АСТ (Acceptance & Commitment Therapy - Терапия Принятия и Ответственности) и РЭПТ (Рационально-эмотивно-поведенческая терапия) по всей видимости имеют много общего. Например, целью обоих подходов выступает психологическая гибкость, и обе школы стараются повысить готовность клиентов к принятию неизбежных неприятных переживаний. Однако техники, используемые в той или иной терапии для выработки принятия, часто весьма различаются. Опираясь на философские и теоретические положения, представленные в ранних публикациях, авторы обсуждают крупные практические расхождения между АСТ и РЭПТ. Затем предлагаются некоторые конкретные способы интеграции двух этих методов. Подобная интеграция может чрезвычайно расширить репертуар техник, которые терапевт сумеет эффективно применить в кабинете с клиентом.
Введение
Ранее мы заявили и обосновали, что АСТ и РЭПТ имеют много общего в плане выбора мишеней, в частности принятия и избегания. Однако способ, которыми в этих терапиях эти цели достигаются, часто отличаются друг от друга весьма заметным образом. РЭПТ "идёт на запад" (научный метод и аргументация), тогда как АСТ "направляется на восток" (осознанность и созерцание).
Могут ли два вида психотерапии, столь различно ориентированное, когда-либо оказаться в одной точке? Как мы полагаем, и как утверждали ранее, РЭПТ можно практиковать таким образом, который делает её более согласованной с АСТ - если только отказаться от обязательной посылки, что убеждения это "причина" верования, и если терапевт готов сместить упор с изменения когнитивного содержания на изменение тех контекстов, в которых это содержание имеет место (т.е. контекст влияет на то, как содержание преобразуется и функционирует).
Как эти изменения выглядят на практике? Одно из самых драматических отличий АСТ - отсутствие логико-эмпирического оспаривания дисфункциональных верований. Стоит ли РЭПТ отказаться от этого рода диспута, чтобы быть созвучнее с теорией АСТ? Ниже мы изучим этот вопрос.
Аргумент против логико-эмпирического диспута (ЛЭД)
Аргумент №1: ЛЭД может ещё больше "затянуть" людей в бесполезные речевые процессы.
Когнитивное оспаривание, как правило, опирается на логику (напр. "Имеет ли смысл утверждать, что раз для меня предпочтительнее иметь успех, то я обязательно должен его иметь?") и эмпиризм (напр., "Где доказательства тому, что дела должны обстоять определённым образом?").
Теоретики АСТ утверждают, что оспаривание не ликвидирует малоадаптивные вербальные отношения, и даже может их укрепить. То есть, научение и память, как было показано, работают по принципу сложения, не вычитания (Hayes, Strosahl & Wilson, 1999).
Давайте рассмотрим пример эмпирического оспаривания из Нинэна и Драйдена (Neenan, Dryden, 2002).
Клиент: Я никогда не делаю домашнюю работу. Я бестолковый.
Терапевт: Лично на моей памяти Вы выполнили домашнее задание как минимум дважды. Как это соотноситься с Вашей идеей, что Вы не делает домашку никогда?
Клиент: Ну сделал я её два раза. Что это доказывает?
Терапевт: Это доказывает, что минимум два раз Вы не сочли себя бестолковым. Каким Вы считали себя эти два раза?
Клиент: Возможно, не настолько бестолковым, как я привык.
Терапевт: Так как рассмотрение каждой ситуации по факту может быть для Вас полезнее, чем обращение к таким огульным заявлениям, как "Я бестолковый"?
Клиент: Это мне поможет думать ровнее, полагаю.
Мы должны отметить, что этот род оспаривания одновременно и прагматический, и эмпирический. Представитель АСТ мог бы возразить, что эмпирический компонент несёт риск "втягивания", так как люди всё больше и больше вербализуют на тему "бестолковости". Каждый раз, когда клиент ищет свидетельства за или против "бестолковости", он создаёт реляционные фреймы (соотносящие рамки) между бестолковостью и свидетельствами. Таким образом всё больше и больше элементов опыта связывается с конструктом "бестолковость" так или иначе.
ЛЭД также может подспудно подкреплять правила на манер "Мне нужно оспаривать бестолковость, чтобы поступать эффективно". Проблема с рамкой подобного рода в том, что она уточняет понятие, "требующее" оспаривания, придаёт ему ключевую поведенческую значимость и соотносит неудачу в оспаривании глобальной оценки с вероятными нежелательными последствиями (Hayes et al, 1999).
Далее, в порядке оспаривания такой оценки нам следует постоянно присматривать за её возникновением, и этот процесс самонаблюдения может, по иронии, привести к большей частоте таких оценочных мыслей (Wegner, 1994). Таким образом, пытаясь провести диспут тотальной оценки, человек может ненароком сделать эту оценку лишь более выдающимся явлением в своей жизни.
Мы рассмотрели свидетельства, связанные с вредными эффектами избегания ранее (Wegner, 1994). Однако у нас нет каких-либо прямых свидетельств тому, что ЛЭД аналогично избеганию переживаний или что у него схожие с ним эффекты. Действительно, факторный анализ указывает, что мы можем статистически различить тенденцию подавлять/избегать и тенденцию пересматривать и переоценивать мысли (напр., "Когда я сталкиваюсь со стрессовой ситуацией, я стараюсь думать о ней таким образом, который помогает мне сохранять спокойствие").
Что важно заметить - что тенденция к подавлению тесно ассоциирована с психологическим неблагополучием, тогда как склонность к переоценке связана с высоким благополучием. Известные нам исследования предоставляют некоторые свидетельства тому, что люди способны включаться в пересмотр когнитивного содержания (т.е. ЛЭД), не вовлекаясь при этом в пагубные стратегии избегания. Неизвестно, связаны ли преимущества пересмотра только лишь с повышением осознания этого когнитивного содержания (что соответствует позиции АСТ) или же с частными способами, которыми люди пробуют изменить или переоценить содержание. Только будущие исследования помогут определиться в этом вопросе.
Аргумент №2: ЛЭД не подрывает полностью операции "языковой машины".
ЛЭД видимо подразумевает, что преодоление страдания в том, чтобы стать эффективнее в рассуждении, т.е. "мыслить ровнее". На контрасте с этим теория АСТ утверждает, что рассуждение и осмысливание - часто составляют проблему сами в себе. Рассуждение может приводить к выведению всё большего числа отношений и преобразованию всё большего ряда стимульных функций. Таким образом мир оказывается всё более в рамках интерпретации, и непосредственный опыт становится менее важным. Если процесс рассуждения пойдёт не туда (напр., как хорошо известные спирали руминаций), то люди запросто могут оказаться в ловушке "мира толкований).
Подкрепление процессов рассуждения также часто приводит людей к вере в свои резоны. Пока у них есть полезные обоснования, это может и не быть никакой проблемой (напр. "Что бы я ни делал, я не могу быть бестолковым, так что могу себе позволить пойти на риск"). Однако дела становятся куда хуже, когда мы верим в дезадаптивные обоснования (напр. "Если у меня не получится, то я никчёмный"). АСТ вводит контексты, в которых рассуждение и осмысление не обязательно оказываются барьерами для поведения. Идея в том, чтобы подорвать само чрезмерное обращение к рассуждениям/следованию правилам, и увеличить чувствительность к непосредственному опыту.
