— Постой! Он не узнает тебя без ведра клюквы! — крикнула я в отчаянии.
Тварь нахмурилась.
— Что ещё за клюква? — спросила она противным голосом.
— Ягода. Его любимая. Я всегда ему привожу из отпуска. Он её обожает. Если в этот раз не привезу — подумает, что меня подменили.
Кикимора задумалась. Она чуяла, что я говорю правду, но как будто не всю. Она ещё раз внимательно посмотрела мне в глаза. Я чувствовала, как она копается в моих воспоминаниях, и старалась думать только о клюкве.
— Такую? — она протянула на сморщенной корявой ладони несколько ягод.
Я молча кивнула. «Странно, — подумала я, — почему кикимора не знает, что такое клюква?»
— Потому что в городе родилась. Утратила связь с корнями. Точно он любит клюкву?
— Жить без неё не может! — второй раз кивнула я. Это была правда. Он очень любил клюкву. Только не есть, а собирать на болоте. Клюква должна быть знаком. Но я старалась об этом не думать.
— Хорошо. Будешь клюквой! — хохотнула кикимора. Она щёлкнула пальцами, и мир рассыпался на кучу мелких брызг. Я видела калейдоскоп из кусочков мира. Огромного мира. Одновременно я стала очень маленькой, а кикимора выросла до невероятных размеров. Страха не было. Только удивление. И ещё одна мысль билась внутри меня — только бы не забыл, только бы не забыл.
— Не забудет, не боись! — мерзко ухмыльнулась кикимора и потянула ко мне руку. Я видела. Сразу в нескольких кусочках мира, с разных ракурсов, как её кривые пальцы тянутся ко мне.
Она схватила ягоду клюквы и отправила в рот. Меня проглотили, но в то же время я осталась и наблюдала это со стороны. Внутри было темно и противно, но зато я смогла смотреть её глазами. Я была крошечной капелькой сознания кикиморы. И я видела перед собой россыпь клюквы. Но в то же время я с земли наблюдала. Как мерзкая харя подёрнулась дымкой, пошла рябью, и я увидела… себя. Вот тварь! Теперь она похожа на меня не только в зеркале. Кикимора в моём обличье ещё раз усмехнулась, щёлкнула пальцами, и меня закружило вихрем. Замелькал разрозненный мир. Я и в хорошее время не переносила карусели, а в состоянии клюквы и вовсе. Сознание отключилось.
Потом, когда оно вернулось, я была в темноте. Пахло пластмассой. Характерное постукивание и покачивание подсказало, что меня везут в поезде. Я потеряла счёт времени. Было очень душно и пыльно. «Странно, — подумала я, — если я превратилась в клюкву, то почему я чувствую пыль и слышу стук колёс? Может, потому, что я не настоящая клюква? И что со мной будет? Да и как я вообще попала в такую передрягу?»
Память услужливо подсунула все подробности последних дней. Вот мы ссоримся с Серёгой. Из-за его глупой подозрительности. Он не хотел отпускать меня на юг. А у меня отпуск. И он мне даже не муж, чтобы командовать! Доверять надо друг другу, а не придумывать на ровном месте то, чего нет! Я вспомнила, как рассердилась тогда, и сейчас от злости подпрыгнула всеми ягодами. Или это поезд тряхнуло?
Снова вспомнила Серёгу. Он беспокоился. Накануне ему приснился сон, приснилось, что я не вернусь. А я вернусь! Потому что люблю его и ни на кого не променяю. Я кричала и доказывала, что он самое дорогое, что у меня есть. А он не верил. Только молча качал головой.
При мысли о Серёге у меня чаще забилось сердце. Сердцы. Все клюквины, которые были моими сердцами сейчас. Или это просто вагон качается? Я постаралась сосредоточиться снова, чтобы окончательно не превратиться в ягоду. Повторяла своё имя. Потом, когда успокоилась, память стала крутить кино последнего дня.
Я должна была вернуться домой в день его рождения. Накануне я решила купить ему подарок. Самый необычный. Потому и пошла в этот магазин.
