Село родное, мой уютный уголок!
Сад в желтые одежды обрядился.
Бреду на луг, где старенький мосток
В прибрежной заводи речушки притаился.
В туманной дымке светится заря.
Люблю рассветное осеннее дыханье.
Благославенный край, родимая земля,
Как сладко мне твое унылое молчанье!
— Я все равно уеду! Не хочу жить в деревне, шмыгала носом Шурка. Не хочу я в этом колхозе.
— Да председатель уперси, ни в какую паспорт не отдает. Я ужо скока раз к яму ходила.
— Значит еще сходи, — не слушала Шура оправдания матери.
Потом под напором слезных просьб, председатель сдался и, швырнув паспорт на стол, злобно рявкнул:
— Да пусть катится куда хочет!
И выпорхнула Шурка из родительского гнезда. Поезд унес ее, мерно отстукивая свою дорожную мелодию, туда, в новую большую жизнь. Солнце играло теплыми лучиками на ее веснушчатом девичьем лице. Она улыбалась и ликовала!
— Я свободна!
Конечная станция — далекий город у моря, где жила ее родная тетка, сестра матери. Шура смотрела на все широко открытыми глазами. Этот мир такой огромный! Кругом большие дома, машины. Вдали плещется море и пахнет все как-то по-особенному. Ей, восемнадцатилетней девчонке, никогда до этого не покидавшей родное село, все было в диковинку.
Осенью поступила в ПТУ на маляра-штукатура. Появилась подруга закадычная. Однажды, гуляя по набережной, подруги увидели двух моряков, которые, при полном параде, в клешах и с ленточками, не спеша, шли им навстречу.
— Девушка, а хотите я угадаю ваше имя? — ловко подскочил сбоку один из парней.
— А давай! — залилась румянцем Шура.
— Ну, наверное, Алла.
— Алла меня зовут,— залилась звонким смехом удивленная подруга, — а ее Саша.
— Тезка, значит, — отозвался морячок.
Их любовь была стремительной и похожей на горный поток. Потеряла Шура голову. Да и немудрено: Саша был красивым и статным, удачно шутил и осыпал комплиментами. Развевались на ветру гвардейские ленты его бескозырки.
— Желаете ли Вы, Александра, взять в мужья Александра? — вернув Шуру на землю из этого сладостного сна, официально спросил голос работницы загса, одетой в бархатное красное платье.
— Да.
Конечно, да! Кричало все внутри, а грудь распирало от счастья! Он теперь мой муж! Мой и только мой! Я буду для него самой лучшей женой. Нашему счастью будут завидовать все!
Сашу отпустили со службы, в связи с женитьбой, в краткосрочный отпуск домой. И повез он свою молодую жену в далекое село к своей матери.
Свекровь встретила Шуру сухо. Даже, можно сказать, пренебрежительно. Но ничто не могло омрачить счастья молодых. Пролетела неделя, и остались Шура вдвоем со свекровью ждать своего морячка.
А вскоре девушка поняла, что внутри нее зарождается новая жизнь. Когда закончилась, наконец-то, срочная служба, и Саша вернулся домой, маленький Олежка уже бегал. Долго всматривался Саша в личико мальчугана, а потом брезгливо сказал:
— Это не мой ребенок.
Как гром среди ясного неба прозвучали его слова. Шура сотни раз воображала, как он обрадуется, когда увидит сына, но такого даже представить себе не могла. От обиды, все внутри сжалось в комок.
— Да как же так, Сашенька? Как ты можешь так говорить?
— Где нагуляла, туда и иди.
Мало-помалу обида улеглась в душе, но ребенка Саша игнорировал и норовил каждый раз пнуть малыша или отвесить подзатыльник. А когда мальчишка подрос, и вовсе стал бить за любую провинность.
Постепенно озлобленный Саша стал все больше прикладываться к бутылке и в пьяном угаре нередко доставалось и Шуре. Да свекровь подливала масла в огонь, открывая сыну глаза на его нерадивую жену. Потом родились девочки Аленка и Вика.
Отец семейства, почти не бывая трезвым, бросил работу и не пропускал ни одной юбки.
А она все тянула на себе: дом, хозяйство, работу, детей. А на людях, держа мужа под руку, гордая, стройная, с гривой золотистых кудрявых волос, улыбалась и шутила, словно самая счастливая на этом свете. Вокруг все говорили:
— Какая же вы красивая пара!
Это вечером дома она тихонько скулила, сидя у колыбели, когда далеко за полночь мужа не было дома.
Подрастали дети. Уже сыну скоро в армию. Муж попритих немного после того как однажды, когда в пьяном угаре поднял на Шуру руку, сын сгреб его в охапку и вынес на улицу из дома:
— Когда успокоишься — вернешься.
Но ушел Олежка в армию, да и не Олежка уже, а Олег — мамин защитник, распоясался тогда Саша. Нередко девчонкам перепадало за любую провинность, да и на свою мать не раз руку стал поднимать.
— Ой, Сашка, что же ты делаешь? — голосила свекровь.
Совсем жизни не стало с опостылевшим мужем. В отчаянии собрала Шура детей и с пакетом вещей уехала на родину… к маме с папой, где тепло и любят.
Как когда-то, больше двадцати лет назад, вез ее поезд. Но сейчас это была другая Шура, с истерзанной душой, потерянная и затравленная. Рядом на полке сидели ее девочки, глядя в окно такими не по-детски грустными глазами.
Домой.. к маме. Не могу больше!
Муж вскоре приехал. Плакал и умолял, чтобы вернулись. Говорил, что жить без них не может и угрожал, что руки на себя наложит. Но никакая сила на свете не смогла бы заставить Шуру вернуться. Хватит… настрадалась!
Теперь только спокойная жизнь и забота о детях.
А муж поскулил, поскулил да и уехал к бывшей закадычной подруге Алле. А та приняла его, и даже, брак зарегистрировали. Правда, недолго длилась их семейная жизнь. Свалившийся на голову принц, оказался бездельником, алкоголиком и бабником.
В поисках работы Шура с детьми переехала в город. Устроилась дворником и получила комнату в коммуналке, а потом и отдельную квартиру. Девочки выучились, вышли замуж, внуки появились. Создать новую семью уже не получилось — слишком много горя принесла ей семейная жизнь. Хотя и претенденты были, но Шура и думать не хотела о серьезных отношениях.
Потом от сына, который после армии вернулся в родной дом, прилетела новость: «Папа умер!» И не старый — пятидесяти еще не было, да сгубила пагубная привычка.
Много лет уже прошло с тех пор, много воды утекло. Шура окружена заботой и теплом детей и внуков. И каждый год, когда начинает увядать природа, приезжает в родное село, чтобы поклониться могилкам родителей да постоять возле развалин родительского дома.
Осень — это особенная пора, когда воспоминания наполняют душу щемящей болью. Уже забылось все плохое в ее судьбе. С особым трепетом думает Шура о детстве, юности, проведенных в родном доме. Ей чудится запах маминых пирогов из печи да стук отцовского топора. Как сложилась бы ее жизнь, если бы не покинула она тогда родную деревню?.. Не дали бы отец и мать свою кровиночку в обиду, защитили бы ее и детей. А так получается, что в погоне за счастьем покинула отчий дом и не нашла его на чужбине. Ведь только здесь она по- настоящему дома…