Нужно заметить, что хотя типично в АСТ не применяется логико-эмпирическое оспаривание, в теории и философии АСТ нет никаких запретов, которые настаивали бы на том, что такой диспут бесполезен везде и всегда. Функциональный контекстуализм АСТ полагает, что мы можем пользоваться любой техникой в той мере, в какой она полезна для достижения адаптивных целей. Впрочем, теоретики АСТ выдвигали гипотезу (описанную выше), что ЛЭД чаще всего будет не самым продуктивным способом для достижения одной из центральных целей АСТ - а именно, для подрыва контрпродуктивных языковых процессов.
Аргументы в пользу логико-эмпирического оспаривания
Аргументы против логически-эмпирического диспута следует считать умозрительными, пока исследования не оценили их валидность напрямую. Аналогичным образом те аргументы, что мы излагаем в этом разделе, столь же спекулятивны. Мы надеемся не на то, чтобы уладить это противоречие тут же, но лишь на то, чтобы отразить обе стороны спора.
В ранней публикации упоминалось, что РЭПТ вполне можно проводить в "АСТ-дружественной" манере с определённой перспективы, если только практики РЭПТ готовы отставить в сторону мнение о том, что "убеждения" представляют собой "причину" верования и поведения вообще. Критический пункт здесь в том, чтобы не допускать существование в людях некой статичной вещи (т.е. верований или установок как "объектов"), которую необходимо изменить или устранить. Скорее, следуя концептуализации АСТ (Hayes, Barnes-Holmes & Roche, 2001), РЭПТ может вступать в дело, работая с определёнными аспектами того контекста, где происходит неэффективное "верование" клиента.
РЭПТ создаёт некоторый контекст, где словесные формулировки становятся предметом эмпирического и логического анализа. Так, клиент узнаёт, что речевые формулы - это не буквальные истины, которым он должен повиноваться. Подобный вид вмешательства аналогичен по назначению техникам демонтирования (defusion) в АСТ, когда люди переходят от видения реальности "через" свои мысли (слияние/fusion) к видению своих мыслей в качестве неких событий в сознании (defusion).
РЭПТ старается создавать контексты, которые влияют на образ связывания мыслей (напр., "Я", "бестолковый") и предметов и то, как преобразуются функции этих связуемых элементов (см. теорию реляционных фреймов и предыдущие публикации авторов по теме).
Каким образом логические и эмпирические диспуты пытаются это выполнить? Эмпирический диспут просит людей сопоставить свои "мысли об опыте" с самим действительным опытом. Взглянем на образец сократовски поставленного эмпирического оспаривания: "Ваша теория в том, что Вашему отцу абсолютно недопустимо называть Вас тупым ублюдком. Если бы это было правдой, мог бы он вообще Вас называть тупым ублюдком?". Не лучше ли согласуется с опытом утверждать, что его слова не соответствуют нашим предпочтениям, но тем не менее даже столь "неправильные" события могут происходить в этом мире?
Такой диспут просит клиента сравнить мысли о том, как мир работает, с тем, что есть по факту. Задача - создать отношение различия (т.е. что мысли не равны опыту) между этими частными "мыслями о мире" и этим конкретным "опытом мира", в то же время побуждая клиента склоняться более к последнему. При достаточном числе образцов этот вид реляционного фрейминга также может стать более сильным вообще. В конечном счёте эмпирический диспут направлен на подрыв власти вербальных формулировок ("людям нельзя меня оскорблять") в качестве барьеров для эффективного действия.
Если мы возьмём прагматическое определение истины всерьёз, т.е. "истина" означает не столько "соответствие реально подлинным фактам реальности", но взамен "то, что работает" - тогда эмпирический диспут становится попыткой помочь клиентам разобраться в том, "а что именно работает": их теории о мире или же их действительный опыт взаимодействия с миром?
"Рациональная философия" РЭПТ может быть описана как система символов, разработанных для действия в качестве контекстуальных сигналов того, "что работает" в отношении целей клиента - а именно, снижения ненужных страдания и удовлетворения долгосрочных интересов.
Логическое оспаривание имеет базисно ту же цель, то есть, создание контекстов, которые влияют на способ соотнесения определённых вещей и преобразование их стимульных функций. Однако в этом случае может быть труднее сделать это эффективно. Тут мы сталкиваемся с двумя проблемами.
Во-первых, логика часто требует особой тренировки, которой у большинства клиентов может не быть. Во-вторых, интерес для большинства людей, в отличие от философов, представляют практические, нежели формальные результаты логики.
Этот факт часто не получает должного внимания. Тем не менее, логический диспут может изменить способ соотнесения объектов и привести к новым преобразованиям их функций. "Логично ли переходить от "Мне это не нравится" к "Следовательно, это совершенно не может существовать"? Логично ли делать вывод, что раз "Это плохо", то "следовательно, хуже ничего быть не может?" И так далее.
Хотя с логической точки зрения ответ на все подобные вопросы - очевиден, "Нет", мы вряд ли знаем, какой конкретно ответ услышим что в кабинете на консультации, что в аудитории на семинаре. Если мы слышим "Нет" или же готовы потратить время на преподавание логики в порядке того, чтобы его услышать - всё ещё может быть необходимо подчеркнуть смысл этой логики в практической плоскости: "Помогает ли Вам, когда Вы принимаете столь нелогичные рассуждения всерьёз? Не было бы полезнее взамен принять за истину логичное мышление?".
Да, это напрямую возвращает нас к прагматическому оспариванию, однако, за рамками мира логиков-философов, такая "логика", которая "не работает" в реальном мире, "нелогична".
Сторонник АСТ мог быть возразить здесь, что логико-эмпирическое оспаривание скорее втягивает людей в дальнейшие бесполезные языковые процессы (см. раздел выше). Например, некто может откликнуться на нелогичное или антиэмпирическое мышление так: "Как ужасно мыслить нелогично, это невыносимо, я ОБЯЗАН перестать и никогда больше этим не заниматься; я бестолочь, потому что мыслю иррационально".
РЭПТ полностью признаёт подобные реакции в качестве "вторичного расстройства" или иногда даже "третичного". Так, люди способны, и часто это делают, создавать себе расстройство по поводу своего расстройства насчёт своих расстройств (напр., злость насчёт подавленности в связи с тревожностью, или тревога насчёт тревожности по поводу тревоги).
И эмпирические, и логические диспуты часто помогают остановить эту эскалацию помешательства. "Если ваша теория о том, что вам абсолютно нельзя когда-либо допускать ошибки в мышлении, была правдой - могли бы Вы их совершать в принципе? Возможно, фактам лучше соответствует идея, что ошибкам мышления есть место в этой вселенной?"
Эти манёвры не всегда могут подрывать втягивающую природу языка. Когда подобные ходы работают и нет, и действуют ли вообще в этом смысле - вопрос эмпирического испытания. Мы подозреваем, что логико-эмпирический диспут вовсе необязательно противоречит методологии АСТ. Например, вполне можно помочь людям стать сознательнее в отношении своих неэффективных мыслей (АСТ-созвучный манёвр), и затем поставить их под сомнение. И осознанность, и диспут могут способствовать формированию контекстов, в которых приватные события не будут служить помехой для эффективного поведения. Также может быть, что некоторые версии оспаривания действительно поощряют "впутывание в язык", тогда как иные варианты к этому не ведут. Для исследования этих вероятностей нужны дальнейшие эксперименты.
