Интервью с Еленой Куниной – искусствоведом, педагогом, автором учебных пособий, лауреатом множества профессиональных премий.
Ваше образование связано с историей (Отделение истории и теории искусства Истфака МГУ). Вы работали в московских музеях, специализировались в области декоративно-прикладного искусства и истории костюма, занимались классической живописью и реставрацией икон. Почему полимерная глина?
Полимерная глина нравится мне по многим причинам. Во-первых, за ней не тянется шлейф исторических ассоциаций, как за старыми материалами. Например, фарфор неизбежно вызывает в памяти мелкую пластику, вроде майсенских статуэток. С деревом связан самый широкий спектр ассоциаций, от Никколо дель Арко до пермской скульптуры. И надо признать, все эти сравнения практически всегда не в пользу кукол.
Во-вторых, мне нравятся сложносочинённые, детально проработанные образы, а для них полимерная глина подходит идеально. Этот момент самый главный, ведь материал, который мы выбираем для скульптуры, в значительной степени определяет всю стилистику работы.
В-третьих, полимерная глина может имитировать практически любой материал – от ткани до металла, от цветов до полудрагоценных камней – без присущих им недостатков: хрупкости, сложности в обработке, недолговечности.
Расписывать полимерную глину можно и тончайшими лессировками, и кроющим слоем, и даже рельефными мазками, что даёт большой простор для создания фактур. Она идеально подходит для росписи низкотемпературными красками «Генезис», очень прочными и не требующими закрепления лаком.
Полимерная глина прочная, если не нарушать технологию обработки и обжига.
Свои первые куклы Вы создали в 1987 году. Какими они были?
Моя первая кукла – «Старьевщик», образ из детства, притягательный и страшный одновременно. Когда мне было лет пять, его фургон стоял в нашем московском дворе, на Патриарших. Огромный, толстый, бесформенный, как набитая опилками кукла, сидел он в своем фургоне, свесив ноги, а за его спиной громоздились освещенные тусклой лампочкой сокровища: мерцающие разноцветными огоньками старинные склянки из-под духов, бархатные шляпки с перьями и вуалями, какие-то выцветшие шелка и мятые желтые кружева, большие книги в вытертых кожаных переплетах, беззащитные фарфоровые чашечки с отбитыми ручками. А чучело лисы без передней лапы, но с совершенно живыми глазами даже снилось мне. Во сне эта лиса разговаривала со мной страшным басом. Пахло из фургона сыростью, нафталином, пылью, лекарствами. Особенно запомнилось мне, как однажды старьевщик, сидя на краю своего фургона, вырывал из плешивого бархатного альбома фотографии и бросал их на землю. Шел дождь, вода заливала улыбающиеся, никому на свете больше не нужные лица, и было их почему-то очень жалко.
Поначалу у меня была идея сделать и фургон, и чучело лисы, но потом остался только старьевщик.
С 2002 года Вы участвуете в Международных выставках. На 5-й Международной выставке художественных кукол Вы получили приз в номинации «Современная оригинальная кукла», а на 6-й - «лучшая кукла-персонаж»… Что дает участие в выставках? Может ли художник создавать шедевры, не выходя из дома, или ему необходима «обратная связь»?
Я участвовала в самых разных выставках: в крупнейшей в мире «Toy Fair» в Нью-Йорке, в изысканной кураторской выставке в замке Фаррах в Австрии, в выставке – конкурсе «Евродолл» (где дважды, в 2001 и 2002 году, получила Гран-при за лучшую куклу из полимерной глины) и во многих других. Каждая из выставок имеет свою задачу: например, «Toy Fair» вообще работает не для публики, а для специалистов – владельцев галерей, коллекционеров, кураторов, участвуя в этой выставке, художник знакомится с коллекционерами, находит новые площадки для продажи своих работ, получает заказы и приглашения на другие выставки, конкурсы и шоу.
Кураторские выставки – это совершенно другой формат, участие в них часто бесплатное. Художественный уровень довольно высок, участие в таких мероприятиях престижно.
Есть выставки различных объединений кукольников: Dabida, Niada, DollArt; их уровень напрямую зависит от уровня членов каждого объединения.
Что касается потребности в «обратной связи», то она, как мне кажется, зависит от темперамента и характера каждого художника. Есть люди, нуждающиеся в активном общении с коллегами и зрителями, есть такие, для которых выставка – утомительная работа.
Среди Ваших работ есть персонажи «Булгаковской серии»… Есть ли какие-нибудь «мистические» истории, связанные с их появлением на свет?!
«Близки» – это не то слово, которым я бы определила своё отношение к героям Булгакова, причем как к отрицательным, так и к положительным. Они интересны, забавны, страшны, омерзительны, бездарны, гениальны, глупы, мудры, таинственны, но ни с кем из них я себя даже отчасти не ассоциирую, а именно это нужно, как мне кажется, чтобы ощутить героя «близким себе». Но мне нравится сам Булгаков: его парадоксальное мышление, уникальное умение вербально передать визуальное, неочевидная, но глубокая связь с традицией, сплетение мистики и сатиры; мне близки его взгляды – на литературу и общество.