Магазин носил странное название «Болото». Почему-то меня это не оттолкнуло и не напугало. Может, потому, что наша деревня стоит посреди лесов и болот? Я открыла двери и осмотрелась. Полуподвальное помещение пахло травами и благовониями, играла нежная музыка. Какой-то струнный китайский инструмент выводил грустную мелодию. На прилавке стояли стеклянные банки. Засушенные ягоды и сборы трав в них сопровождались перечнем и рецептом чая. За прилавком был стеллаж с сувенирами. Фигурки мелких животных и птиц, оформленные композициями. Вот куропатка в кустах, а рядом, на ветке, белка с шишкой. Кулик-турухтан стоит, поджав одну ногу. Лемминг во мху. И много сов, застывших в разных позах, на корягах. Я открыла рот.
— Чего изволите?
Голос был тихий, но я всё равно вздрогнула от неожиданности и захлопнула рот.
— Почему у вас такое странное название магазина? — ляпнула я, озираясь.
Из-за занавески, отгораживающей подсобку, которую я не заметила, вышла женщина неопределённого возраста. Она казалась болезненной. Сальные тонкие волосы были скручены в пучок на макушке. Заострившиеся черты зеленоватого лица, хищные желтые глаза как у совы прятались за очками с толстыми линзами. Тонкие морщинистые руки придерживали ветхую, словно из паутины, серую шаль. Меня передёрнуло. Плотно сжатые тонкие губы вдруг расплылись в улыбке, и женщина изменилась. Передо мной стояла нестарая женщина с приятным румянцем на круглом лице, с пышными волосами, собранными в пучок, на плечах ажурная шаль. «Надо же, каким приятным становится человек, когда улыбается», — подумала я.
— Чем могу помочь? Ищете необычный подарок? — нараспев спросила продавец.
— Да, у мужа день рождения. Хочется подарить что-то особенное.
— А что любит ваш муж?
— Меня, — засмеялась я. — Но этот подарок у него уже есть каждый день. Понимаете, мы поссорились перед отъездом — кто тянул меня за язык? — и я хочу привезти что-то необычное и памятное.
— Понимаю. Вы пришли именно по адресу. Как насчет фигурки животного или птицы?
— Не, не хочу. Буду смотреть на них и думать, что они умерли для того, чтобы стоять на полке.
— Ну, они не умерли, — тихо произнесла дама (или мне показалось?) и продолжила громко: — Хорошо, как насчет травяного чая? Вы не думайте, у нас не просто травы. Они с заговорами. Есть от болезней, есть для мужской силы, есть для женской привлекательности.
— А есть у вас плетёные кошели? Или туеса? — вдруг осенило меня. — Он любит ходить по болоту и собирать ягоды.
— Конечно! — женщина просияла. — Они здесь, пройдёмте.
Она скользнула за занавеску и поманила меня длинным пальцем. Почему я не сбежала от неё в этот момент? В голове тоненько звенела интуиция, что туда нельзя, но любопытство затоптало её, как слон комара. Я зашла за занавеску.
Сначала я испугалась, когда мне навстречу шагнула девушка, но потом поняла, что это отражение. Передо мной во весь рост стояло зеркало. Тёмная гладь тускло светилась. Рука сама потянулась к старинной раме. Я гладила деревянные узоры, проводила пальцем по птичкам, листьям цветов, выпуклым ягодкам. Кажется, меня о чем-то спрашивали. Кажется, я что-то отвечала. Что-то личное. Здесь у меня полный провал памяти. Помню только тепло под пальцами и еле заметное покалывание. А потом моё отражение исчезло, и осталась пустая рама.
— Готово! — донесся до меня скрипучий голос и квакающий смех.
Я повернула голову и отшатнулась. Передо мною стояло отвратительное зеленовато-серое существо, похожее на жабу-переростка. Одета тварь была в заношенное платье, висящее мешком на тощем теле, на макушке торчало три волосины, на плечах ветхая тряпка. «Ну и кикимора!» — подумала я. «Она самая!» — захихикало существо.
Я хотела выбежать, но дверей у комнатки не оказалось. За занавеской была стена.
— Ч-что вам нужно? — я попятилась и вжалась в стену.
— Уже ничего, — довольно сказала тварь, потирая лапки, и подошла к зеркалу. — От тебя уже ничего.
Она повертелась, покрутилась, и вдруг в зеркале отразилась я! Я зеркальная в точности повторяла все движения и ужимки.