В итоге мы убеждены, что логически-эмпирическое оспаривание может производиться определённым способом, который соответствует философии и теории, стоящими за АСТ. Критический аспект - не фокусироваться на изменении формы или частоты определённых мишеней (напр., "ужасно", "невыносимо", "ничтожество" и другие абсолютные оценки) или реляционных терминов ("должен", "обязательно" и т.п.).
Скорее фокус следует сохранять на подрыве власти вербальных (и невербальных, кстати) формулировок в качестве препятствий для эффективного поведения. Так, словесную формулу "Я бестолочь" - можно даже приветствовать, когда она показывается, однако терапевт и клиент приступают к оспариванию, направленному на подрыв достоверности этого утверждения.
К примеру, путём эмпирического диспута клиент приходит к пониманию, что ничто из того, что люди делают и вообще могут сделать, не превращает их в "никчёмных" существ. Наверное, более рационально (т.е. прагматически выгодно) будет оценивать своё поведение, а никак не всю тотальность своей личности.
Что довольно значимо, клиент также приходит к осознанию того, что идея "Я бестолочь" будет возникать и далее, и это неизбежный жизненный факт. Однако при помощи эмпирического диспута клиенты изучают как факт и то, что они не обязаны верить в эту словесную формулировку буквально. Другими словами, они могут эффективно действовать даже при наличии этой вербальной конструкции в уме.
О важности учёта как контекста, так и содержания
АСТ подчёркивает роль контекста, в котором происходит верование (как поведение). РЭПТ склонна более фокусироваться на содержании этих верований (прим.пер.: это не совсем так, если речь строго о РЭПТ, нежели о когнитивной терапии в "классическом" виде - акцент скорее на свойствах убеждений, т.е. в конечном счёте функциях, нежели непосредственно на содержании, но в рамках текущей дискуссии эти ключевые отличия не столь существенны и их можно опустить).
Хотя различение контекста и "контента" очень значимо, мы бы хотели подчеркнуть, что содержание и контекст неопровержимо взаимосвязаны, как диалектическое единство. Как говорили гештальт-психологи, не может быть никакой фигуры вне фона, и не существует фона без фигуры.
Практикующий АСТ может помочь видоизменить контекст, в котором происходят приватные события клиента. Но вопрос остаётся - какие приватные события? На чём именно стоит фокусироваться практикующим? Сторонники АСТ полагают, что прицел необходимо направлять на те приватные события, которые действуют в качестве преград для осмысленных действий.
Опять же, какие частные приватные события попадают под эту категорию? Клиенты легко могут говорить 40 и больше минут на любой произвольной часовой консультации. Практику необходимо фильтровать весь этот материал, чтобы добраться до ядра проблемы.
Здесь, мы считаем, знание особых свойств содержания, предлагаемое в РЭПТ, и вступает в игру. Это знание может помочь практику обнаружить, что именно клиент отказывается принимать как опытную данностью. Практикующие РЭПТ обучаются сосредоточению на содержании, отражающем "должнанизмы" (т.е. "должен", "надо", "обязательно", "нужно", когда речь вовсе не о реальной потребности), тотальные оценки, нетерпимость фрустрации ("я этого не выдержу") и кошмаризацию (Ellis, 2001; Walen, DiGiuseppe & Dryden, 1992).
Зачем концентрироваться именно на этих формах когнитивного содержания? Они предоставляют улики насчёт того, что избегается клиентом и составляет источник его страданий. В согласии с этим видением в прошлых статьях мы предъявили свидетельства, что "иррациональные верования" по РЭПТ показали сильнейшую корреляцию с избеганием переживаний и низким уровнем благополучия.
Интеграция АСТ и РЭПТ: АВС-подход
Теперь, когда мы изложили свои взгляды о том, как АСТ и РЭПТ можно объединить на уровне теоретических принципов, мы можем обсудить, как эти методы могут быть интегрированы в практике.
Терапевтическая стратегия РЭПТ выстраивается на базе АВС-модели, которая ведёт терапевта и клиента через ряд терапевтических стадий (Bernard & Wolfe, 2000). Эти стадии включают в себя определение активирующих событий или поводов (А), иррациональных верований (В) и также нездоровые и губительные следствия (С) А и В.
Как только А, В и С сформулированы, терапевтический альянс переходит к диспуту (D) иррациональных верований, и клиенту помогают разработать новые эффективные установки, чувства и способы действия (E). Учитывая, что многие практики знакомы с формулой АВС, мы позволили себе вольность переработать эту модель в форму, интегрирующую АСТ и РЭПТ.
Данная АВС-модель представляет АСТ довольно неказисто. Мы надеемся, впрочем, что она по крайней мере эффективна и ей можно пользоваться в качестве средства для понимания подоплёки синтеза АСТ и РЭПТ.
Активирующее событие (А)
Этот пункт представляет конкретную внешнюю ситуацию, которая связана с нежелательными следствиями. Данная часть формулы идентична стандартной концептуализации РЭПТ.
Нежелательные следствия (С)
Один из решающих компонентов АСТ - "отцепление" мыслей и эмоций от поведения. Практик помогает клиенту обнаружить, что чувства и мысли не обязаны приводить к дисфункциональным последствиям. Это расцепление существенно, так как освобождает клиента от веры в необходимость непременного изменения мыслей или чувств для того, чтобы действовать эффективнее в своих интересах (напр., "Мне нужно стать увереннее, прежде чем я попытаюсь это сделать"). Такой подход создаёт клиентам пространство для принятия любых мыслей и чувств, которые могут у них появляться, и при этом не мешать им делать то, что работает.
В сравнении с оригинальной моделью РЭПТ здесь внедрены две модификации, способствующие "снятию с крючка". Первая: эмоции и поступки рассматриваются отдельно, нежели в рамках единой секции "следствий" - для того, чтобы подсветить факт, что вовсе необязательно то и другое происходит одновременно и, тем более, что они не "вызывают" друг друга.
Практики РЭПТ с полной чёткостью распознают эту нетождественность эмоций и поведения, и часто применяют поведенческие процедуры (напр., экспозицию) для подрыва подобных мнимых связей.
Вторая: мы скорее описываем события в рубрике С в качестве "потенциальных" следствий. Это направлено на опровержение мнения, будто бы определённое поведение строго должно следовать из определённых мыслей. В некоторых контекстах отдельные мысли связаны с характерным поведением, однако в иных контекстах это уже не так.
Заслуживает упоминания и ещё одна правка. Мы обозначаем эмоции в качестве "неполезных", нежели "нездоровых". Практики РЭПТ часто сообщают клиентам некоторый перечень нездоровых (напр. подавленность) и здоровых (грусть) эмоциональных терминов (Dryden, 2001). Другие примеры - тревога или волнение, вина или сожаление, злость или недовольство. Преимущество подобной технологии в том, что она указывает клиенту на "здоровость" множества негативных эмоций.
Как результат, клиент может с большей готовностью затем принимать такие эмоции. Также это подчёркивает ту разницу, что АСТ обозначает через "чистый дискомфорт" или "боль" (здоровые эмоции, следующие из тех неприятностей, что жизнь нам обеспечивает) и "грязный дискомфорт" (страдание, вызываемое непродуктивным отношением к собственным мыслям и эмоциям).
Мы рекомендуем сохранить наименования эмоций РЭПТ, но предпочитаем обозначать их через "неполезные", нежели "нездоровые" чувства. Первый термин подчёркивает прагматический акцент АСТ, подразумевая, что хотя нечто может быть и не очень эффективным - это необязательно будет вредным. Таким образом, и это ключевая идея, нам необязательно пытаться от этого избавиться. Однако, стоит заметить, что настолько ли принципиально на практике это различие в номенклатуре, и есть ли какие-либо значимые преимущества у терминов "здоровый" и "полезный" относительно друг друга - вопрос, требующий опытной проверки.
