Андрей Брынцев: танцовщик без амплуа
Хореографы называют его «легким танцовщиком», имея в виду, несомненно, не только уникальные «воздушные» технические способности, но и легкий, приятный в общении характер. Критики отмечают темперамент артиста, - яркий, заводной, искрометный и стремительный. А сам исполнитель ведущих и сольных партий балетной труппы Башкирского государственного театра оперы и балета Андрей Брынцев, отмечающий в этом году десятилетие своей творческой деятельности, доволен тем, что в театре танцует разноплановые роли. Настоящим счастьем для него и большой редкостью в театральной практике является то, что, например, в «Лебедином озере» он может исполнять партии и Принца, и Шута. Хотя в свое время замечание педагога «не всем только принцев танцевать, и шуты в театре нужны» мамой Андрея было воспринято не столь радужно:
- Как, вообще, попадают в балетные артисты?
- Когда я поступил в Башкирское хореографическое училище им. Р. Нуреева, мне было, как и всем, десять лет. Мама, видимо, чтобы я праздно не шатался по улицам, активно занималась мной в детстве, и за это я ей очень благодарен. Я занимался боксом, шахматами, ходил в воскресную школу и на танцы – во Дворец Культуры им. Калинина. Мне, как подвижному ребенку, всего хотелось, и все было интересно. Художественный руководитель танцевального кружка сказал моей маме, что я – ребенок способный, и стоит попробовать поступить в училище, о существовании которого мы и знать не знали. Нас пугали большим конкурсом, но все сложилось удачно. Я всегда был небольшого роста, и до сих пор не гигант, а в классе я был самым маленьким. На замечание моего педагога о «принцах и шутах» мама тогда обиделась, но, по прошествии многих лет, я понял, что это другая грань нашей профессии, иногда гораздо более сложная по технике.
- Ваш балетный статус, «исполнитель ведущих и сольных партий» - один шаг до «премьера»?
- Градации, конечно, есть, но такого нормированного «табеля о рангах», как в «Гранд Опера», у нас не придерживаются. Там, если ты премьер или ведущий танцовщик, или «этуаль» - танцуешь только ведущие партии, и тебя ни в «корифеях», то есть сольных вещах, ни в кордебалете занять не могут. Поскольку у нас труппа, по сравнению с большими театрами, малочисленная, статус – понятие весьма условное. Я могу в один вечер станцевать ведущую партию, на следующий спектакль – сольную вещь, а потом, если возникает производственная необходимость, совершенно спокойно выйти с копьем. Корона, что называется, не упадет.
- В Вашем репертуаре есть как лирические партии: Джеймс в «Сильфиде», Альберт в «Жизели», Щелкунчик-Принц в «Щелкунчике», Принц в «Золушке», так и характерные: злодей Бирбанто в «Корсаре», Пан в «Вальпургиевой ночи», Меркуцио в «Ромео и Джульетте», Шаман в «Аркаиме». Что танцевать интереснее и ближе?
- По поиску образа, конечно, характерные партии интереснее. В лирических ролях, как правило, другая хореография. Там больше дуэтов, в отличие от характерных, в-основном, сольных выходов. Работа с партнершей – еще одна замечательная сторона моей профессии.
Поскольку у нас не разговорный жанр, приходится все объяснять мимикой, жестами. Порой статичная, но выстроенная поза может рассказать больше, чем монолог в драматическом театре. Поэтому образ ищется долгими репетициями, у зеркала. И, несмотря на то, что хореография спектакля одинакова для всех исполнителей одной и той же роли, находки каждого индивидуальны. Зачастую, репетиционный процесс мне нравится больше, чем выход на сцену. Сцена – момент трепетный, волнительный, а работа в плане творческого поиска увлекательнее.
- Сколько вы репетировали спектакль «Корсар» в постановке Юрия Григоровича?
- Репетировали долго, с перерывами - с полгода. Мы работали с Олегом Давыдовичем Рачковским, - засл. артистом России, педагогом-балетмейстером, являющимся «правой рукой» Юрия Николаевича на протяжении многих лет. Олег Давыдович провел с нами основную подготовительную работу, затем приехал Юрий Григорович и откорректировал балет, сделав «чистовой» вариант. Результат, думаю, того стоил, и сейчас перед нами стоит главная задача – не потерять набранный технический и эмоциональный накал, не превратить спектакль в «текучку».
- Недавно прошел ставший ежегодным концерт-посвящение засл. артисту России, нар. артисту РБ Шамилю Терегулову. Какую роль в Вашей жизни сыграл этот замечательный человек?
- Да, стало хорошей традицией проводить вечера, посвященные нашему бывшему художественному руководителю. К сожалению, в этом году я не смог принять в нем участие по объективным причинам. Конечно, для нас каждый раз волнительно вспоминать о таком «монументальном» человеке, как Шамиль Ахметович. Очень здорово было с ним работать. У нас сейчас практически нет опытных педагогов-мужчин, мастеров балетной педагогики. Поэтому уход Шамиля Терегулова очень сильно сказался на нашей труппе, это большая потеря.
