. Теперь поздно, надо успокоиться и найти правильное решение».
- Вот что, Кирилл. Скажешь ему, мол, этот Ефимов в душе очень сентиментальный – подает милостыню нищим, жалеет брошенных собак. Вот и этой девчонке старается сделать жизнь интересней. Добавь, что у меня есть невеста, Вика, работающая на нашей базе. Расскажи, как я водил её в ресторан, представлял родственникам. Ты хорошо всё понял?
- Да.
- Учти, если с Ириной, что случится, никого не пощажу, - посмотрев на испуганное лицо собеседника, хлопнул его по плечу. - Ладно, не бойся!
***
Глеб нашёл Антона. Этот парень раньше был чемпионом города по вольной борьбе и уже почти два года работал у них, сначала простым охранником, а сейчас – заместителем начальника охраны, и был другом Глеба.
- Слушай, Антон у меня к тебе дело личного характера, - Глеб сделал небольшую паузу. - Сейчас я дам тебе один адрес, там живёт девчонка, которая мне очень дорога, последи, чтобы с ней ничего не случилось.
- В течение, какого времени и как охранять?
- А ты начни строить напротив её дома магазинчик. Я сейчас скажу Сорокину, он быстро все бумаги оформит, а завтра с утра начинай строительство.
- Магазинчик, какой строить?
- Из сборных конструкций. Это подороже будет, зато быстро соберешь. Строй побольше – там места много, а магазинчик пригодиться! Обязательно поставь ночного сторожа, парня покрепче и посообразительней!
- Оформлять на кого? – поинтересовался Антон.
- На себя и оформляй!
- Ясно!
- Ладно, пока! Кто будет искать – я на базе.
***
Садясь в машину, он спиной почувствовал что-то странное. Резко оглянувшись, увидел наведённую на себя миниатюрную цифровую фотокамеру. С первого взгляда определил, такие аппараты в магазинах не продаются, а находятся на вооружении наших спецслужб.
«За мной организовали слежку, причём открытую, надеются, что нервы сдадут, но они у меня крепкие, а этим филерам при случае руки оторву».
***
Он подъехал к воротам базы. У входа его ждал Сергей Васильевич Дашков.
- Здравствуй, Глеб!
- Здравствуйте, Сергей Васильевич!
- Хочу поговорить с тобой о моей дочери.
Глеб хорошо видел, вышедших из машины двух «шпионов», в руках у одного была камера, у другого – микрофон направленного действия, маленький, но очень сильный.
«Ох, не вовремя вы затеяли разговор! - подумал он. – А может это к лучшему?»
- Что случилось, Сергей Васильевич?
- Не надо вам встречаться с Ириной – она всё всерьёз принимает.
- Я понял и согласен с вами.
- Да!? – удивлённо переспросил отец девушки. - Тогда всё упрощается, но у меня к тебе просьба: надо сделать это как-то помягче.
- Давайте я ей куплю какую-нибудь безделушку и напишу записку. Пойдёмте к лотку, там разная бижутерия продаётся.
- Девушка, сколько этот браслетик стоит? - спросил он, подойдя к витрине.
- Сто рублей, - ответила та. - Но не советую вам его покупать, он через неделю потемнеет. Вы, наверно, девушке хотите подарить?
- Дайте его мне!
Он расплатился и сунул браслет в карман, затем достал авторучку и, вырвав из блокнота листок, написал:
«Ира! Ты случайно попала в мою настоящую жизнь и поэтому мы должны расстаться. Дарю тебе этот браслетик. Ты обещала меня слушаться, так вот, когда он потемнеет, мы должны забыть друг друга. Глеб».
Он повернул записку, и та стала видна не только Ирининому отцу, но и смотрящим в бинокль филерам.
- Сергей Васильевич, прочитайте. Я всё правильно написал? – и повернувшись к продавщице, попросил. – Дайте, пожалуйста, футляр для браслетика! Вон тот.
Он положил браслет в футляр, покрутил его в руках и снова спросил:
- У вас скотч есть, а то крышка болтается?
- Пожалуйста! – протянула ему ленту продавщица.
Глеб тщательно перемотал скотчем коробочку и передал отцу свой любимой девушки:
- Сергей Васильевич, отвезите вместе с запиской прямо сейчас. Машину я вызову.
***
«Четыре неожиданности за одно утро, - подумал Глеб, заезжая в гараж базы. – Не многовато ли?»
Зазвонил телефон, номер был иногородний и незнакомый:
- Глеб, это Валентин из Владивостока.
- У тебя номер другой? Что случилось?