Верование в неполезные мысли (В)
Обыкновенно эта рубрика называется "иррациональные верования" в материалах и рабочих формах РЭПТ. Мы внесли в неё несколько изменений, чтобы сблизить этот пункт с АСТ.
Во-первых, мы заменили "иррациональные" на "неполезные". Это вновь подчёркивает прагматическую ориентацию АСТ (хотя мы в курсе и признаём, что техническое значение термина "иррациональный" в РЭПТ - отчасти эквивалентно "прагматически несообразный"). Мы считаем, что, помечая верования как "иррациональные", мы можем ненароком побуждать клиентов становиться "рациональными" - всё сильнее и ожесточённее рассуждая о тех или иных вещах. Как мы отметили выше, избыточное рассуждательство бывает крайне проблематичным.
Вторая модификация заключается в использовании девербатива (отглагольного существительного), нежели собственно существительного "верование" (прим.пер.: на русском всю эту прелесть не оценить, но для англофона разница и фонетически, и семантически между "belief" и "believing" ощутимая).
"Убеждение" (belief) подразумевает существование некой статичной "штуки" в личности клиента, которую нужно как-то исправить. Это может мотивировать людей использовать язык и рассуждение, чтобы "атаковать" и "сокрушать" это убеждение ("установку", "схему", "комплекс"...).
На контрасте же термин "верование" смещает фокус в настоящий момент, причём особым образом. Это помогает людям переключиться с контекста "здесь и сейчас" (напр. "Я дерьмо") на контекст "там и сейчас" ("У меня возникла оценочная мысль, что я дерьмо").
АСТ различает эти два обстоятельства: простое присутствие некой мысли ("я ни на что не гожусь") и то, насколько эта мысль "исповедуется" (то есть, слита с непосредственным переживанием опыта). Верование в мысль означает, что мы видим мир через неё и реагируем на неё, словно бы она была буквальным фактом реальности. К примеру, идея "я ничтожество" - может вызывать такую реакцию, как будто бы это действительное описание чьей-то "сущности". Или же - мы можем замечать эту мысль, но не "покупать" её (напр., "у меня возникла только что мысль, что я ничтожество. Как прикольно!").
Это различие - между видением через некую мысль (слияние с ней) против видения самой мысли (отдаление от неё). В первой точке зрения нет никакой границы между субъектом и мыслью, "я и есть то, что я думаю". Во второй перспективе - мысль рассматривается как некий объект, "я здесь, она там", а объекты можно наблюдать. Верование в мысль может включать в себя и реагирование на неё, словно бы она была "действительностью". Как если бы мы отзывались на мысль о молоке так же, как реагируем на настоящее молоко.
Или это что-то вроде реакции на мысль об оскорблении так, словно бы кто-то реально причинял нам физический вред "в действительности". К примеру, некто может (допустим) глубоко оскорбить нас, сказав "ты никчёмный". Может совершенно искренне казаться, что эти слова причиняют нам какой-то ущерб. Каждый раз, когда эти сочетания знаков возникают у нас в собственном уме, мы чувствуем "обиду" или "боль". После чего уверенно считаем, что потерпели некую "травму", которую теперь обязательно нужно излечить. Мысли и действительность, таким образом, становятся спаянными воедино.
Каждый специалист РЭПТ знаком с типичными категориями верований, что используются в рубрике В для поиска мишеней (догматические требования, фатализация, невыносимость фрустрации и тотальные оценки достоинства). Предлагаемые нами изменения касаются контекста их применения, не содержания. Таким образом мы надеемся, что эта формулировка поможет практикующим РЭПТ иначе отнестись к тем вещам, что им уже известны (если они сочтут это полезным).
Упражнения на демонтирование и прямой опыт (D)
Этот этап обычно называется в РЭПТ диспутированием. Выше мы представили дело с точки зрения АСТ о том, что логико-эмпирический диспут может подкреплять языковые процессы рассуждения и поиска смыслов, все из которых часто рассматриваются как проблематичные ("патогенные") с перспективы АСТ.
Однако мы также представили контраргументы, что некоторые формы диспута могут быть полезны в подрыве непродуктивных языковых процессов. Эти аргументы, конечно, могут быть полноценно обоснованы лишь в будущих исследованиях. Мы решили сосредоточиться на техниках, которые не включают в себя логико-эмпирические диспуты, с целью рассмотреть точки консенсуса между АСТ и РЭПТ. Далее мы обсудим некоторые из основных вмешательств такого рода.
Эти вмешательства в целом преследуют минимум одну из двух целей. Прежде всего они направлены на помощь клиентам в дистанцировании от приватных переживаний, когда те переживания функционируют как барьеры для эффективного действия. Во вторую очередь такие стратегии имеют задачу переключить клиентов с избыточной опоры на языковые процессы и размышления в пользу большей чуткости к совпадениям, происходящим в действительной среде (т.е. к опыту).
Метафоры
Метафоры применяются в АСТ весьма широко. Этому есть ряд оснований (Hayes et al, 1999). Во-первых, метафоры неспецифичны и не "запретительны", и как следствие клиентам труднее просто им следовать, в сравнении с прямыми инструкциями и директивами. Покорность правилам такого рода рассматривается в АСТ в качестве крупной проблемы, потому что подразумевает всего лишь принятие клиентом новых правил - нежели научение скептическому взгляду на правила вообще и поиску эффективных действий через непосредственный опыт.
Во-вторых, метафоры легко запоминаются и могут применяться во многих обстоятельствах. Наконец, метафоры - это не "формы рассуждения": они больше похожи на "узоры", которые помогают людям смотреть на свой опыт иначе (Hayes et al, 2001).
Взглянем, например, на такую метафору: "Сопротивление тревоге - похоже на борьбу против зыбучего песка".
Этот образ не только позволяет людям посмотреть на свои трудности путём иносказания (что уже само по себе "демонтирует" мысли от опыта). Он также помогает отчётливее осознать свой собственный опыт борьбы против тревоги, которая с гарантией ведёт ко всё более глубокому погружению в тревожное состояние.
Метафоры АСТ организованы около четырёх больших тем: креативная безысходность (отказ от бесплодных попыток контроля приватных переживаний), демонтирование-отцепление, изучение Я-как-контекста (см. далее) и ценности. Всесторонний набор речевых метафор можно найти в главном на данный момент учебнике по АСТ (Hayes et al, 1999).
Здесь мы приведём лишь один развёрнутый образец метафоры оттуда. Представьте, что вы водитель автобуса, и ведёте его в ценном для вас направлении - а все ваши чувства и мысли это пассажиры. Ваше значимое жизненное направление - подразумевает принятие некоторого риска (напр., запрос о повышении на работе).
Во время поездки в автобусе оказывается множество пугающих пассажиров (напр., чувство тревоги, мысль "у меня не получится!" и т.п. Вам не обязательно смотреть на них - даже больше, если вы слишком засмотритесь на пассажиров, вы упустите из виду дорогу, по которой едете. Вы знаете, что вам нужно ехать вперёд, но пассажиры постоянно выскакивают перед вами, требуя "поверни налево!", "сверни направо" - то есть, "не проси о повышении".
