Новый очерк прислал нам Б.Н. Григорьев, лихо озаглавив его:
Приложение к фильму М.Захарова «Формула любви»
По материалам статьи В.Зотова в журнале «Русская старина» за 1875 год том 12 и очерка «Калиостро в Петербурге» Е.Карновича в журнале «Древняя и Новая Россия», 1875 год том 2.
Отношение к мистическим явлениям и чудодеям всегда вызывало и вызывает до сих пор живой интерес у публики. Обычно за этими явлениями скрываются обыкновенные шарлатаны и обманщики, но нередко их облекают в привлекательные одежды, о них слагают мифы, им поклоняются, а новые шарлатаны используют их для новых мистификаций.
Все мы помним появление в перестроечной России «чудодеев» Чумака и Кашпировского. Не забыты и 3-х литровые банки с водой перед экраном телевизора, с которого снисходила «жизненная энергия» Чумака. Врезались навсегда в память падавшие в обморок люди после пасов Кашпировского. Это были настоящие Калиостро XX века, а мы, люди этого времени, вооружённые до зубов знаниями, оказались ничем не лучше наших наивных предшественников, живших в XVIII веке.
Попытаемся посмотреть на знаменитого графа глазами русских историков В.Зотова и Е.Карновича и извлечь из их местами противоречивой информации что-то для себя полезное и познавательное. «История предрассудков и заблуждений человека любопытна не менее истории его ума», - пишет Зотов, и мы не можем с ним не согласиться.
I.
О детстве и юности Калиостро почти никаких достоверных общедоступных сведений нет, но они есть и хранятся в секретных архивах Ватикана, которые на момент написания Зотовым своей статьи не были ещё обнародованы. В 1790 году Калиостро был схвачен в Риме и допрошен иезуитами, а уж эти люди должны были применить все находившиеся в их распоряжении средства, чтобы добыть нужные им сведения.
Сам авантюрист в 1786 году издал в Париже брошюру, в которой рассказывал о себе такие вещи, в которые не могли поверить даже самые ревностные его сторонники. Так он говорит, например, что детство своё провёл в Медине у муфтия Салагаима, что учителем его был турецкий мудрец Альтотас, возивший его в Мекку, Египет и на Мальту и чудесным образом превратившийся потом в мальтийского рыцаря.
Иезуит Марчелло в 1791 году по результатам допроса Калиостро издал в Риме брошюру, в которой сообщил некоторые более-менее правдивые детали. Настоящая фамилия авантюриста была Бальзамо, он родился в Палермо 8 июня 1743 года в семье мелкого купца Пьетро Бальзамо и его жены Феличии Бравоньери[1]. После смерти отца мальчика взял на воспитание дядя по матери и поместил его в семинарию св. Роха в Палермо. Бальзамо часто убегал из училища, в 13 лет был поручен генералу ордена Милосердных братьев и отдан послушником в монастырь Картаджироне.
В монастыре он получил кое-какие знания по химии и медицине, но поскольку монахи часто наказывали его за непослушание, он бежал из монастыря снова к дяде, некоторое время занимался рисованием, проявив в этом недюжинные способности, бродяжничал по улицам Палермо, участвовал в драках, а потом стал поверенным в любви у своей двоюродной сестры, выманивая у ее возлюбленного Джузеппе деньги, часы и др. вещи и присваивая их себе. Попав на службу к нотариусу, он подделал завещание маркиза Мауриджи и лишил его приличной суммы денег. Все эти проделки Бальзамо зафиксированы в соответствующих протоколах. Он несколько раз судился, сидел в тюрьме, но каждый раз его выпускали то за неимением улик, то по ходатайству родственников.
Потом Бальзамо с сообщниками обокрал ювелира Морана и заставил его поверить в существование клада, а когда тот появился раскапывать его, Бальзамо и его друзья, переодевшись в чертей, избили его и скрылись. На сей раз проступок был слишком тяжким, и Бальзамо был вынужден бежать из города. После этого Бальзамо пошёл «в разнос», совершая в различных городах Италии, на о-вах Родосе и Сардинии, в Египте самые различные жульнические проделки и оттачивая своё «колдовское» мастерство.
