Уильям Гибсон и Брюс Стерлинг — имена, которые не нуждаются в каких-то дополнительных представлениях. Они знакомы любому современному любителю фантастики, вне зависимости от того, как он лично относится к творчеству этих писателей. Можно долго спорить о том «изобрели» они киберпанк, или просто расширили дорогу, уже намеченную в прошлом другими мастерами, такими, как, например, Филип Дик, но это, строго говоря, несущественно — вклад их неоценим.
То же самое можно сказать и «двоюродном брате» киберпанка — стимпанке. Как следует из самого термина, этот условный поджанр использует в целом ту же концепцию, что и его компьютерный родственник, только цифровые технологии в случае стимпанка заменены паровыми машинами — со всеми вытекающими. В остальном же девиз остается прежним: high tech, low life. Увы, на русский язык эта изящная формула переводится громоздкой неуклюжей конструкцией «высокие технологии, низкий уровень жизни».
Роман Гибсона и Стерлинга «Машина различий» (вообще-то правильнее было бы «Разностная машина», конечно, но поскольку неверный перевод, увы, уже закрепился в русском варианте, я буду придерживаться его, чтобы не создавать путаницу) полностью соответствует классическому девизу киберпанка. С той поправкой, что относится это не к современности или некоему условному недалекому будущему, а к викторианской Британии. С высоты наших технологий нам сейчас сложно это представить, но эпоха пара действительно сочетала в себе стремительный (для своего времени, конечно) научно-технический прогресс с чудовищной нищетой и кошмарными условиями жизни большинства населения. Авторы лишь слегка подсветили это, переместив действие романа в альтернативную историю, и попытавшись представить, как выглядела бы картина мира, если бы та самая НТР вместо некоторого стратегического преимущества одержала бы тотальную победу.
Роман получился спорный, и мнения как читателей, так и критиков на его счет расходятся вплоть до полной полярности. Я, пожалуй, останусь где-то посередине, не записывая его ни в шедевры, ни в провалы.
Прежде всего замечу, что Гибсон и Стерлинг, конечно же не «изобрели» стимпанк. И жанр и сам термин существовал до выхода «Машины различий», однако роман столь именитых авторов, конечно же, вывел стимпанк на совершенно новую орбиту читательского и издательского внимания. Им стали активно интересоваться, издавать множество новых книг, эстетика стимпанка в итоге быстро переросла чисто литературные рамки, прорвавшись в кино, игровую индустрию и даже в индустрию моды.
Для меня в «Машине различий» не столько интересен ее сюжет (который, надо признаться, получился довольно рваный и мозаичный. Чувствуется, что оба писателя не привыкли работать в соавторстве), сколько описываемый альтернативный мир девятнадцатого века. Да, представьте себе, я, всегда подшучивавший над «заклепочниками», превыше всего ставящих «прописанность и логичность мира», на этот раз сам оказываюсь на их позиции. Почему? Прежде всего потому, что воспринимаю «Машину различий» как своего рода концептуальную работу, задающую общие параметры и рамки целого жанра (хотя, подчеркну, стимпанк совершенно не имеет жестких ограничений, и к нему относят многие, я бы сказал, эксцентричные произведения, например «Врата Анубиса» Тима Пауэлла). В нем представление о том «как», важно ничуть не в меньшей степени, чем «что».
А что у нас с миром? А миром в романе правит наука. В буквальном смысле. В Британии в результате луддистских беспорядков к власти пришли их вымышленные антагонисты, партия «радикалов». Фанатичные сторонники науки, большинство из которых сами являются учеными, установили истинную меритократию, систему, в которой лордами станвятся не по наследству или по воле короля, а за научные достижения. Премьер-министром является Байрон (тот самый, не погибший в Греции), Джон Китс занимается создание парового варианта кинематографа, «кинотропии», а управление страной во многом держится на мощнейшей механической вычислительной машине — собственно, «машине различий».
Что еще надо отметить — это прекрасная стилизация под прозу викторианской эпохи. Хотя честно должен признать, что я не такой уж страстный поклонник Диккенса, Теккерея и Коллинса, но в меру своей начитанности мне эта стилизация показалась интересной и удачной.
Но все-таки главным для меня было увлекательнейшее изучение удивительной альтернативной истории. Чего там только нет! И лоскутное одеяло вместо США, да еще и с марксистской коммуной в Нью-Йорке (особенно позабавил «социалистический театр», словно один в один списанный из «Двенадцати стульев»). И спецслужбы, в своих интересах лезущие в базы данных и производящие там «подчистки» и «замены» (знакомо, да?). И даже «компьютерный вирус» на пластиковых перфокартах, созданный, чтобы вывести из строя «суперкомпьютер» потенциального противника…
«Машина различий» - это, конечно, эксперимент двух талантливых авторов, результатом которого стала синкретическая работа, в которой проглядываются «главные» циклы каждого из них: «Муравейника» Гибсона и «Схизматрицы» Стерлинга. И лично я советовал бы читать «Машину» уже после знакомства с «опус магнум» каждого из писателей — так послевкусия накладываются друг на друга и как бы потенцируются. Во всяком случае, так это было со мной.
А следующим у меня планах на прочтение роман Грега Бира «Божья кузница» (а, возможно, и вторая часть дилогии, «Наковальня звезд», так что оставайтесь на канале — будет интересно!