Иначе говоря, они просят вас не идти на риск. Они страшные, и вы хотели бы, чтобы они ушли, так что вы идёте на сделку. Вы договариваетесь, что если они уйдут в конец автобуса и спрячутся там от вас подальше, вы сделаете то, что они говорят. И в итоге они уходят в конец автобуса, а вы не идёте на риск.
Один нюанс - теперь вы ведёте автобус туда, куда они хотят, нежели туда, куда нужно вам. Важнее всего понять следующее: эти пассажиры никак не могут управлять автобусом без вашего позволения. Всё, что они могут - это выйти вперёд и страшно выглядеть. Метафоры вроде этой помогают "материализовать" мысли и чувства; а это, в свою очередь, позволяет проще смотреть на них, нежели через них на мир.
Эта метафора также иллюстрирует идею, что вы можете пытаться заставить таких пассажиров спрятаться, но такой выбор лишь приведёт к отказу от путешествия в ценном и значимом направлении. Метафора пассажиров в автобусе может применяться для обретения новой перспективы в отношении многих видов проблем.
К примеру, тревога перед выступлением. Скажем, что вы хотели бы выступить с речью перед группой значимых для вас коллег. Ряд пугающих пассажиров показывается, как только вы задумываетесь об этой речи. "Тревога", мысль "они подумают, что я тупой" и прочее. Вы не хотите иметь дело с этими неприятными пассажирами, и вы заключаете сделку: если они не будут попадаться вам на глаза, вы не будете выступать с речью.
К сожалению, теперь вы не сумеете достичь своих целей. Всё, что вы получаете из этой сделки - тревога и негативные мысли прячутся в конце автобуса некоторое время. Такой род метафор не "говорит" клиентам прямо, что им нужно делать. Он просто помогает им осознать, что они получают, слушаясь своих "пассажиров", и от чего они отказываются. Осознав это, люди обретают свободу выбора.
Креативная безысходность
Существенная доля технологий АСТ направлена на помощь людям в "понимании", опытным путём, всей трудности контроля их приватных переживаний. Клиенты осознают множество стратегий, которые используются ими для устранения неприятных внутренних событий и как, вопреки всем их усилиям, эти приватные события продолжают возникать, а часто становятся ещё хуже.
Люди обнаруживают, что их неудачи в подавлении переживаний не связаны с "недостаточным усердием" или отсутствием в репертуаре каких-то специальных тактик. Скорее, само полагаемое "решение" (парадигма контроля) часто оказывается источником проблем.
Клиент может открыть, через собственный опыт, что его публичные и приватные сегменты опыта устроены на разных правилах. Правило публичного опыта: если вы не готовы это иметь (напр., уродливый диван), то как правило вы можете от этого избавиться. На контрасте, правило приватного опыта: если вы не готовы это иметь, то как правило именно это вы и будете испытывать. Например, если вы категорически против переживания тревоги, то тревожиться по факту вы будете всё больше и больше (Barlow, 1988).
Во время фазы креативной, или творческой безысходности АСТ клиенты часто признают, что "застряли" и что все их контролирующие манёвры лишь запутывают их ещё больше. Пользуясь метафорой, это напоминает человека, оказавшегося в яме, который решил продолжать копать дальше, чтобы выбраться из неё.
Люди приходят на терапию, метафорически, надеясь найти лопату побольше или получше. Проблема в том, что чем больше они копают, тем глубже они зарывают себя в ту же яму. Пожалуй, решение не в том, чтобы копать, но в том, чтобы отложить лопат. И как только клиент отказывается от своей безнадёжной "повестки борьбы" - он немедленно создаёт место для чего-то нового и более творческого.
Внимательная осознанность
Осознанность определяют как поддержание осознания в настоящем момент, целенаправленно и непредосудительно (Kabat-Zinn, 1990). Центральная практика осознанности АСТ - строится на том, что мы замечаем каждую мысль, когда она появляется, помещаем её на лист, плывущий по воображаемому ручью, и смотрим, как он (лист, а на нём мысль) уплывает себе прочь.
Другие упражнения, предназначенные для повышения внимательной осознанности, используются в йоге, медитативных практиках, сканировании тела и дыхательной гимнастике. Подробное изложение таких технологий можно найти в трудах Линехан (1993), Хайеса и коллег (1999), Кабат-Зинна (1990), Сигала, Уилльямса и Тисдейла (2002), а также Ханна (1987).
С перспективы АСТ осознанность может включать несколько фундаментальных сдвигов в отношении человека к своим приватным событиям. Прежде всего, она подразумевает полное принятие любых переживаний, приятных и неприятных, какие только могут возникать - нежели активные попытки как-то их изменить или исправить. Кроме того, осознанность переключает внимание в текущий опыт (тогда как языковые процессы часто уносят нас в далёкое прошлое или будущее). Наконец, такие упражнения повышают осознание приватного опыта в целом и способствуют перемещению от взгляда через них (слияние) к видению их самих (разделение).
Объективация и называние мыслей
Ещё один способ помочь людям взглянуть на, нежели через, такие мысли - это при помощи их обозначения. Можно выслушивать поток мыслей клиента и озвучивать подходящие названия в нужные моменты. К примеру, клиент может сказать: "Я ненавижу свою мать. Она запрещает мне буквально всё. Вчера она не разрешила мне выйти из дома". После каждой фразы терапевт может предъявить некий ярлык - "это оценка", "это предсказание", "это воспоминание".
Подобно АСТ, многие технологии РЭПТ применяют объективацию мыслей. Когда терапевт привлекает внимание к неполезным вербальным формулировкам, он помогает клиентам осознать их и объективировать. Так, в РЭПТ предоставляются ярлыки вроде "должнанизмов" и "кошмаризации".
По существу, таким образом мы помогаем клиенту заметить определённые мысли и отстраниться от них, а также рассмотреть следствия веры в эти мысли. Объективацию также можно использовать с другими видами приватных событий. Например, наименования здоровых и нездоровых эмоций, применяемые в РЭПТ (Dryden, 2001) помогают людям взглянуть на свои эмоциональные реакции и осознать, что некоторые из этих реакций менее полезны для них, чем другие.
Экспозиция
АСТ видит избегание приватных переживаний в качестве ядерного патогенного процесса (Dahl, Wilson & Nilsson, 2004; Hayes et al, 1999). Как следствие, АСТ расширяет диапазон экспозиции, включая в неё приватные события вроде ощущений, негативных когниций, эмоций и воспоминаний.
Такой фокус на экспозиции к скрытым стимулам соответствует последним разработкам в экспозиционной терапии тревожных расстройств (Cater & Barlow, 1993). Однако экспозиционные вмешательства АСТ используются также и вне рамок проблемной тревожности (напр., рабочий стресс).
АСТ включает в себя культивацию сознательной и принимающей позиции по отношению к избегаемому психологическому материалу (Dahl et al, 2004). Ключевое упражнение на экспозицию и отцепление сразу в АСТ называется "Жестяной монстр" (Hayes et al, 1999). В этом упражнении неприятное приватное переживание "разбирается" на составные части, и к этим частям практикуется принимающая позиция.
К примеру, мы можем постепенно подвергать себя контакту с различными мыслями, ощущениями, воспоминаниями и оценками, ассоциированными с "паникой". Ключ к этому упражнению - "создать место" для нежелательного приватного опыта и тренировать отказ от борьбы с ним.