В Мессине, по его собственным рассказам, он принял звание графа Калиостро и встретился с таинственным армянином Алтотасом, которому обязан многими своими познаниями. Е.Карнович пишет, что под именем Алтотаса скрывался некий Кольмер, проживший долгое время в Египте, познакомившийся там с секретами древней магии и с 1771 года посвящавший других в её тайны. Вместе с ним Калиостро посетил Египет, был в Мемфисе и Каире, потом оказались на о-вах Родос и Мальта. Великий магистр Мальтийского ордена Пинто, склонный к изучению магии, предоставил им свою лабораторию. После Мальты следы Альтотаса исчезают, а Калиостро с рекомендательными письмами Пинто оправляется в Неаполь к рыцарю Аквино де-Караманика. В Неаполе он попытался открыть игорный дом, но, заподозренный полицией, бежал в Рим.
В Риме он женился на молоденькой и хорошенькой служанке Лоренце Феличиани, которая стала ему сопутствовать и по жизни, и во всех его авантюрных делах. Там же он сошёлся с парочкой шулеров - Оттавио Никастро и маркизом Альято. Последний был мастером по подделке подписей и почерков и «справил» Калиостро патент на имя полковника испанской армии, которым он потом будет пользоваться. Карнович пишет, что Никастро, повздорив с Альято, донёс на него, и маркиз, спасаясь от ареста, почёл за нужное скрыться из Рима, увлекши за собой Калиостро и Лоренцу. В Бергамо маркиз захватил все деньги и скрылся, оставив Калиостро с Лоренцой «на бобах».
Они с трудом под видом пилигримов, идущих на поклонение Св. Иакову Кампостельскому, добрались до Антиба, Испания (1770), где их скитальческая жизнь продолжилась. Наконец, они прибыли в Мадрид, где Калиостро пришлось торговать прелестями своей жены, чтобы собрать средства на дорогу в Англию. 3 августа 1771 года под собственным именем он приехал в Лондон, в котором и прожил около года, испытывая большие материальные трудности (вероятно потому, что ему было трудно обманывать многоопытных англичан, и без него поднаторевших во всякого рода обманах и «магических» опытах). Он поручил своему спутнику сицилианцу Вивону продать привезенные из Испании драгоценные камни, а тот с вырученными деньгами сбежал. Но Бальзамо не растерялся: он подставил Лоренцу какому-то квакеру и под угрозой рассказать всем о его прелюбодеяниях выманил у того 40 гиней.
Он кое-как поддерживал существование изготовлением порнографических рисунков, которые продавала Лоренца, но это его совершенно не устраивало. Его посадили в тюрьму за неуплату квартплаты, но нашёлся какой-то сердобольный англичанин, который дал ему на это деньги. Бальзамо не остался у него в долгу, и отплатил благодетелю совращением его родственницы.
Пришлось снова менять место жительства, и он пересёк Ламанш, чтобы направить свои стопы в Париж. Во время короткого пребывания на судне авантюрист, представившись графом, успел познакомиться с французом Дюплезиром, управляющим имениями какого-то маркиза. Управляющий, пленённый очаровательной графиней, предложил беглецам свою карету и повёз их в Париж. В карете не было места для третьего седока, и «граф» был вынужден сидеть на козлах рядом с кучером.
Первое время парочка пользовалась столом и кровом Дюплезира, но это длилось недолго. Какой-то танцмейстер пригласил Бальзамо с женой на бал, но поскольку у него и у графини не оказалось приличного для этого платья, Бальзамо взял на прокат три пары одежды, пообещав заплатить за одну пару, которое он наденет на бал. На следующее утро он вернул торговцу все три пары одежды, заявив, что не надевал ни одной из них. Торговец, узнав, что тот лжёт, поднял шум, Бальзамо приказал выгнать его из дома, разгорелся скандал, и Дюплезир был вынужден попросить его съехать с квартиры.
При выезде из апартаментов Дюплезира Бальзамо обнаружил, что Лоренца куда-то исчезла. Бальзамо отправился в полицию с заявлением о том, что его жену похитил домохозяин. Он давно узнал об их связи, но помалкивал до поры – до времени, ожидая подходящего случая. Прошёл месяц, и полиция отыскала беглянку в домике у какой-то прачки, где её содержал Дюплезир. По настоянию оскорблённого мужа жену на три месяца посадили в тюрьму, но по выходе из каталажки супруги зажили вновь дружно, как ни в чём не бывало.