- Слушай внимательно! Мы с Игорем попали в одну неприятную историю. У нас в пятницу будет комиссия по поводу, в чьи руки попадёт порт. По идеи он должен попасть к нам, но у нас есть такой товарищ по фамилии Репин. Короче, Яшку и его пацанов уби ли, а мы попали в тюремный изолятор, по дурацкому обвинению. Нас, отпустят, но не раньше, чем через неделю, а во вторник вечером будет «стрелка», на которой пере бьют наших ребят. Этот Репин где-то набрал десятка полтора «отмо розков», но очень хорошо подготовленных. Глеб, выручай, а то мы останемся, как говорят, у разбитого корыта. Приезжай сразу ко мне домой, тебя будет ждать мой секретарь Карманов Леонид Михайлович, что надо он сделает.
- Ясно, - голова Глеба автоматически переключилась на военный режим. - Самолёт вылетает через два с половиной часа. По вашему времени часов в восемь утра буду на месте. Думаю, к «стрелке» успею подготовиться.
- Ты их не жалей – это стопроцентные «отмо розки».
- Разберусь!
- Ладно, конец связи!
***
Отец и мать ушли на работу, дома Ирина осталась одна на весь день и была удивлена, услышав скрежет открываемой двери. На пороге стоял отец.
- Папа, что случилось? – дочь выехала навстречу.
- Поговорить надо, дочка.
Они, молча, проследовали в зал. Отец долго сидел на диване, не зная с чего начать, наконец, с трудом выговорил первую фразу:
- Ты ведь знаешь, я люблю тебя больше всех на свете и желаю лишь добра. Я сегодня говорил о тебе с Глебом.
- Зачем, папа? – удивлённо спросила дочь.
- Понимаешь, дочка, у вас с ним ничего не получится.
- Я понимаю, но какое это имеет значение?
- Ирина, но ведь ты к этому серьёзно относишься. А что дальше? - отец явно не знал, что ответить дочери.
- Папа, я тебя тоже люблю, - ей стало ясно, разговор должен быть серьёзным и откровенным. - Но пойми и ты: я никогда не выйду замуж, и парня у меня не будет – с этим я свыклась. Свыклась и с мыслью, что Глеб когда-то должен исчезнуть из моей жизни. Но он останется в ней самым светлым пятном, единственным в жизни, я готова на всё, лишь бы он был рядом, как можно дольше.
- Дочка, боюсь, он больше не придёт, - тяжело вздохнул Сергей, - и я этому очень сильно помог. Но поверь мне, моя родная, на его лице было равнодушие.
Отец стал рассказывать, стараясь не пропустить ни одного слова и ни одного жеста, затем передал записку и футляр. Дочь, казалось, равнодушно положила всё на стол:
- Папа, иди на работу, потом почитаю.
- Доченька, может мне остаться? – с нескрываемой тревогой спросил отец.
- Папка, если ты думаешь, что я с горя покончу жизнь самоубийством, то глубоко ошибаешься, мне под силу справится с любыми трудностями. Просто, мне надо побыть одной. Не поверишь, такой любопытной и загадочной ситуации в моей жизни не было.
- Ладно, тогда я пойду?
- Иди, папа, иди и не о чём не расстраивайся!
Наконец, дверь за отцом закрылась. Иринка села за стол и открыла записку:
«Ира! Ты случайно попала в мою настоящую жизнь и поэтому мы должны расстаться. Дарю тебе этот браслетик. Ты обещала меня слушаться, так вот, когда он потемнеет, мы должны забыть друг друга. Глеб».
Всё это она прочитала в одно мгновение и сразу уловила какую-то нелогичность записки, а если к этому добавить такой же нелогичный рассказ отца, то получается что-то невероятно таинственное.
«Так, начнём по порядку, - стала размышлять Ирина, немного успокоившись. – Три неприятных события: подлость Жанны, разговор отца с Глебом и записка. Насчёт подлости подруги не ясно, она, если и проехала с ним до города, это ни о чём не говорит. Оставим её в покое. Отец у меня самый лучший на свете, но немного туповатый и мог всё напутать. Надо выпить кофе и начать анализировать записку».
Она очень медленно, стараясь, кроме предстоящего завтрака ни о чём не думать приготовила кофе, намазала хлеб маслом и не торопясь позавтракала. Убрала за собой посуду и лишь после этого открыла записку и стала размышлять над каждой фразой, над каждым словом.