Я-как-контекст
И РЭПТ, и АСТ характерны своей позицией по вопросу "улучшения самооценки" клиентов. Основная задача в обоих подходах - помочь клиенту отказаться от этой самооценочной игры полностью. Одна из крупных разработок АСТ объединяет в себе технологии, которые способствуют контакту клиентов с тем, что традиционно называют "Наблюдающим Я".
Метафора шахматной доски АСТ помогает людям приблизиться к этому ощущению самих себя. Представим, что все наши позитивные мысли, чувства и ощущения - это белые фигурки на доске, а все негативные приватные события, соответственно, это чёрные фигурки. То, что часто делают люди - они берутся играть белыми фигурами (напр., "уверенность") и пытаются победить чёрных (напр., "сомнения"). Проблема в том, что эта война, по всей видимости, не может быть выиграна (т.е. избегание чаще всего не срабатывает как ожидается). И кроме того, зона боевых действий - не место для жизни.
Эта метафора помогает людям обратиться к опыту того, что сами они - не шахматные фигурки (содержание жизни); скорее, они это шахматная доска. То есть - контекст, которые удерживает в себе все эти позитивные и негативные фигуры, пока они приходят и уходят. Доски безусловно тесно "общаются" с этими фигурками, но сами собой они не равны им.
Если привлечь другую метафору - наблюдающее Я это "...как обширное ясное небо. Все наши чувства, мысли и ощущения - подобны погодным явлениям, происходящим на нём, но никак не затрагивающим природу самого неба. Облака, ветер, дождь, гроза, снег и радуга - приходят и уходят, но небо всегда остаётся просто собой, как и было, своего рода контейнер всех этих преходящих явлений" (Segal et al, 2002).
Стратегия Я-как-контекста понимается как ключевая в помощи людям для отказа от привязанности к непродуктивными Я-концепциям. Пока люди считают, что некое содержание равно им самим (Я = ничтожество), они вряд ли согласятся от него отказаться, потому что переживается такое решение как "разрушение своего Я". Я-как-контекст - это место, где мы можем замечать различные самооценки, которые приходят и уходят, не привязывая себя к ним.
РЭПТ аналогично пытается подорвать зависимость от бесполезных Я-концепций, однако в общем смысле не пробует помочь клиентам вступить в контакт с этим наблюдающим Я-контекстом напрямую. Мы считаем, что эта стратегия не только может быть включена в РЭПТ без особых затруднений, но и потенциально поможет клиентам легче и быстрее отказаться от глобальных оценок себя, приходя к безусловному самопринятию.
Ценности
Ценности - центральное звено для каждого аспекта АСТ (Hayes et al, 1999; Wilson & Murrel, 2003), и в самом деле заслуживали бы целую секцию лишь об этом компоненте, если бы позволял объём публикации. Они необходимы для ответа на фундаментальный вопрос АСТ: "Чему служит то или иное поведение?"
АСТ располагает одной из самых развитых технологий помощи людям в обнаружении собственных ценностей. РЭПТ также фокусируется на ценностях в некоторой степени, хотя эти ценности обычно помещаются в термины "долгосрочных интересов".
В АСТ ценности понимаются как никогда до конца не "удовлетворимые", окончательно "достижимые" или удерживаемые в качестве какого-то продукта усилий. Это нечто вроде направления, в котором мы двигаемся, но никогда не достигаем подобно некой точке назначения. Например, иметь доверительные отношения - может казаться некоторым статичным результатом, но в действительности такие отношения необходимо регулярно осуществлять.
В АСТ ценности выбираются в силу причин, но не ради причин. Ценности никогда не нужно оправдывать. Так, у кого-то могут быть основания или иные вербальные события, возникающие при выборе ценностного направления действий - но эти вербальные события не составляют основу для ценностей. Фокус АСТ на "необоснованных" ценностях вновь согласуется с общей попыткой подорвать опору на символические процессы языка.
Также, с точки зрения функционального контекстуализма (философский базис АСТ), крупный инсайт насчёт ценностей - в том, что их невозможно оценить как-либо иначе, чем при помощи другого набора ценностей. Нам необходимо начать с набора допущений или ценностей прежде, чем мы сможем оценивать "работоспособность" (работает для чего?).
Некоторые аспекты РЭПТ весьма созвучны взгляду АСТ на ценности. К примеру, в РЭПТ никогда не пытаются оспаривать предпочтения или желания. Нет нужды оправдывать их при помощи свидетельств или логики. Они не требуют правильных "обоснований". По факту, выстраивание жизни на "долженствованиях", нежели исходя из собственных глубочайших предпочтениях - та фундаментальная ошибка, которую РЭПТ постулирует в качестве источника бессмысленных страданий.
Впрочем, существует по крайне мере одно крупное различие между АСТ и РЭПТ в отношении целенаправленного поведения. Вмешательства в АСТ часто обескураживают такие цели и ценности, которые связаны со снижением ненужных страданий. Подобные ценности предсказываются как неэффективные руководства к действию в длительной перспективе, которые потенциально приводят к парадоксальной отдаче (т.е. попытки ослабить тревогу приводят к усилению тревоге; см. разбор избегание и креативной безысходности выше). Страдание может снижаться благодаря вмешательствам АСТ, но подобное облегчение это лишь косвенное следствие отцепления (defusing) и занятия ценностными действиями.
На контрасте, РЭПТ открыто поощряет клиентов попытаться снизить эмоциональное страдание. РЭПТ пытается предотвратить эффекты отдачи, также побуждая клиентов сперва принять любые эмоции, какие могут у них возникнуть, и в конечном счёте принять вероятность того, что у них может не получиться сократить своё страдание. Таким образом РЭПТ параллельно побуждает и к принятию, и к переменам. Дальнейшие исследования покажут, насколько "подход принятия" более или менее эффективен в сравнении с подходом "принятия и изменения", когда, у кого и в каком контексте.
Прочие техники
Существует масса иных техник и в АСТ, и в РЭПТ, которые вполне могут помочь обернуть процессы слияния, избегания и рассуждательства. Например, практики АСТ часто применяют парадоксы, в стиле древнегреческих философов и дзен-мастеров ("не верьте ничему, что я говорю"). Парадоксы могут помочь подорвать "поиск смыслов"; к примеру, как я могу не верить вообще ничему, что вы говорите? Если я поверю в это предложение, то я не должен в него верить. Парадокс и недоумение могут привести человека к меньшему доверию своему "рассудку" (речевому процессу размышлений) и к большему вниманию в пользу реального опыта.
Прочие подобные приёмы будут довольно знакомы или как минимум близки практикующим РЭПТ. Мы можем произносить беспокоящие мысли очень медленно или смешным писклявым голосом. Это, предположительно, помогает изменить контекст, в котором такие мысли случаются привычно и рутинно - и благодаря чему мы можем взглянуть на саму мысль, нежели сквозь неё.
Одна из широко известных стратегий РЭПТ - распевать комические "рационально-эмотивные" песни на популярные мотивы о своих вредных мыслях. Опять же, это может служить аналогичной цели смены контекста, в котором происходят различные мысли, что позволяет подорвать "силу мыслей" в качестве препятствий и помех к ценностно осмысленному поведению.
Эффективные новые способы бытия (E)
Последняя стадия типичной процедуры РЭПТ - разработка новой эффективной философии, новых эмоций и поведения. На контрасте с этим АСТ фокусируется практически исключительно на "способах бытия", или поведении (оно и понятно, радикальный бихевиоризм). В АСТ обыкновенно не предпринимают попыток выучить какую новую философию, потому что подобные философии (системы правил) не рассматриваются как существенный ингредиент эффективного поведения.