Из Парижа тоже надо было бежать, потому что на Бальзамо в полицию подал жалобу банкир, купивший у него за 500 луидоров омолаживающий напиток: выпив напиток, банкир отравился и чуть не отправился на тот свет. Три года Бальзамо колесил по Южной Испании и Италии, добывая средства на проживание с помощью философского камня и жизненного элексира, а в 1776 году объявился снова в Лондоне, но уже с новым именем – граф Калиостро и новым трюком: он распустил слух, что с помощью кабалистических манипуляций овладел тайной угадывать номера лотерейных билетов.
Он нашёл доверчивых людей в лице мистера Скотта и мисс Фрей, но и тут дело закончилось скандалом. Мистер и мисс обвинили Бальзамо в том, что он похитил у них браслет с бриллиантами, пообещав с помощью таинственных химических манипуляций увеличить в два раза бриллиантовые камни. Калиостро арестовали, браслет был найден, но похититель заявил, что получил его в подарок за то, что помог мисс Фрей выиграть в лотерею, сообщив ей счастливый номер билета. В ходе разбирательства авантюрист понял, что дело его безнадёжно, и бежал в Брюссель.
Имя «Калиостро» Бальзамо взял от своей тётки и крёстной матери Винченте Калиостро. До вторичного приезда в Лондон граф Калиостро вступил в масонскую ложу и овладел некоторыми тайнами масонства. Многие масонские ложи увлеклись тогда мистическими фокусами, с помощью которых они предполагали вступить в контакт с «мировыми духами». Некоторые ревностные и добродетельные масоны, могли якобы получать власть над этими духами и с их помощью могли вызывать на «собеседование» умерших, превращать ртуть в золото и предсказывать будущее. К таким добродетельным людям причислили себя и Калиостро.
Люди той эпохи (да и не только той эпохи) жаждали всего сверхъестественного и чудодейственного, и Калиостро, принявшему звание «великого Кофты», предоставилось широкое поле для своей деятельности, в частности, для древнего египетского масонства, которое он представлял. Он обещал мужчинам физическое и моральное совершенства по достижении 50-летнего возраста, а «слабым» женщинам делал скидку на 14 лет. Но… Надо было точно последовать его наставлениям: 40-дневный, начиная с майского полнолуния, в уединении пост и приём трав и каплей строго по его рецепту. На 32-й день следовало пустить себе кровь, после чего начинались конвульсии, лихорадка, обмороки, выпадение волос и зубов и сворачивание кожи. Всё это можно было устранить принятием ванны с раствором materia prima. Через каждые 50 лет (!) процедуру рекомендовалось повторять, и человеку гарантировалось прожить 5557 лет. Сам же Калиостро уверял, что он жил ещё при Ное, когда тот совершал всемирный потоп. Вот!
В 1777-78 г.г. Калиостро жил в Германии, которая была наполнена тогда многочисленными клубами, ложами и сектами, адепты которых стремились к чудодейственному, трансцендентальному. Почва для графа оказалась там более чем благоприятной. Зотов, не считая нужным описывать все его похождения в Германии, приводит только один эпизод: в Голштинии Калиостро познакомился с другим шарлатаном века – графом Сен-Жерменом, основавшим там ложу с целью достижения наивысшего наслаждения в эротике. Граф Калиостро с женой были приняты в его ложу с соблюдением особой торжественности.
А вот в Кёнигсберге, на родине философа Эммануила Канта, Калиостро встретили холодно и с недоверием. Министр и канцлер Корф утверждал, что это – переодетый лакей, а кто-то утверждал, что он – иезуитский комиссар, что по понятиям добропорядочных лютеран было куда хуже. Авантюрист понял, что в Восточной Пруссии ему делать было нечего, и тогда он устремил свой взгляд на огромную страну на Востоке, которую он, говоря современным языком, считал страной непуганных идиотов. Судя по всему, эту идею внушил ему Сен-Жермен, побывавший в России в 1762 году и нашедший там в лице графа Г.А.Орлова пламенного почитателя.
II.
В феврале 1779 года Калиостро появился в курляндской Митаве в образе испанского офицера. При этом он говорил на ужасном сицилийском диалекте, французским владел через пень на колоду, а испанского не знал вовсе. Местному обществу он объявил, что имеет важное поручение от масонского ордена в Северной Европе, в частности, открыть в Митаве ложу, в которую могли быть приняты и женщины. И открыл.