У меня постоянно происходят всякие мистические случаи, в отличие от Берлиоза, моя жизнь складывалась так, что к необыкновенным явлениям я привыкла. Булгаковскую серию я начала с Азазелло, сделала его очень быстро и продала, едва закончив, даже фото не успела сделать. Особо насвинячить он не успел, ну, что-то упало, что-то разбилось, я не придала этому значения. Чудесный был Азазелло, с косточкой в кармане. А вот сразу после него я начала делать Воланда. Работаю я в основном с запекаемой полимерной глиной, так вот, голова Воланда при запекании трескалась три раза подряд, такого у меня никогда не было. Я удивилась, но не вняла предостережениям. Когда я начала его расписывать, неприятности усугубились: сломался телевизор, потом холодильник, одна за другой стали перегорать лампочки. Тут до меня, наконец, дошло: я вспомнила, что «Мессир не любит электрического света» и выбросила эту недоделанную голову. Завернула в газету и отнесла в помойку соседнего дома. Сразу же, как по мановению волшебной палочки, всё само собой заработало, конечно, кроме перегоревших лампочек. Это чистая правда, так что Воланда я так и не сделала. Урок усвоила, с мистикой заигрывать перестала.
Но мистические истории с куклами не прекращаются. Вот самая последняя: фотографировала я Ао Андон, это привидение - японское, и среди обычных фотографий оказалось изображение призрака – как будто моя кукла превратилась в настоящую Ао Андон.
Как Вы относитесь к созданию серий? Что заставляет Вас находиться в состоянии творческого погружения в образы?
Серии бывают разные, иногда они основаны на общем сюжете (иллюстрации к литературному произведению), иногда – на идее настолько сложной, что её не получается выразить в одной работе (как мой проект «Кинцуги», например). В любом случае, я стараюсь, чтобы персонажи серии вступали в диалог, дополняли друг друга и вместе создавали одно целое, и желательно, чтобы целое это было больше, чем простая сумма составляющих его работ. Мне несложно работать над сериями, для этого нужна высокая степень концентрации и умение получать удовольствие от самого процесса работы. С этим у меня проблем нет. Основную часть сюжетов для серий я придумываю сама; в тех же случаях, когда речь идёт об иллюстрациях, я всегда обращаюсь к первоисточнику – к тексту. Я не воспринимаю трактовки других авторов как «вызов», просто радуюсь, когда вижу талантливую работу, мне вообще нравится, когда люди умеют что-то делать хорошо.
Вы совместно с супругом, Борисом Куниным организовали первую в Израиле выставку авторской куклы. Как возникла идея такого масштабного мероприятия?
Выставка кураторская. Я отбираю работы, руководствуясь не столько своим личным вкусом, сколько желанием показать всё разнообразие искусства куклы: широкий диапазон материалов и техник, интересные образные и стилистические решения. Я, как куратор, уже провела несколько выставок в Израиле, но исключительно на местном материале. Международные выставки мы стали делать, увидев, какой интерес вызывает искусство куклы в нашей стране. Посетителей очень много. Вторую выставку даже пришлось продлить. Кстати, наши зрители любят кукол не только платонически: мы продали больше трети всех работ. Но главное – это реакция людей: столько радости, столько неподдельного интереса, столько открытости чуду и детского умения удивляться я давно не видела.
Если не куклы, кем бы Вы хотели стать: актрисой, театральным художником, дизайнером, выпускающим свою линию одежды?
Я еще до кукол стала искусствоведом и даже успела поработать несколько лет по специальности. Но думаю, что в итоге, я стала бы художником, скорее всего –миниатюристом или ювелиром.
Мечта, как мне кажется, тем и отличается от планов, что для её осуществления необходимо чудо. Чудеса не происходят по заказу.
Ваши разработки являются большим вкладом в технологию кукольного дела, учебным пособием для новых поколений молодых мастеров. Имя Елены Куниной – синоним высокого профессионализма и непревзойденного мастерства. Планируете ли Вы переиздать свои учебники, осознаете ли важность просветительской миссии в передаче опыта и накопленных знаний?
Пока я не вижу необходимости в новой редакции, но дополнительные два тома сделать собираюсь. В своё время я довольно много вела курсов и мастер-классов, сейчас я даю частные уроки.
Я не рассматриваю свою преподавательскую работу как «просветительскую миссию». Моя задача гораздо скромнее: научить своих студентов переводить с вербального языка на визуальный, претворять идею в образ, понимать, как работают художественные средства, добиваться высокого технического качества. Чтобы в итоге они могли не просто механически воспроизводить предоставленный образ, а создавать собственные уникальные художественные куклы.
Материал подготовила Ирина Панфиленок.