К тому же здесь есть опасность, что люди всего лишь будут повиноваться новой философии как догматике, нежели учиться воспринимать опыт и открывать самостоятельно, что будет эффективно действовать для них. Мы считаем, что в этом пункте между АСТ и РЭПТ показан некоторый компромисс.
Хотя практики АСТ не продвигают какую-либо философию в явном виде, определённо некоторые философские посылки и допущения подразумеваются во всех их вмешательствах. Мы считаем, что разворачивание подобных допущений в открытом виде поможет клиентам запоминать то, что они открыли для себя в терапии, и перенести эти открытия в свою повседневную жизнь. Естественно, упомянутая опасность откровенной философской "проповеди", вроде той, что происходит в РЭПТ - что клиенты начнут полагаться на новые "правила", нежели развивать скептическое отношение к правилам и полагаться больше на опыт и наблюдение.
Мы считаем, что терапевт может совершить массу профилактических шагов, чтобы подорвать простое подчинение философиям как правилам. К примеру, клиенту можно сообщить: "И запомните, не верьте ничему, что прочтёте в этой рабочей тетрадке. Она предназначена, чтобы указать вам на тот опыт, который вы можете испытать лично. Доверяйте своему непосредственному опыту" (Blackledgle, 2003). Некоторые главные философские пропозиции, согласующие АСТ и РЭПТ, представлены ниже:
- "Я могу предпринимать важные для меня действия вопреки своим чувствам и мыслям"
- "На основании своего опыта у меня нет никаких свидетельств тому, что у меня обязательно всё должно получаться как я бы хотел"
- "Мысль "Я этого не выдержу" может спокойно приходить ко мне, я не обязан в неё верить"
- Мои глобальные оценки это не факты, это облака, которые приходят и уходят; я не они, и они не могут помешать мне делать то, что я считаю ценным"
- "Я не всегда могу контролировать свои мысли и чувства, но я и не обязан; я могу отказаться от попыток сопротивляться им, ведь чем усерднее я пытаюсь заставить их уйти, тем сильнее они становятся в ответ"
Эти философские установки построены на активных глаголах и фокусируются на том, что происходит в настоящий момент. Речь не о статичных вещах, которые у нас или есть, или нет. Это события в постоянном движении.
Вы можете заметить, что здесь нет упоминания "здоровых новых эмоций". Мы решили, что более в согласии с АСТ опустить этот конструкт, так как он вполне может побудить клиентов вернуться к попыткам контролировать свои эмоции в порядке их "оздоровления".
Однако мы считаем, что всё же будет полезно обсудить нездоровые и здоровые типы эмоций (пожалуй, именуя их "неполезными" и "полезными"). Такая дискуссия имеет шанс помочь клиентам отцепиться от своих эмоций и заметить тот факт, что они не обязаны "слушаться" неполезных чувств.
Ограничения изложенной АВС-модели
Данная схема охватывает и АСТ, и РЭПТ весьма приблизительно. Хотелось бы надеяться, что она всё же поможет практикам в их изучении АСТ-РЭПТ взаимодействия, но в то же время вряд ли её можно назвать самым эффективным инструментом для использования с клиентами.
Нет никакого нужды пользоваться подобным "протоколом" для выполнения вмешательств на основе демонтирования, принятия, присутствия в моменте, определения ценностных направлений жизни и иных терапевтических мишеней, рассмотренных в этой статье.
Имеет место ряд аспектов АСТ, которые недостаточно отражены в этой АВС-формуле. Во-первых, мы обозначили некоторые явления как "верование", а другие как эмоции в качестве "следствий". Однако с точки зрения АСТ - верование, "эмотирование" и публично наблюдаемые действия представляют собой лишь различные виды поведения. То есть все эти процессы можно рассматривать как "следствия" средовых/контекстных условий.
Во-вторых - формулирование АВС не выражает всю важность ценностей на каждом этапе терапии АСТ. В-третьих: секция В сосредоточена на вербальных формулировках, но техники АСТ помогают люди изменить свои отношения со многими иными формами приватных переживаний; включая ощущения, воспоминания и образы.
В сущности АСТ берёт в качестве мишени любое приватное событие, которое может служить барьеров для эффективного поведения. В порядке учёта этих недостаточно представленных аспектов АСТ мы рекомендуем отдельный "рабочий лист" для клиентов, который построен на этих ценностных принципах АСТ и также использует РЭПТ-концептуализацию неполезных верований (см. оригинал статьи). Этот бланк иллюстрирует, каким образом каждая техника АСТ - включая принятие, разделение и готовность - служит ценностям клиентам. Ценности придают своего рода достоинство и честь борьбе клиентов с трудностями.
Также в этой форме иллюстрируется, что любой ряд произвольных приватных событий может появляться при попытках заняться ценностной деятельностью. Процесс написания об этих переживаниях в рабочем бланке - сам по себе упражнение на разделение с мыслями, включая типичные "должнанизмы" и прочие стандартные верования из РЭПТ.
По существу дела эта форма пытается отразить часть "Вопроса АСТ", который звучит следующим образом. Имея в виду различие между собой и тем содержанием, с которым вы боретесь, пытаясь изменить (я-как-контекст), готовы ли вы иметь это содержание полностью и без защиты (принятие), как оно есть, но не чем оно себя навязывает (разделение), и делать то, что ведёт вас в направлении (осмысленное действие) ваших избранных ценностей сейчас и теперь (контакт с настоящим моментом)? Если клиент отвечает "Да" на этот сложносоставной вопрос, то далее мы можем помочь им продвинуться вперёд и испытать это приключение. Если же ответ "Нет", то возможно им стоит попробовать другое ценностное направление.
Три Перспективы: Другой потенциальный путь к интеграции АСТ и РЭПТ
Я (один из авторов, Хэнк Робб) в настоящее время пользуюсь интегрированным методом введения в терапию почти с каждым клиентом в качестве некоторого сорта продвинутого органайзера для последующей работы. Он вводит перспективы АСТ и РЭПТ одновременно на мысли, образы, ощущения и явное поведение с целью разработки, с самого начала терапии, нескольких искусных средств обращения с ними. Я назвал три используемых мной перспективы по простому: "Арбитр", "Наблюдатель" и "Действительность".
Перспектива "Арбитра" наиболее соответствует традиционной РЭПТ и детально описана ниже. Две другие - более согласованы с традиционной АСТ. Перспектива "Наблюдателя", термин взят напрямую из АСТ, помогает клиентам заметить, что независимо от правдивости или ложности некой мысли - это всё равно лишь мысль, так же как любое ощущение, приятное или неприятное, всё ещё лишь ощущение. Аналогично, даже правдивая мысль всё ещё мысль - ни больше, ни меньше.
Перспектива "Действительности" - помогает клиентам оценить, что мысли, образы и чувства насчёт действительных "вещей" это не сами вещи, и что у людей "бывают" мысли, образы и чувства, но они, люди, не "являются" теми мыслями, образами и чувствами, которые у них есть.
Моя "индукция" начинается с различения мыслей ("радиопередач" внутри нашей головы), образов (всё, что сводится к картинке - контраст между радио и телевидением) и телесных ощущений (учащение или замедление пульса, чувство напряжения или расслабления в животе).