Его представили занимавшимся алхимией бюргермейстеру фон-дер-Ховену и майору Корфу, и они им очаровались. Он втёрся в доверие к г-же фон-дер-Рекке, сестре курляндской герцогини Доротеи, которая была замужем за герцогом Петром Бироном, и другим митавским дамам. Шарлотте фон-дер-Рекке, на первых порах уверовавшей в Калиостро, он обещал наслаждение беседовать с мёртвыми, путешествовать по планетам и быть защитницей земного шара.
Но все с нетерпением ждали, когда же он покажет им какой-нибудь магический опыт. И показал. Для опыта он взял 6-летнего мальчика из семейства Медемов, помазал ему руку и тело «маслом премудрости» и прочитал над ним псалом, приведя его таким образом в «состояние прозрения». Во время этой процедуры подопытный сильно вспотел – видно так трудно влезало в него прозрение. Калиостро сделал над ним несколько «кабалистических знаков» и приказал ему смотреть на руку. Затем он спросил отца мальчика, какое видение хотел бы узреть его ребёнок. Тот попросил не показывать ему ничего страшного а показать, например, мать и сестру, которые остались дома.
Калиостро повторил заклинание, и минут через десять мальчик подтвердил, что видел мать и сестру.
- Что делает твоя сестра? – поинтересовался Калиостро.
- Она положила руку на сердце, как будто оно болит у неё. – А потом прибавил: - Теперь она целует моего брата, который только-что вернулся домой.
Потом проверили – так всё и было.
Но всё это для графа были «семечки». Он взялся предсказать место клада – вожделенной мечты каждого жителя Митавы. Такой клад, в котором содержались магические рукописи и драгоценные камни, оказался в имении всё того же г-на Медема. (Да и кому же другому мог принадлежать клад, если предсказатель поселился на всём готовом именно в доме Медема?) На земле имения 600 лет тому назад якобы жил великий маг, который оставил свои богатства для блага человечества. Но вот заковыка: клад мог открыться только добродетельному человеку. (Видно за 600 лет в этой местности так и не нашлось ни одного приличного и добродетельного субъекта!)
Но не беда: Калиостро попытается помочь беде и просил общество усердно молиться, чтобы противодействовать злым духам, охранявшим клад, а то клад достанется чёрной магии, и тогда мир ожидают неисчислимые бедствия. Он опять воспользовался «прозревшим» мальчиком, который под его влиянием начал говорить, что видит этот клад отрытым и наполненным золотом, серебром и документами. Калиостро уведомил собравшихся, что ему понадобится ещё некоторое время, чтобы нейтрализовать злых духов, а пока… Пока надо было наслаждаться тёплым приёмом, оказанным ему митавским образованным обществом.
Калиостро не терял времени и усыплял его жителей всё новыми магическими опытами, иногда используя всё того же малолетнего отпрыска семейства Медемов, очевидно попавшего под гипноз авантюриста. Главное средство воздействия на зрителей у Калиостро были, как заметила проницательная г-жа Рекке, не поступки, а слова. Когда заранее объявленные им результаты опытов не получались, он всегда объяснял это происками злых духов.
Калиостро не терял даром времени и «положил глаз» на жемчужное ожерелье курляндской герцогини Доротеи Бирон и заявил, что знает этот жемчуг, поскольку он когда-то сам делал его в Голландии, укрупняя жемчуг путём расплавки мелких жемчужин. Через посредницу Рекке он предложил герцогине повторить эту операцию, но герцогиня не «клюнула» на это предложение – как нам кажется, не без помощи своей сестры, которая без кабалистических пасов графа уже настолько прозрела, что стала подозревать в нём обычного шарлатана. Рекке предложила, продать его, а ей уплатить лишь небольшую сумму, нужную ей для благотворительных целей. Калиостро отказался от этого предложения, потому что для этого ему-де потребуется не меньше 6 недель, а ему надобно уезжать в Петербург, а там ему заняться переплавкой жемчужин может быть недосуг.
Калиостро, расхваставшись как-то перед г-жой Рекке своими магическими и кабалистическими способностями, допустил непростительный промах, сказав, что может подчинить своей воле и соблазнить любую женщину. Кроме того, его плебейская натура не могла не сказаться на его красноречии: он часто говорил грубости и допускал крайний цинизм в своих комментариях, так что слушателям приходилось его останавливать и делать замечания. Он оправдывался при этом тем, что якобы хотел испытать порядочность слушателей, но на г-жу Рекке всё это произвело самое неблагоприятное впечатление. Позже Шарлотта-Элизабет-Констанция фон-дер-Рекке, урождённая графиня Медемская, поведала о визите Калиостро в Курляндию в специально написанной ею брошюре.
