Эльвира не спеша шла по улице. Она не хотела возвращаться домой: там придётся о чём-то говорить, кому-то что-то объяснять. Женщина никого не хотела видеть. Она пыталась разобраться в себе, в собственных мыслях, которые хаотично роились в голове. Она не сделала ничего плохого, почему же ей было так стыдно и неуютно?! Ведь она просто хотела сделать доброе дело…
Эльвира была самостоятельной женщиной 35 лет. У неё было 2 прекрасных детей: Диме было 10 лет, Даше – 4 года. Присутствовал и муж Леонид 38 лет. И Эльвира, и Леонид работали: женщина – завучем в школе, мужчина – главным энергетиком на небольшом местном предприятии. Жила семья в собственной трёхкомнатной квартире. Была у них и машина, на которой ездили попеременно то муж, то жена: Эля хотела авто и себе, но пока копила на него деньги, так как только вышла из декрета. Жила семья спокойной размеренной жизнью: работа, дом, дача, поход к родителям. И родители Эльвиры, и мать Леонида жили в том же городке, что и они сами.
С самого детства Эля знала, что будет работать в школе. Сначала она рассаживала кукол и учила их, потом переключилась на свою младшую сестру: разница между ними была 6 лет. Когда родители решили, что Варю пора готовить к школе, оказалось, что 7-летняя малышка уже вполне готова: Варя прекрасно читала (уже даже не по слогам), считала в пределах 50 и даже знала несколько слов на английском. «Да, ты прирождённый учитель!» – сказала тогда Эле мама. Так и случилось.
Работу свою Эльвира любила, как и детей. Она, вообще, считала, что случайным людям в педагогике не место: слишком велика ответственность – воспитание будущего поколения. Эльвира считала, что нет неспособных детей: есть нерадивые родители, которые своими отпрысками не занимаются. Конечно, не всем быть отличниками, но тянуть школьную программу хотя бы на «3» могут все. А в начальных классах и подавно. Собственным ученикам Эльвира старалась помогать, оценок она не занижала, а если видела, что с ребёнком что-то происходит, то обязательно пыталась ему помочь.
- Эльвира, оно тебе надо?! – спрашивала её подруга, такая же учительница, – Пусть живут, как хотят! Ну, пьёт мать у Нечаева. Так он же в школу ходит, одет, обут. Какое тебе дело до того, что происходит в их семье?! Мальчик вполне довольный жизнью, активный и живой!
- Ты понимаешь, что с ней может что-то случится?! И вообще, люди в состоянии алкогольного опьянения неадекватные! Вдруг она что-то сделает с сыном?! Кому отвечать?! Они же вдвоём живут! А я в социальную службу обратилась – пусть беседу с женщиной проведут, возможно, на лечение её отправят. Это их работа!
Когда Лёшку Нечаева забирала из школы представительница службы, чтобы отправить в реабилитационный центр, мальчик плакал, вырывался и кричал: «Не трогайте меня! Я хочу к маме! Это Вы виноваты! Вы забрали у меня маму!» – последние слова были адресованы Эльвире. Дело в том, что комиссия застала Нечаеву пьяной, в квартире был бардак, а в холодильнике – пусто. Вот и решили сына у неё изъять до выяснения всех обстоятельств, так как других родственников у мальчика не было. Никого не волновало, что 8-летний парень уже сам мог заварить себе овсянку, что и делал в таких случаях. А ещё мать всегда оставляла ему немного денег, чтобы он мог купить себе сосисок и молока. Однако представителей социальной службы это интересовало мало: поступила жалоба, следовало на неё отреагировать.
Ещё долго в ушах Эльвиры стоял крик мальчика: «Вы забрали у меня маму!»
- Я же хотела, как лучше, – протянула она.
- Не всё то добро, что добром тебе кажется! – жёстко ответила подруга, – Они прекрасно жили без твоего вмешательства! Мать никогда не обижала Лёшку, да и пила она не так часто: пару раз в месяц, когда зарплату получала. Совпало просто так. Ты считаешь, мальчишке в интернате будет лучше?!
- Нет, не считаю…
Сколько потом Эльвира выходила, чтобы Лёшку всё-таки вернули матери, сколько выслушала… Комиссия несколько раз приезжала к Нечаевым, приходили к матери Лёшки на работу, брали характеристики в школе. Мальчишку вернул-таки, но Эльвиру он обходил потом десятой дорогой.
После этого случая женщина поняла, что понятия «добро» очень неоднозначно. У каждого оно своё.
- Помогать нужно тем, кто об этом просит, – часто повторяла её мать.
Теперь Эльвира с этим соглашалась. И всё же она старалась «держать руку на пульсе». Особенно, когда стала завучем. Эльвира просила работников столовой кормить бесплатно тех детей, которые в этом нуждаются. Одну такую девочку воспитывала бабушка – родители её где-то скитались. Ещё двое деток были полусиротами, и их мать еле сводила концы с концами. Да, это был незаконно. Но по-человечески.
- Вот это помощь, я понимаю! – кивала Марта, подруга и коллега Эльвиры.
- Да что там, это так! Знаешь, я мечтаю как-нибудь усыновить ребёнка! – говорила Эльвира, – Ведь сколько на свете брошенных детей! Если бы каждая семья об этом задумалась – ведь не бывает чужих детей! – рассуждала женщина.
- Чужой ребёнок – это огромная ответственность! – говорила Марта.
- Конечно, думаешь, я не понимаю?!
Марта пожимала плечами: она знала, что подруга любит делать добро напоказ. Не верила Марта в то, что Эльвира пойдёт на усыновление.
Дети, в принципе, любили Эльвиру и уважали, как честного и справедливого педагога. И человека. Она всегда стояла за правду, у неё не было «любимчиков»…
Естественно, собственных детей Эльвира тоже любила. Сын Дима занимался футболом, посещал нескольких репетиторов: ему тяжело давался английский и математика. Малышка Даша ходила в детский сад. Эльвира занималась детьми: она контролировала Дмитрия, помогала ему с уроками. Читала Даше сказки на ночь и водила её по субботам на развивающие занятия. Муж больше был занят материальным обеспечением семьи, однако детей он любил и тоже старался проводить с ними свободное время. Часто они всей семьёй ездили в парк или на природу, катались на велосипедах. Нередко Эльвира гуляла с Дашей на площадке у дома. Здесь женщина и увидела этих странных соседей.