- Одним из молодых перспективных педагогов-репетиторов является засл.артист РБ Ринат Абушахманов…
- Мы оба окончили наше хореографическое училище, но в разные годы, - он на пять лет меня старше. Когда я пришел в театр, сразу попал в гримерку, где сидел Ринат. У нас наладились дружеские отношения, а впоследствии – и творческий союз. Конечно, когда ты с человеком «на короткой ноге», репетиционный процесс упрощается, идет совместный творческий поиск. Ринат знает мои возможности как танцовщика, и, кроме того, всегда может пойти на компромисс, если это необходимо. Он знает, что я левоногий танцовщик, а это вносит свои коррективы. Допустим, когда люди делают пируэты, в-основном, крутятся вправо, стоя на левой ноге. А я левша, опорная нога – правая, и вращаюсь влево. Поэтому все классические вариации у меня идут в другую сторону. Обычным зрителям это незаметно, а посвященные видят сразу. Ринат Абушахманов может выслушать мои предложения и поддержать меня. Диалог между балетмейстером и танцовщиком есть, и это очень важно.
- Балет «Прометей» в постановке засл.артиста РФ Игоря Маркова, в котором мы исполнили заглавную партию, был новым словом для нашего театра. Как Вам работалось в этой смешанной стилистике классического танца и модерна?
- Игорь Марков, ведущий солист Государственного Академического театра балета Бориса Эйфмана, сам работал в этом ключе долгие годы. Имея колоссальный опыт работы, этот мастер высочайшего уровня смог показать необычную для нас пластику, работу тела, что дорогого стоит. То, что сейчас «Прометей» снят с репертуара, произошло по ряду причин, одной из которых стала уникальная сложная хореография. Спектакль нужно было постоянно репетировать, чтобы он был «в ногах». Но его, как не слишком «кассовый», ставили в афишу раз в полгода, а времени на репетиционный процесс выделялось столько же, сколько и на остальные балеты. Поэтому, очень жаль, но «Прометей» совсем недолго пробыл на нашей сцене.
- В составе театра Вы выезжали на гастроли во многие страны, включая Италию, Египет, Португалию, Таиланд, Мексику, Германию. В какой из стран нашу труппу встречали теплее?
- Некорректно сравнивать зрителя, потому что в различных странах по-разному относятся к балетному искусству. В Европе, например, настолько высока культура похода в театр, что иногда кажется: им неважно, какого уровня труппа. Они слушают музыку, смотрят балет потому, что для них это - часть общего развития. А в Китае, например, есть ощущение, что им партия сказала прийти на спектакль, они честно, тихо посмотрели (априоре – отработали эту смену), встали и ушли. Естественно, тяжелее работать на такую публику, чем на тех, кто живет и дышит с тобой во время спектакля.
- У Вас, как классического танцовщика, никогда не возникал соблазн попробовать себя в современном танце?
- Возникал, это было бы любопытно для меня, но все упирается в свободное время, которого попросту нет. Потому что тело позволяет, это такой рабочий инструмент, которым хочется пользоваться во всех гранях, не только классического балета. Иногда травмы мешают – это тоже часть профессии, к которой нужно относиться как чему-то неизбежному. Когда работаешь на износ, на грани человеческих возможностей, где тонко, там и рвется.
- Вы человек семейный. А супруга имеет отношение к балету?
- Нет, она человек не балетный. Мы познакомились в раннем детстве, выросли в одном дворе, ходили в одну школу до моего поступления в училище. Затем наше общение прекратилось, и возобновилось только тогда, когда она стала приходить в театр на спектакли. Тогда-то все и закрутилось и дошло до свадьбы. Она вначале думала, что все балетные люди – неприступные и возвышенные, но, войдя в мой круг общения, поняла, что мы такие же, как все люди, с такими же интересами. Я, например, очень люблю посмотреть футбол, а еще ярый болельщик «Салавата Юлаева». Или послушать современную музыку, вроде групп Coldplay или Radiohead . Когда у нас в городе только началось повальное увлечение ночными клубами, я везде походил. Могу и сейчас послушать там музыку и даже активно подвигаться, но от тусовок в обычном плане я далек. Хотя…
- А у Вас есть фанаты, которые ждут после спектакля?
- Нет. Не знаю, к сожалению или к счастью. После спектакля мы выходим из театра, я сажусь в общественный транспорт, и, неузнанный никем, еду домой. Поэтому все прекрасно. Когда работа, отдых и личная жизнь разделены – это хорошо.