— Отлично! — сказала кикимора моим голосом. Она крутилась перед зеркалом и поглаживала себя по телу. — Так и пойду. Хорошо, что ты такая болтливая и доверчивая. Теперь я знаю, где ты живёшь, и скоро поеду к тебе, вернее, к себе домой. Давно хотела сменить этот вонючий город на просторное болото. Такое, как у тебя. М-да. И муженёк, стало быть, у меня теперь есть.
Она хохотнула.
— Он к тебе близко не подойдёт, гадина болотная! — Меня передёрнуло от отвращения.
— Отчего же? Я теперь выгляжу как ты, любое зеркало подтвердит. А то, что ты меня видишь как кикимору, — так кто тебе поверит? Да и кто увидит? У тебя один выход — либо подойти к зеркалу и забрать мой облик, либо оставаться невидимкой. Что выбираешь?
Она залилась квакающим смехом.
Меня мелко затрясло. Нет, мой Серёга никогда не признает в ней меня. Или признает? Холодные пиявки сомнения заёрзали в сердце. Мой парень знает меня как облупленную, думаю, он быстро заподозрит неладное. Нужно ему только помочь. И тут меня осенило.
— Постой! Он не узнает тебя без ведра клюквы!
***
Поезд качнуло. Ход замедлился. Заскрипели тормоза. Топот и шарканье множества ног. Кажется, приехали. Тревога не отпускала, сердечки-клюковки подпрыгивали и ворочались в пластмассовом ведре. От волнения я снова потеряла сознание. Очнулась от свежего воздуха и вопля:
— А-а-а! Любимый! Я так соскучилась!
Вся моя тысяча сердечек сжалась. Серёга! Он меня встретил! Несмотря на то, что мы крепко поссорились перед отпуском. Неужели не узнает, не увидит разницу? Серёгу я не видела. Просто ощутила его присутствие, и стало очень радостно и тревожно одновременно. Что дальше? Что со мной будет?
***
— Ух ты, ведро! А что в нём? — спросил Серёга, когда его любимая легко соскочила с подножки поезда и протянула ему подарок.
— То, что ты любишь! Клюква! — гордо сказала она. — Это тебе.
— Серьёзно?
Сергей внимательно посмотрел ей в лицо. Не шутит. Может, заболела? Перегрелась на южном солнце? Он молча взял туес, открыл крышку. Погладил ягоду рукой. Осторожно закрыл и поставил в багажник.
— Тебе понравился подарок? — спросила девушка, когда машина ехала по лесной дороге.
— Кхм, — кашлянул Серёга. — Скажи честно, кто тебя надоумил мне подарить ТАКОЕ?
— Вот стервь! Она сказала, что ты любишь клюкву! — сквозь зубы прошипела спутница, отвернувшись к окну.
— Люблю, — кивнул Серёга. — А кто она?
— А раз любишь, значит, съешь всё ведро! — закричала та, кого он любил — до сего момента. Лицо её исказилось. Глаза стали большие и жёлтые, как у совы, лицо серое, с зеленушным отливом, а волосы встали дыбом.
Серёга резко затормозил, так что оба чуть не впечатались лбом в стекло, испуганно моргнул и протёр глаза. Рядом снова сидела его любимая и улыбалась. С нормальным лицом и голубыми глазами.
— Так что ты с клюквой сделаешь? — спросила она.
— Да ничего, — пожал плечами Серёга. — Тётке своей отвезу, она с нее варенье сварит, меня угостит. Или ты сама хотела варенье варить?
— Не-не-не! — замахала руками спутница. — Вези к тётке. Пусть варит.
— Вот и отлично, её село как раз по пути. Сразу и завезём.
Он набрал на телефоне номер и сообщил тётке, что скоро будут. Пусть топит баню.
Через пару часов они уже подъезжали к синему крашеному дому. Через забор свешивались охапки жёлтых цветов. Золотые шары.
— Тёть Насть! Принимай гостей! — крикнул Серёга, выходя из машины.
Сухонькая старушка, шаркая калошами, подбежала к Серёге и кинулась обнимать племянника. «Разговор есть, — шёпотом сообщил Серёга, — тайный». Улыбаться старушка не перестала, только взгляд стал более внимательным.
— А мы вам клюкву привезли, — девушка уже тащила ведро из багажника.
— Ну зачем ты, я бы сам принёс, — подбежал Серёга.
— Вот спасибо! — обрадовалась тётушка. — А банька уже готова. Пойдём, попаришь косточки с дороги.