…Через несколько недель Калиостро торжественно объявил, что успел сковать злых духов, охранявших клад в имении Медема, но опять же понадобится некоторое время, по истечении которого можно было приступить к раскопке клада. Это время Калиостро и употребил на то, чтобы вовремя покинуть Митаву, дав косвенным образом понять жителям города, что среди них так и не оказалось ни одного добродетельного человека. Жители Митавы ничуть этим не смутились и вернулись к своим повседневным обязанностям и делам. Карнович пишет, что среди них были и такие недовольные герцогом Бироном, которые предлагали избрать в герцоги Курляндии понравившегося им испанского полковника.
Перед отъездом из Митавы он заручился рекомендательными письмами и обогатился на 800 червонцев и дорогой бриллиантовый перстень, подаренные г-ном фон-дер-Ховеном. Шарлотта Рекке, которая должна была открыть в столице России масонскую ложу и привлечь в неё саму Екатерину, сопровождать Калиостро в петербург отказалась, поставив условием предварительное согласие на открытие ложи императрицы Екатерины и сопровождение её отцом, братом или сестрой. Калиостро после этого поспешил унести из Митавы ноги.
Он вёз в своей голове важный вывод о том, что в Петербурге ему следовало быть более осторожным, нежели в Курляндии. Кстати, перед отъездом он по секрету сообщил Шарлотте Рекке, что он – никакой не испанский полковник, а граф Калиостро и служит Великому Кофте под именем Фридриха Гвалдо. Сделал он это, по мнению Карновича, для того, чтобы смягчить возможные негативные последствия в случае своего разоблачения в Петербурге.
…Скоро в Петербурге появился полковник испанской армии и врач, по некоторым сведениям, поселившийся в доме на дворцовой набережной генерал-поручика Виллера (ныне набережная Кутузова дом 24). Полковник-испанец сразу заинтересовал историка, сенатора и философа И.П.Елагина (1725-1794), пожалуй, самого образованного человека в России того времени, своими рассуждениями о получении золота из неблагородных металлов. Карнович пишет, что секретарь Елагина (фамилии не называется), сразу распознал истинную суть Калиостро. «Достаточно было раз побеседовать с гражданином Фениксом», - говорил он Елагину, - «для полного убеждения в том, что он наглый шарлатан». Елагин между тем дал обобрать себя на несколько тысяч рублей.
Однажды Калиостро придя на обед к Елагину, не застал его дома и вступил в разговор с его секретарём. Он начал болтать об истории и географии, пока его не прервал секретарь и не попросил его не нести явную ахинею. «Знаток» истории и географии не унимался, и тогда секретарь отхлестал его по щекам и удалился. Калиостро пожаловался на секретаря, и Елагин сделал ему внушение, но тогда секретарь стал рассказывать о шарлатанстве Калиостро во всех местах, что сильно уменьшило кредит доверия Калиостро в петербургском обществе.
Барон Людвиг Генрих (Андрей Львович) Николаи (1737-1820), наставник в.к. Павла Петровича и президент Петербургской академии наук, был ещё одним человеком, увидевшим в Калиостро жулика и махинатора[2].
Если алхимия интересовала мало кого из петербуржцев, то как врач Калиостро стал всё-таки пользоваться спросом. Врач внимательно осматривал пациентов, прописывал лекарства, за услуги брал приемлемую плату, а то и вообще пользовал бесплатно. Расчёт был верен, слухи об искусном и недорогом враче распространились по городу и дошли до двора Екатерины. Авторитет Калиостро как врача, пишет Карнович, сильно подогрелся удачным, а главное безвозмездным, излечением младенца из семьи князя Гагарина. Правда, потом в Петербурге возникли слухи, что княгиня Гагагрина стала сомневаться в том, что ей вернули своего младенца, но к разоблачению врача это не привело. Версию о подмене ребёнка поддерживал камердинер Калиостро, опубликовавший в 1786 году в Берлине брошюру.
И тут вышла ещё одна «маленькая» неувязочка: Калиостро никак не предполагал, что в России аккредитован посланник Испании маркиз Нормандес. Маркиз сразу заметил, что фамилии «Калиостро» среди испанской знати быть не могло, он не поленился и сделал запрос в Мадрид. Ответ из Мадрида подтвердил подозрения посланника: полковника с фамилией «Калиостро» в Испании не было, и тогда он немедленно опубликовал это известие в газетах. Между тем, Карнович, опубликовавший свою статью одновременно с Зотовым, как бы опровергает версию Зотова, утверждая, что в результате исследований (чьих, он не сообщает) никаких следов публикаций Нормандеса в петербургских газетах обнаружено не было.