Элла Молочковецкая
На фото:
Сайт http://www.bashopera.ru/person.79.html
Андрей Брынцев: танцовщик без амплуа
Хореографы называют его «легким танцовщиком», имея в виду, несомненно, не только уникальные «воздушные» технические способности, но и легкий, приятный в общении характер. Критики отмечают темперамент артиста, - яркий, заводной, искрометный и стремительный. А сам исполнитель ведущих и сольных партий балетной труппы Башкирского государственного театра оперы и балета Андрей Брынцев, отмечающий в этом году десятилетие своей творческой деятельности, доволен тем, что в театре танцует разноплановые роли. Настоящим счастьем для него и большой редкостью в театральной практике является то, что, например, в «Лебедином озере» он может исполнять партии и Принца, и Шута. Хотя в свое время замечание педагога «не всем только принцев танцевать, и шуты в театре нужны» мамой Андрея было воспринято не столь радужно:
- Как, вообще, попадают в балетные артисты?
- Когда я поступил в Башкирское хореографическое училище им. Р. Нуреева, мне было, как и всем, десять лет. Мама, видимо, чтобы я праздно не шатался по улицам, активно занималась мной в детстве, и за это я ей очень благодарен. Я занимался боксом, шахматами, ходил в воскресную школу и на танцы – во Дворец Культуры им. Калинина. Мне, как подвижному ребенку, всего хотелось, и все было интересно. Художественный руководитель танцевального кружка сказал моей маме, что я – ребенок способный, и стоит попробовать поступить в училище, о существовании которого мы и знать не знали. Нас пугали большим конкурсом, но все сложилось удачно. Я всегда был небольшого роста, и до сих пор не гигант, а в классе я был самым маленьким. На замечание моего педагога о «принцах и шутах» мама тогда обиделась, но, по прошествии многих лет, я понял, что это другая грань нашей профессии, иногда гораздо более сложная по технике.
- Ваш балетный статус, «исполнитель ведущих и сольных партий» - один шаг до «премьера»?
- Градации, конечно, есть, но такого нормированного «табеля о рангах», как в «Гранд Опера», у нас не придерживаются. Там, если ты премьер или ведущий танцовщик, или «этуаль» - танцуешь только ведущие партии, и тебя ни в «корифеях», то есть сольных вещах, ни в кордебалете занять не могут. Поскольку у нас труппа, по сравнению с большими театрами, малочисленная, статус – понятие весьма условное. Я могу в один вечер станцевать ведущую партию, на следующий спектакль – сольную вещь, а потом, если возникает производственная необходимость, совершенно спокойно выйти с копьем. Корона, что называется, не упадет.
- В Вашем репертуаре есть как лирические партии: Джеймс в «Сильфиде», Альберт в «Жизели», Щелкунчик-Принц в «Щелкунчике», Принц в «Золушке», так и характерные: злодей Бирбанто в «Корсаре», Пан в «Вальпургиевой ночи», Меркуцио в «Ромео и Джульетте», Шаман в «Аркаиме». Что танцевать интереснее и ближе?
- По поиску образа, конечно, характерные партии интереснее. В лирических ролях, как правило, другая хореография. Там больше дуэтов, в отличие от характерных, в-основном, сольных выходов. Работа с партнершей – еще одна замечательная сторона моей профессии.
Поскольку у нас не разговорный жанр, приходится все объяснять мимикой, жестами. Порой статичная, но выстроенная поза может рассказать больше, чем монолог в драматическом театре. Поэтому образ ищется долгими репетициями, у зеркала. И, несмотря на то, что хореография спектакля одинакова для всех исполнителей одной и той же роли, находки каждого индивидуальны. Зачастую, репетиционный процесс мне нравится больше, чем выход на сцену. Сцена – момент трепетный, волнительный, а работа в плане творческого поиска увлекательнее.
- Сколько вы репетировали спектакль «Корсар» в постановке Юрия Григоровича?
- Репетировали долго, с перерывами - с полгода. Мы работали с Олегом Давыдовичем Рачковским, - засл. артистом России, педагогом-балетмейстером, являющимся «правой рукой» Юрия Николаевича на протяжении многих лет. Олег Давыдович провел с нами основную подготовительную работу, затем приехал Юрий Григорович и откорректировал балет, сделав «чистовой» вариант. Результат, думаю, того стоил, и сейчас перед нами стоит главная задача – не потерять набранный технический и эмоциональный накал, не превратить спектакль в «текучку».
- Недавно прошел ставший ежегодным концерт-посвящение засл. артисту России, нар. артисту РБ Шамилю Терегулову. Какую роль в Вашей жизни сыграл этот замечательный человек?
- Да, стало хорошей традицией проводить вечера, посвященные нашему бывшему художественному руководителю. К сожалению, в этом году я не смог принять в нем участие по объективным причинам. Конечно, для нас каждый раз волнительно вспоминать о таком «монументальном» человеке, как Шамиль Ахметович. Очень здорово было с ним работать. У нас сейчас практически нет опытных педагогов-мужчин, мастеров балетной педагогики. Поэтому уход Шамиля Терегулова очень сильно сказался на нашей труппе, это большая потеря.