— Я не хочу мыться в бане! — встала в позу девушка.
— Ты чего? Ты ж любишь баню, — удивился Серёга.
— Может, вместе пойдём? — жалобно протянула девушка и вцепилась Серёге в руку.
— Не, ребята. Пока не поженитесь, в баню вместе не пойдёте! — строго сказала старушка. — Это вон в городах модно, а у нас в деревне незамужние девки отдельно моются. Иди, не кобенься.
— А вы клюкву пока сварите! Выйду из бани — варенье пробовать буду! — прошипела девушка. Она подхватила сумку и вскинула подбородок. — Где тут ваша баня?
Старушка махнула рукой в конец двора, в сторону низенького строения.
— Сейчас, полотенце тебе принесу, лапушка, — крикнула старушка и вопросительно посмотрела на Серёгу.
— Я думаю, подменили её, — шёпотом сказал он. — Она вас не узнала. — В двух словах рассказал и про сон, и про то, что мерещится, и про клюкву. — А самое главное — вот! — Он снял с ведра крышку. В ведре, переливаясь янтарным соком, лежала морошка. Старушка перекрестилась.
— Всё поняла, всё сделаю. Иди в дом.
***
«Главное — не забыть себя, не забыть себя, не забыть…» — мысли бились в каждой ягодке, как испуганные куропатки. Я пыталась не забыть, кто я. Но получалось плохо. Сначала я говорила, что я человек, потом слово «человек» перестало вызывать образы в голове и превратились в пустой звук. Я пыталась помнить всё, но каждый раз слово за словом пропадали в моей памяти. Я и правда скоро стану ягодой, испугалась я. «Да, — прошептал гадкий голос в моей голове, — тебе осталось совсем немного. До заката». У меня не осталось образов. Только имя. Моё имя. И я закрыла глаза и твердила его, как заведённая. Я — это моё имя. Пусть так.
— Ну здравствуй, Морошка! — голос Серёги прозвучал совсем рядом. Я открыла глаза и чуть не свалилась. Я сидела на лавке, в горнице у тёти Насти. Как я сюда попала? Серёга сидел рядом и смотрел на меня, как будто впервые увидел. Влюблённо. И кажется, в глазах у него стояли слёзы.
— А вот и мы! — в горницу вошла тётя Настя. В руках у неё была трёхлитровая банка с огромной жабой внутри. Мне показалось, что я раньше её где-то видела. — Вижу, очнулась, лапушка. Ну и слава Богу. Оставайся, Сергунька, ночевать, солнце уже садится.
Я сидела и ничего не могла понять. Тогда тётя Настя поставила самовар, налила травяного чаю да стала угощать шаньгами. Тётушка у меня самая лучшая.
Под чай и шаньги Серёга мне всё и рассказал. Оказалось, что он сразу всё понял. Как только увидел ведро с морошкой, которую почему-то «я» назвала клюквой. И сон, что приснился накануне, тоже тому подтверждение. А в город не пускал не из ревности. Он боялся, что я не вернусь. Вот попаду в передрягу типа этой и не вернусь. Сон не стал рассказывать сразу, да я бы и не поверила. Я и себе сейчас не очень верила.
— Тёть Насть, что с кикиморой будет? — поинтересовалась я, когда все нюансы уже прояснились.
— Да ничего. Отпущу её в болото. Слово прежде возьму, чтобы не пакостила. Не со зла она, сама понимаешь. Одурела от города, одичала, не знала, как сбежать. А тут ты.
Она ловко убирала со стола чашки, и я кинулась помогать.
— Ладно, ребятки, ночь на дворе, — зевая, сказала тётушка. — Серёга, тебе на полу постелено. Морошка — марш на печь. Сами понимаете, пока не поженитесь — спать врозь.
— Так я хоть сейчас готов жениться! — встрепенулся Серёга. Он стал на одно колено и протянул руку: — Морошка, пойдёшь за меня?
— Пойду! — я схватила его за руку. Он сгрёб меня в охапку и закружил.
— Вот дурни! — улыбалась тётушка. — Спать всё одно порознь лягайте.
Мы ещё долго шушукались в темноте — я лёжа на печке, Серёга на полу. В углу ворочалась в банке кикимора.
А наутро банка оказалась пуста.
Автор: Морошка Сергеева