«Ира!» Он никогда не называл меня Ирой, только Ириной или Иринкой. Что это? У него изменились отношение ко мне, а может это предупреждение. Так, дальше: «Ты случайно попала в мою настоящую жизнь…». Он говорил, в его настоящую жизнь лучше не попадать, но тогда, как я могла в неё попасть. Из дома мы с ним выходили один раз, когда прыгали с парашютом, но это, как раз, не его, а наша жизнь. Нет, здесь, что-то другое. Так, тогда предположим, я действительно попала в его настоящую жизнь, неважно как, но попала. Это объясняет многое – он хочет уберечь меня от опасности. Да, но Глеб достаточно силён и умён, чтобы предотвратить эту опасность. Но опасность может быть очень сильной, тем более в его мире. Настолько сильной, что я приставить не могу».
Тут она отвлеклась от анализа записки и рассмеялась:
«Как это ни смешно, но самая большая опасность, даже не опасность, а беда, если он меня разлюбил. Хотя, после этой записки не ясно, любит ли меня мой любимый. Ладно, тогда будем считать, самая большая беда, если он меня забудет».
Иринка согнала с лица улыбку и впилась глазами в записку:
«…и поэтому мы должны расстаться». Ни о чём плохом это не говорит: расстаться можно и на день, и на месяц, и на год. Правда, можно расстаться и навсегда. Оставим эту фразу и пойдём дальше. Дарю тебе браслетик. Фраза нейтральная – оставим и её в покое. «Ты обещала меня слушаться». Да, мой любимый, и притом всю жизнь. Это я хорошо помню, и всегда буду слушаться. Ты не забыл бы об этом».
Она посмотрела в окно, улыбнулась, понимая, если эта фраза и в её пользу, то она единственная:
«…так вот». Это просьба? Нет, это приказ. Кажется, я упустила саму суть записки. Почему она такая двусмысленная? Глеб боялся, что её прочитает отец? Глупости! Он не боялся вчера целовать меня в кровати, когда дверь была слегка прикрыта, папа просто толкнул бы и всё увидел. Значит, боялся, что записку прочитает кто-то другой. Но кто? Кто-нибудь из его мира? У него там есть враги, и они хотят уничтожить его. Но если, предположим, они хотят убить его, то взяли бы застрелили, или отравили. А ведь это сделать не просто. Глеб ведь не раз, как мужчины говорят, смотрел смерти в глаза. Значит…».
И тут девушка от следующей мысли в ужасе схватилась за голову:
«Если те, кто хочет его уничтожить, узнают или уже узнали, о моём существовании и догадались, что он меня, предположим, любит, то они смогут это сделать без труда. Достаточно... Неужели я права? Но если это так, то значит, он меня любит. А может, фантазирую? Тем более, последняя фраза, перечёркивает все надежды. «Когда он потемнеет, мы должны забыть друг друга». Значит, через неделю должна забыть его. Надо посмотреть браслетик».
Два года назад, после окончания школы Ирина договорилась с родителями: они покупают хороший компьютер со сканером, принтером, интернетом и полным набором «железа» в системном блоке, а золотые колечки, цепочки и так далее ей в ближайшем будущем не нужны. Она разрезала скотч и открыла коробочку, внутри лежала веточка дерева, покрытая инеем. Луч солнца ударил по ней и разлетелся во все стороны миллионами искр.
«Боже мой, какая красота!» - опешила Иринка.
Минут пять она не могла оторвать взгляд от этого чуда.
«Или я совсем ничего не понимаю, или папа, точно, напутал. Этот браслет не может стоить сто рублей. Может сто долларов? Но это всего пять тысяч, за такую красоту цена небольшая. Неужели он потемнеет? Не через неделю, так через месяц, даже золото и то темнеет. Всё равно, я должна его забыть и даже не в этом дело. Отец слышал, как продавщица сказала: браслетик через неделю потемнеет, значит, через неделю он меня забудет, через месяц, точно. Интересно, а браслет мне идёт?»
Ирина надела его, и рука простой девочки, как в волшебной сказке, превратилась в руку принцессы. Иринка взмахнула ей, любуясь летящим снопом искр. Затем сняла, положила в футляр и с грустью промолвила:
- Хоть ты, браслетик, и кажешься ослепительно красивым, но не можешь оставаться таким вечно, и мы с Глебом забудем друг друга. Он влюбится в дочь губернатора, или генерала, или в Полину Балинскую и будет жить долго и счастливо, а я засуну тебя в самый дальний угол своего стола и забуду про вас обоих. Обещала его слушаться и не нарушу своего обещания.
Она закрыла коробочку и положила в ящик стола.