Зотов пишет, что действия Нормандеса нисколько не повредили Калиостро: его продолжали приглашать в аристократические семьи как врача. Предостережением своего испанского коллеги пренебрегли даже другие иностранные посланники. Странным образом пребывание авантюриста в Петербурге не отразилось в мемуарной русской литературе того времени, а между тем оно должно было сказаться на умах и в настроениях петербуржцев. Косвенным образом об этом свидетельствует написание императрицей пьесы «Обманщик», в которой она главного героя выводит в образе шарлатана и обманщика. Известно также, что князь Потёмкин наносил визиты испанскому полковнику, но утверждают, что предметом его интереса были не способности Калиостро, а его хорошенькая жена, прибывшая в Петербург под именем принцессы Санта-Кроче.
"Memoires authentiques" описывают один эпизод из общения Потёмкина с «принцессой» Санта-Кроче, но Зотов не склонен особенно верить этому изданию, хотя и приводит его в своей статье. Близкое знакомство Потёмкина с иностранкой якобы возбудило неудовольствие одной знатной особы (Екатерины II), и Санта-Кроче согласилась уехать из Петербурга, получив за это отступную сумму в размере 30 тыс. рублей. «Принцесса» призналась в этой сделке князю Тавриды и якобы соглашалась вернуть деньги обратно, лишь бы остаться в Петербурге и продолжить свою связь с князем. Потёмкин, польщённый такой бескорыстной привязанностью к Петербургу, предложил авантюристке не уезжать из России и из своего кармана выплатил отступную сумму.
Но протекция всемогущего князя мало помогла «испанской» парочке.
Прусский посланник Гёрц представил в это время в суд непогашенное долговое обязательство Калиостро, выданное прусскому консулу в Кадиксе (Испания).
Одновременно в Петербург проникли слухи о происшествии, случившемся незадолго до прибытия Калиостро в Россию с одной богатой русской дамой, проживавшей в Германии (оно было описано только в 1786 году во Франкфурте-на-Майне в брошюре с громким названием «Разоблачённый шарлатан»). Эта дама, прослышав у чудесах, творимых Калиостро, просила его спасти лежавшего при смерти своего малолетнего сына. Калиостро взялся вылечить больного и забрал ребёнка к себе. Через несколько недель он вернул даме здорового мальчика, получил гонорар в размере 2 тыс. рублей и постарался исчезнуть из поля зрения дамы. Дама эта быстро убедилась, что ребёнок чужой и подала на него жалобу.
А тут ещё проявил инициативу лейб-медик Екатерины II Роджерсон и подал ей записку, в которой утверждал, что Калиостро, продавая свои «жизненные эликсиры» и создавая у людей несбыточные надежды, подрывает всякое доверие к медицине и наносит вред и отдельным личностям, и всему обществу в целом.
Перед домом, в котором жил Калиостро, стали появляться «враждебные демонстрации». Екатерина отдала приказ выслать «сладкую парочку» из России. Е.Карнович, ссылаясь на публикации, появившиеся в Европе спустя много лет после пребывания Калиостро в Петербурге, говорит, что решение Екатерины II о высылке шарлатана из России, было мотивировано главным образом её ревностью к Потёмкину, увлекшемуся Лоренцой Калиостро.
В то же время Карнович замечает, что по существовавшим в описываемое время правилам, каждый уезжающий из России человек должен был три раза публиковать об этом сообщение в «Санкт-Петербургских ведомостях».. В № 79 «Ведомостей» от 1 октября 1780 года показан отъезжающим из России «г. граф Калиострос, гишпанский полковник, живущий на дворцовой набережной в доме г. генерал-поручика Виллера». Очевидно, пишет Карнович, что Калиостро не был разоблачён испанским посланником Нормандесом или кем-либо другим, потому что иначе он не был бы указан с вышеуказанными титулами.
