И первое что приходит в голову — бежать, я ведь быстрее многих в стае, однако ушибленная лапа напоминает о себе, и эта мысль сама отпадает. Второе — драться гордо и по-волчьи, но медведь был явно переростком, и страх берет своё.
Так мы и стоим, я в панике смотрю на него, он в недоумении смотрит на меня. Медведи не глупее волков, но общаются они на своём "языке" и сказать, что я тут случайно, вряд ли получится.
Но почему он не нападает? Ах да, пока я не на его земле, ему нет до меня дела, тогда проблема в следующем — где она?
Я пробую сделать шаг назад, ведь самое разумное это то, что он сидит на ней. Но он поднялся в полный рост. Тело замерло само, и только сердце бешено застучало.
Этот мишка явно переел мясо по молодости. Мне пришлось вернуться на место, и мой знакомец вновь принимает лежачую позу. Все понятно — его земля позади меня, и получается я изрядно прошёлся по ней. Слава Луне, удалость выйти из неё до того, как он меня заметил.
Обратный путь отрезан, слева крутая гора, справа обрыв, впереди медведь. Хоть и до склона и до края было около десяти прыжков, я не могу угадать поведение медведя. Что делать?
Решение — пойти прямо, держась обрыва, ведь у стены он может меня прижать. В самом низу течёт река, и очень надеюсь, что она окажется глубокой. Медленно и аккуратно мои ноги начинают семенить за шаг до обрыва, а взгляд прикован к медведю.
Шаг, ещё шаг, и ещё. Теперь между мной и свободой оставалось около пяти прыжков. Наблюдая за своим "собеседником", развернулся хвостом к обрыву.
Мой наблюдатель, который сидел не шелохнувшись, решил вдруг потянуться, и мои задние лапы теряют опору...
Падение длится недолго, и приземление было неприятным. Река оказалась глубокой, как и ожидалось.
Но в следующее мгновение я влетаю в подводный камень мордой, мне отшибает нос и рассекает скулу на белой части моей мордашки, то есть на правой.
На самом деле у меня весьма специфичный окрас, шерсть моя почти вся серая, но к лапам мех плавно перетекает в чёрный цвет. Хвост ярко-белый, поэтому во время игр, тренировок и охоты мне приходилось его постыдно поджимать. Морда же у меня разбита на две половины: чёрную и белую, как можно было догадаться.
На самом деле подобные окрасы были крайне редкими вообще для всех зверей, а у волков и подавно. Мои братья и сёстры, например, родились с красивым ровным чёрным или белым цветом. А мне же досталось от прадеда отца, который, по историям, был куда пестрее.
Барахтаясь и борясь с течением, мне удалось выплыть на каменный берег у подножья обрыва. Наверху стоит медведь и в недоумении смотрит вниз. Я с не меньшим удивлением взираю вверх.
Так и прошло мое первое знакомство с медведем...
Ушибленный распознаватель запахов сильно вспух и отказывается работать. Замечательно! Волк без нюха — заяц без ушей.
Что-то больно укололо в ногу, опустив глаза, я увидел нечто мерзкое, что извивалось на моей лапе. Ко мне прицепилась телоежка, это мелкое склизкое существо похожее на пиявку, но имевшая клюв и шип на хвосте, и, в отличие от родственницы, она не ограничивалась одной кровью, а пыталась проделать аккуратное отверстие в теле.
Слава Луне телоежка прицепилась к лапе, и смахнуть её было больно, но возможно. Я нашёл выступ поострее, и, сжав зубы, с рывком содрал паразита. Было больно, и из лапы покапала кровь.
Надо срочно зализать иначе попадёт зараза, и вообще без лапы останусь. Говорят, если лапа вспухнет, то придётся всей стаей отгрызать. И я все ещё надеюсь, что так пугают щенят, чтоб чаще мылись.
Без запахов мне не найти путь домой и остаётся только один вариант - идти вдоль реки. Но куда? Вверх по течению к водопадам, или вниз к развилке?
Река где-то посреди леса раздваивалась, и один поток выходил почти прямо на луг около нашей пещеры, а встречался со свои братом у края гор, второй же уходил меж ними за горизонт.
И, единогласно, было принято решение идти вниз по течению. Усталым, но уверенным шагом я начал свой путь, наблюдая, как правая часть неба озаряется багрянцем.
Именно в такие моменты хочется домой, к семье. К тёплому материнскому боку и к жесткому языку отца, который скорее не мыл, а сдирал шкуру, к братьям и сёстрам и всем остальным.
У нас большая и дружная стая, где каждый занимается своим делом на благо семьи, Охотники добывали пищу, Стражи следили, чтоб никто не нарушал границы, Травники искали ягоды, в общем — все при деле.
Они все там, в тепле и уюте, а я здесь.
Солнце село, и едва различаются силуэты елей. Почти все слилось в однородную тьму. В задумчивости стою около двух потоков, и нос до сих пор не хочет приходить в себя.
Уставший, и, не зная какая из речушек мне нужна, нахожусь перед тяжелым выбором.
Пойду по левой. И только птицы с неба знали, что я серьезно оплошал…
Я семеню меж рекой и лесом, отовсюду веет ночной прохладой, становиться зябко. Где-то начинают сонно ухать ночные птицы, появляются первые мутные светляки, светает ночная поросль солнцесвет и листолун. У первой тёплым светом сияет бутон, что похож на маленькое солнце. У второго же листья обдают холодным оттенком.
Ночью от глаз мало пользы, хоть сияют звезды, Луна, и земля, я все равно ничего толком не вижу, они больше слепят, чем освещают.
Проклятый нос проходить и не собирается, остается ориентироваться на слух. И он улавливает томное поскрипывание елей, усталое журчание реки, но больше ничего, даже воя кого-нибудь из родных.
Я очень устал, но не могу лечь спать, твари пострашней телоежки охотятся в ночи. На домашнем лугу нам боятся некого, но я не дома. Ноги несут меня сквозь боль, а тело вздрагивает от любого шороха. Но звуки реки успокаивают меня, ведь каждую ночь мы засыпаем под спокойное журчание где-то за лугом. Проклятые зайцы...
Агх! Уберите солнце!
Оказывается, я заснул по дороге, и мне крупно повезло, что я не заинтересовал какую-нибудь голодную зверушку.
Делать нечего, надо опять идти. Подъем даётся тяжело, больная лапа и морда дают о себе знать, но нос вроде начал отходить.
Тонких струек запаха он не чует, однако того, что я смог уловить, мне хватило что бы понять- домом и не пахнет...
Вот тут на меня нападает паника — надо бежать обратно. Но лапа имеет своё мнение.
После пары прыжков резкая боль подкашивает меня, и я кубарём улетаю под горку в реку. Мне удаётся выплыть, но то, что вижу ни капли не радует — впереди был водопад. Страшным грохотом ниспадает он где-то вдали, и я вот-вот стану частью этих каскадов.
Очень хочу выбраться, но голод и боль тела позволяют мне только держаться на плаву.
***
