Была у нас в армии привычка кидать штык-ножи в деревянную цель – будь то щит или ствол дерева. Соревновались друг с другом, кто метче с дальнего расстояния метнёт. Важно также было, чтобы штык-нож чётко воткнулся, а не отскочил. Кстати, с деревом интереснее – тут ещё важно и не промахнуться, иначе потом будешь своё холодное оружие искать в траве.
Естественно, соревновались мы, будучи в карауле. Во время дежурства по казарме за метание штык-ножа в дверь (например, канцелярии) можно было бы надолго прописаться на «губе».
Офицеры знали про нашу забаву «игры в индейцев», ругались на нас, но в тайне мы продолжали оттачивать мастерство метания, пока начкар находится в своей комнате в караульном помещении. И мы откровенно не понимали, почему нам запрещали. Неоднократно спорили с офицерами, оправдывая свою забаву. Мы спрашивали:
– А что плохого в метком метании? В случае чего мы как в кино по-тихому снимем часового.
Начкар не соглашается:
– Жизнь вам не кино, броском штык-ножа часового всё равно не снимете. Это вам топор надо кидать – если не зарубите, то хотя бы оглоушите.
Но томагавков в нашем вооружении не было, а к пожарному щиту мы не приближались. Зато штык-нож вот он – на ремне висит. Вытащил его из ножен, взял за лезвие, прицелился, размахнулся, кинул и... либо удачно, либо ещё надо тренироваться.
Около караульного помещения у нас росла сосна. Здоровенное дерево! На уровне человеческого роста ствол был сплошь утыкан следами от лезвия ножа. Не одно поколение военнослужащих тренировалось на дереве!
С товарищем пришли с поста, разрядились, поставили автоматы в пирамиду. Я остался в караульном помещении, товарищ пошёл подышать свежим воздухом (как будто за два часа на посту не надышался). Начкар в своей комнате.
Минут через несколько выхожу и я из караулки – погода великолепная, солнышко светит, птахи щебечут. Чего в помещении мариноваться? Смотрю, товарищ стоит сам не свой, рука на рукоятке штык-ножа, в глазах растерянность. Спрашиваю его:
– Ты чё такой, словно тебя пыльным мешком звизданули?
Он тихо отвечает:
– Докидался.
Я не понял:
– Чего докидался?
Он показывает свой штык-нож:
– Вот.
Смотрю на штык-нож, ничего в нём необычного, точно такой же и у меня на ремне висит. Непонимающе смотрю на товарища:
– Ну и?
Он огорошил ответом:
– Я штык-нож сломал.
Вытаращил на товарища глаза:
– Штык-нож сломал?! Как?
Товарищ убирает руку с рукоятки и вижу, что она сломана пополам, в руке держит отломанную часть. Подавленным голосом говорит:
– Кинул неудачно, штык-нож рукояткой в дерево ударился... Как теперь сказать старлею? А ведь он нас предупреждал.
Честно говоря, я был немало шокирован тем, что штык-нож вообще можно сломать. Но оказалось, что вполне возможно. Стараюсь как-то поддержать товарища:
– Склеить бы и никто ничего не заметил бы. Но тут клея нет, в казарме есть.
Уже в начале 80-х в ГДР был замечательный быстросохнущий клей, который клеил буквально всё – дерево, металл, фарфор и прочее. И если клеить аккуратно, следов склеивания не было видно.
Здраво рассудив, товарищ решил показать начкару результат своей игры в индейца. Безусловно, офицеру не понравился итог, но и, к немалому нашему удивлению, не стал устраивать разнос. Он всего лишь усмехнулся:
– А я вам говорил – не кидайте штык-нож, добром не закончится.
Мы же отказывались верить, что рукоятка на деле не очень крепкой оказалась. Как ни крути, а штык-нож – военное оружие! В нашем представлении с ним ничего не должно было случиться при метании, даже если ударится о препятствие рукояткой. Не под танк же штык-нож кинули!
Товарищ вертит в руке отломанную часть рукояти:
– И что теперь делать?
Начкар подколол:
– Осознать, что ты не Чингачгук. До конца караула ходи со сломанным штык-ножом, а в воинской части отдадим на замену. Не ты первый штык-нож ломаешь.
Штык-нож товарищу заменили. Однако мы не перестали метать штык-ножи, хотя броски стали намного реже. Пару раз кинешь холодное оружие в сосну или щит и, независимо от того – воткнулся он в дерево или нет, на этом успокаивались до следующего караула. Во всяком случае, штык-ножи у нас больше никто не ломал.