Авантюрист попытался бороться с врачами, упрекавшими его в нанесении вреда медицине, и предложил одному из них, в частности, выступившему против него лейб-медику в.к. Павла Петровича, пари: составить вместе микстуру из сильнейших ядов и вместе выпить её: тот, кто останется жив, окажется прав. Лейб-медик не согласился пить яды, и Калиостро в апреле 1780 года выехал из Петербурга, утверждая, что он-таки заставил замолчать своих врагов.
Е.Карнович отмечает такой характерный в деле Калиостро феномен: расчёты авантюриста на «покорение» Петербурга потерпели крах, в то время как, например, в Лондоне, Париже, Варшаве он практически не испытывал особых трудностей в одурачивании публики, хотя она в Европе считалась более образованной, нежели в целом в России. Русские оказались менее восприимчивы к его «пасам» (что кстати мы видим и в фильме «Формула любви»: вспомним хотя бы, с каким скептицизмом воспринимал «чудеса» Калиостро смоленский лекарь в исполнении Л.Броневого). В своих пышных нарядах и со своей импозантной внешностью Калиостро был воспринят простым народом как барин-генерал, но не колдун или знахарь. На эту роль, пишет историк, более подходил бы какой-нибудь неказистый и неряшливый «лядащий мужичёнка», говоривший на русском языке.
Подводя итоги 9-месячного пребывания Калиостро в Петербурге, Е.Карнович приводит цитату из исследования Хотинского «Очерки чародейства» (Петербург, 1866 год): «…Мистические и спиритические идеи не могли иметь большого хода между петербургской знатью. Роль магика оказалась неблагодарною, и Калиостро решил ограничить своё чародейство одними только исцелениями, чудесность и таинственность которых должны были возбудить изумление и говор».
Так что, никакого путешествия Калиостро в русскую провинцию, так красочно и талантливо описанного в сценарии Г.Горина, созданного по мотивам повести А.Н.Толстого, и режиссёра М.Захарова в фильме «Формула любви», на самом деле не было. Между прочим, при написании повести «Граф Калиостро» А.Н.Толстой использовал настоящую статью В.Зотова и статью Е.Карновича «Калиостро в Петербурге», а Г.Горин, кроме повести А.Н.Толстого, при написании сценария к фильму «Формула любви» использовал книгу Михаила Кузьмина «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо».
III.
…Нам осталось только проследить дальнейший путь Калиостро после его пребывания в России.
Он проскакал тайком через Митаву, жители которой его, вероятно, всё ещё ждали с указательным пальцев над кладом в имении Медема, и направился прямиком в Варшаву, где и объявился в мае 1780 года. О его варшавских гастролях мы узнаём из брошюры учёного и химика графа Мощинского.
Калиостро поселился с женой в доме богатого магната, выдавая себя за главу египетского масонства. Он не был оригинален и провёл ряд магических опытов по типу митавских, только вместо мальчика он выбрал «прозревшую» восьмилетнюю девочку и шестнадцатилетнюю девушку. Через несколько дней девушка явилась к Мощинскому и рассказала, что она обманывала зрителей. На поляков это сообщение не подействовало, и Калиостро продолжал выписывать им «жизненные эликсиры», сочинял рецепты для изготовления коралла и жемчуга и варил из ртути золото. В последнем опыте он поколебал доверие Мощинского, поскольку в тигле, где наш алхимик варил ртуть с красным порошком, был обнаружен серебряный сплав с примесью золота. Впоследствии Мощинский нашёл в саду дома, где жил Калиостро, осколки разбитого тигля с остатками химических соединений ртути, и понял, что Калиостро заменил в тигле сплав на новый.
В Варшаве Калиостро решился и на отчаянный трюк, обещая показать зрителям верховного владыку египетской магии и своего «учителя» Великого Кофту. На подмостках сцены при слабом освещении двух свечей показался старик с белой бородой в восточной белой одежде и с тюрбаном на голове. Глухим и тихим голосом он спросил одного зрителя, кого тот видит перед собой. Рассерженный этой глупой комедией один зритель сказал, что видит перед собой Калиостро с подвязанной бородой. «Великий Кофта» тут же удалился и исчез во мраке. Впрочем, поляки продолжали верить «египетскому масону» и покупать всяческие его снадобья, которые продавала его жена.
Калиостро неожиданно исчез из Варшавы сразу же после разоблачения его манипуляций с тиглем. Некоторое время он жил во Франкфурте-на Майне, потом приехал в Страсбург, где «прославился» лечением больных. Но ежемесячный страсбургский журнал «Oberrheinische Mannigfaltigkeiten», 1781 год том VIII писал, что из 10 больных пациентов Калиостро 9 умирали, однако 10% «вылеченных», т.е. выживших, создавали авантюристу нужный авторитет успешного лекаря.