Я отмечаю, что хотя мы можем "заставить" себя подумать, представить или даже почувствовать что-либо, в основном они просто "заявляются без спросу". Сперва я прошу клиентов практиковаться сообщать о мыслях-образах-ощущениях, когда они возникают, используя формулу "появилось..." (напр., "появилась мысль", "появился образ", "появилось ощущение"), и затем немного описать каждый возникающий пункт ("Появилась мысль что мне нужно сходить за продуктами").
Далее я замечаю, что эти мысли-образы-ощущения склонны приходить и уходить, что похоже на теннисный мячик, летающий вперёд назад через сетку. При помощи этой теннисной аналогии мы можем также вспомнить, как проходит теннисный матч. В подобных матчах присутствует судья - арбитр или рефери, как удобнее.
Арбитры не "играют на поле", но сообщают свои "суждения" об игре. Это происходит, например, когда большая категория "подач мяча" разделяется на две поменьше - вроде "в игре" или "вне игры". Существует множество категорий, которые можно использовать для распределения мыслей, образов и чувств - например, "смешные" и "несмешные".
Впрочем, я предлагаю делить мысли на "правду" и "ложь"; образы на "привлекательные" и "непривлекательные", и ощущения на "приятные" и "неприятные". В плане правдивости - иногда нельзя вынести какое-либо суждение (напр., в отношении мысли "чёрное выше"). Кроме того, некоторые образы и ощущения могут быть совершенно нейтральны в смысле привлекательности или приятности, но, в общем, мы можем их так или иначе оценить.
Я показываю клиентам, как это работает, когда они находятся у меня в офисе, предлагая им "поиметь" мысль "Я сижу в кресле у Хэнка в кабинете", а затем прислушаться к тем суждениям, что у них возникают насчёт правды/лжи. После чего я прошу подумать "Я сижу в космической ракете, летящей вокруг Луны" и аналогично прислушаться к суждениям.
Обычно не возникает проблем получить суждение "правда" насчёт первой мысли и "ложь" насчёт второй. Далее я указываю, что все, кто знаком с арбитрами, в курсе, что иногда они совершают "ошибочные суждения". Например, люди, воспитанные в особенно подавляющей сексуальность обстановке, могут приклеить ярлык "неприятно" к сексуальным ощущениям. Это ошибочное суждение, так как сами собой сексуальные переживания приятны по природе, не неприятны.
Однако, я подчёркиваю, опыт показывает, что большая часть неверных суждений связана с мыслями, нежели с образами или ощущениями. Затем клиенты от меня узнают, почему судить "правда" о четырёх традиционных "иррациональных верований" кошмаризации, нетерпимости фрустрации, тотальной оценки и требовательности - всё это примеры "судейских ошибок". Я лично также включаю сюда "удостоенность" (entitlement, см. Robb, 1992).
Так как "арбитр" клиента часто судит о "правдивости" мыслей вроде "это кошмар", "я этого не вынесу", "я гнида и ты тоже", "я абсолютно должен преуспеть" и "мне положено иметь хотя бы один хороший вариант в сложной ситуации" - я побуждаю клиентов внимательно следить за такими "судейскими ошибками", в особенности насчёт мыслей, и исправлять их по мере необходимости.
Заключение
Мы считаем, что и РЭПТ, и АСТ могут много чего предложить друг другу. Было бы серьёзной ошибкой игнорировать открытия и наработки одного подхода, просто причисляя себя к другой "группе". Одно из самых заметных отличий между двумя школами в том, что АСТ уделяет значительно меньше места рассуждению и логико-эмпирическому оспариванию, чем РЭПТ.
Теория АСТ полагает, что по крайней мере некоторые отдельные формы диспута могут быть контрпродуктивными. Будущие исследования покажут нам, бывает ли такое оспаривание контрпродуктивным и когда.
Наш обзор поднял множество вопросов. Мы надеемся, что эти вопросы помогут провести в дальнейшем необходимые эмпирические испытания и помочь РЭПТ и АСТ в дальнейшем развитии. В конечном счёте мы думаем, что терапевтические направления подобны акулам: в том плане, что им нужно двигаться вперёд, или они погибнут. Мы уверены, что и АСТ и РЭПТ движутся вперёд к новым увлекательным открытиям.
Библиография статьи
- Barlow, D. H. (1988). Anxiety and its disorders. Guilford.
- Bernard, M., & Wolfe, J. (Eds.) (2000). The REBT resource book for practitioners. New York, NY: Albert Ellis Institute.
- Blackledge, J. T. (2003). ACT handouts. Reno.
- Cater, M., & Barlow, D. H. (1993). Interoceptive exposure in the treatment of panic disorder. In L. VandeCreek & S. Knapp (Eds.), Innovations in clinical practice: A source book (pp. 329–336). Fl: Sarasota.
- Dahl, J., Wilson, K. G., & Nilsson, A. (2004). Acceptance and commitment therapy and the treatment of persons at risk for long-term disability resulting from stress and pain symptoms: A preliminary randomized trial. Behavior Therapy, 35(4), 785–801.
- Dryden, W. (2001). Reason to change: A Rational Emotive Behaviour Therapy (REBT) workbook (Vol. xii, 246 pp.). New York, NY, US: BrunnerRoutledge.
- Ellis, A. (2001). Overcoming destructive beliefs, feelings, and behaviors: New directions for Rational Emotive Behavior Therapy. Amherst, NY, US: Prometheus Books 421.
- Gross, J. J., & John, O. P. (2003). Individual differences in two emotion regulation processes: Implications for affect, relationships, and wellbeing. Journal of Personality & Social Psychology, 85(2), 348–362.
- Hanh, T. H. (1987). The miracle of mindfulness. Boston: Beacon Press.
- Hayes, S. C., Barnes-Holmes, D., & Roche, B. (Eds.) (2001). Relational frame theory: A post-Skinnerian account of human language and cognition. New York: Kluwer Academic/Plenum Publishers.
- Hayes, S. C., Strosahl, K. D., & Wilson, K. G. (1999). Acceptance and commitment therapy: An experiential approach to behavior change (Vol. xvi, 304 pp.). New York, NY, US: The Guilford Press.
- Kabat-Zinn, J. (1990). Full catastrophe living: Using the wisdom of your body and mind to face stress, pain, and illness. New York: Dell Publishing.
- Linehan, M. M. (1993). Cognitive-behavioral treatment of borderline personality disorder (Vol. xvii, 558 pp.). New York, NY, US: The Guilford Press.
- Neenan, M., & Dryden, W. (2002). Cognitive behaviour therapy: An A–Z of persuasive arguments. London: Whurr Publishers.
- Robb, H. B. I. (1992). Why you dont have a ‘‘perfect right’’ to anything. Journal of Rational-Emotive & Cognitive-Behavior Therapy, 10(4), 259– 270.
- Segal, Z. V., Williams, J. M. G., & Teasdale, J. D. (2002). Mindfulness-based cognitive therapy for depression : A new approach to preventing relapse. New York: Guilford Press.
- Walen, S. R., DiGiuseppe, R., & Dryden, W. (1992). A practitioners guide to rational-emotive therapy (2nd edn). New York, NY, US: Oxford University Press.
- Wegner, D. M. (1994). Ironic processes of mental control. Psychological Review, 101(1), 34–52.
- Wilson, K. G., & Murrel, A. R. (2003). Value-centered interventions: Setting a course for behavioral treatment. In S. C. Hayes, V. M. Follette & M. Linehan (Eds.), The new behavior therapies: Expanding the cognitive behavioral tradition, New York: Guilford Press.