- Одним из молодых перспективных педагогов-репетиторов является засл.артист РБ Ринат Абушахманов…
- Мы оба окончили наше хореографическое училище, но в разные годы, - он на пять лет меня старше. Когда я пришел в театр, сразу попал в гримерку, где сидел Ринат. У нас наладились дружеские отношения, а впоследствии – и творческий союз. Конечно, когда ты с человеком «на короткой ноге», репетиционный процесс упрощается, идет совместный творческий поиск. Ринат знает мои возможности как танцовщика, и, кроме того, всегда может пойти на компромисс, если это необходимо. Он знает, что я левоногий танцовщик, а это вносит свои коррективы. Допустим, когда люди делают пируэты, в-основном, крутятся вправо, стоя на левой ноге. А я левша, опорная нога – правая, и вращаюсь влево. Поэтому все классические вариации у меня идут в другую сторону. Обычным зрителям это незаметно, а посвященные видят сразу. Ринат Абушахманов может выслушать мои предложения и поддержать меня. Диалог между балетмейстером и танцовщиком есть, и это очень важно.
- Балет «Прометей» в постановке засл.артиста РФ Игоря Маркова, в котором мы исполнили заглавную партию, был новым словом для нашего театра. Как Вам работалось в этой смешанной стилистике классического танца и модерна?
- Игорь Марков, ведущий солист Государственного Академического театра балета Бориса Эйфмана, сам работал в этом ключе долгие годы. Имея колоссальный опыт работы, этот мастер высочайшего уровня смог показать необычную для нас пластику, работу тела, что дорогого стоит. То, что сейчас «Прометей» снят с репертуара, произошло по ряду причин, одной из которых стала уникальная сложная хореография. Спектакль нужно было постоянно репетировать, чтобы он был «в ногах». Но его, как не слишком «кассовый», ставили в афишу раз в полгода, а времени на репетиционный процесс выделялось столько же, сколько и на остальные балеты. Поэтому, очень жаль, но «Прометей» совсем недолго пробыл на нашей сцене.
- В составе театра Вы выезжали на гастроли во многие страны, включая Италию, Египет, Португалию, Таиланд, Мексику, Германию. В какой из стран нашу труппу встречали теплее?
- Некорректно сравнивать зрителя, потому что в различных странах по-разному относятся к балетному искусству. В Европе, например, настолько высока культура похода в театр, что иногда кажется: им неважно, какого уровня труппа. Они слушают музыку, смотрят балет потому, что для них это - часть общего развития. А в Китае, например, есть ощущение, что им партия сказала прийти на спектакль, они честно, тихо посмотрели (априоре – отработали эту смену), встали и ушли. Естественно, тяжелее работать на такую публику, чем на тех, кто живет и дышит с тобой во время спектакля.
- У Вас, как классического танцовщика, никогда не возникал соблазн попробовать себя в современном танце?
- Возникал, это было бы любопытно для меня, но все упирается в свободное время, которого попросту нет. Потому что тело позволяет, это такой рабочий инструмент, которым хочется пользоваться во всех гранях, не только классического балета. Иногда травмы мешают – это тоже часть профессии, к которой нужно относиться как чему-то неизбежному. Когда работаешь на износ, на грани человеческих возможностей, где тонко, там и рвется.
- Вы человек семейный. А супруга имеет отношение к балету?
- Нет, она человек не балетный. Мы познакомились в раннем детстве, выросли в одном дворе, ходили в одну школу до моего поступления в училище. Затем наше общение прекратилось, и возобновилось только тогда, когда она стала приходить в театр на спектакли. Тогда-то все и закрутилось и дошло до свадьбы. Она вначале думала, что все балетные люди – неприступные и возвышенные, но, войдя в мой круг общения, поняла, что мы такие же, как все люди, с такими же интересами. Я, например, очень люблю посмотреть футбол, а еще ярый болельщик «Салавата Юлаева». Или послушать современную музыку, вроде групп Coldplay или Radiohead . Когда у нас в городе только началось повальное увлечение ночными клубами, я везде походил. Могу и сейчас послушать там музыку и даже активно подвигаться, но от тусовок в обычном плане я далек. Хотя…
- А у Вас есть фанаты, которые ждут после спектакля?
- Нет. Не знаю, к сожалению или к счастью. После спектакля мы выходим из театра, я сажусь в общественный транспорт, и, неузнанный никем, еду домой. Поэтому все прекрасно. Когда работа, отдых и личная жизнь разделены – это хорошо.
Элла Молочковецкая
На фото:
Сайт http://www.bashopera.ru/person.79.html