В Страсбурге с Калиостро, утверждавшим, что он прожил 20 лет в Египте и Аравии, решил поговорить на арабском языке профессор Норберг из Упсалы, но тот даже не понял, на каком языке пытался поговорить с ним швед[3].
Из Страсбурга Калиостро отправился в Неаполь, но потерпев неудачу с основанием там масонской ложи, перебрался снова во Францию, поселившись в Бордо. Там он заключил сделку с одним аптекарем на продажу своих снадобий, но бордосские аптекари возмутились и пригрозили аптекарю исключением из своего цеха. Потерпел он неудачу и на любовном фронте: муж дамы, за которой Калиостро начал ухаживать, так отделал нахала, что тот был вынужден некоторое время отлёживаться дома. Впрочем, его сразу утешила другая дама, которая вручила ему 5000 франков за то, чтобы он указал в её имении клад. С этими деньгами он укатил в Лион, где основал ещё одну масонскую ложу.
В 1784 году он объявился в Париже. «Город бредил тогда мистицизмом и животным магнетизмом», - пишет Зотов. Не мудрено, что представитель египетского масонства нашёл в Париже самый тёплый приём и благодатную почву для своих опытов. Он нашёл приют в двух масонских ложах и скоро стал пользоваться в высшем обществе, особенно у женской её половины, сокрушительной популярностью. Сам кардинал принц Роган называл его Богом. Во время одного ужина у кардинала Калиостро вызвал тени Вольтера, Даламбера, Дидро, Шуазеля и др., чем вызывал неописуемый восторг у хозяина. Во время уже известного нам трюка с «прозревшей» девочкой Роган бросился наземь и стал целовать ноги фокусника. Если в Страсбурге ученик Великого Кофты говорил, что ему 150 лет, то в Париже он свой возраст удвоил. Сильно «постарела» и супруга Калиостро. Он продолжал с таким же «успехом» (10 % выживших) лечить больных, завёл шикарный дом с ливрейными слугами и давал блистательные балы и обеды.
Но… недолго музыка играла…
22 августа 1785 года Париж узнал новость о том, что великий врач и масон вместе с женой был арестован и посажен в Бастилию. Выяснилось, что Калиостро был замешан в громкое дело об ожерелье королевы, величайшем обмане XVIII века. Оно возникло в результате жалобы двух ювелиров на кардинала Рогана, купившего у них в подарок королеве ожерелье стоимостью 1.600 тыс. франков, которое королева не получила и за которое не было уплачено ни одного су. Ожерелье бесследно пропало.
Участие Калиостро в этом деле вероятно, пишет Зотов, но конкретные доказательства на этот счёт отсутствовали. И спустя 6 месяцев Калиостро из тюрьмы выпустили, жену его освободили тремя месяцами раньше. Вместе с освобождением он получил предписание покинуть Париж и Францию, с тем чтобы никогда туда не возвращаться.
Летом 1786 года Калиостро появился в Лондоне и занялся там своим обычным делом. Из Лондона он обратился к французскому народу, в котором громил и упрекал правительство Франции, и предсказывал, что Бастилия будет разрушена, а на её месте будет устроена площадь для гуляния. Калиостро не знал, что в Лондоне его ждал опасный враг, известный французский журналист Морандо, причастный к делу дамы-кавалера д”Эона и пристально наблюдавший за его проделками. Он узнал, что в предыдущий раз Калиостро жил в Лондоне под фамилией Бальзамо и явился к нему для переговоров.
Калиостро принял его грубо, и тогда Морандо прямо назвал его мошенником и шарлатаном. Калиостро отшучивался и объяснялся, но это ему мало помогало, потому что Морандо затеял против него целую кампанию в газетах. Калиостро был вынужден ретироваться в Швейцарию, в которой он ещё не был. Он так торопился, что уехал без жены, которая соединилась с ним позже. Он поселился в Базеле, основал там масонскую ложу и работал с Й.К.Лафатером[4] над созданием мистической системы по созданию т.н. вторичного физического и морального создания человека. Лафатер в своих сочинениях отзывался о Калиостро как о великом человеке.
В 1776-77 г.г. Калиостро колесил по Швейцарии, Австрии и Северной Италии и нигде не мог найти покоя для своих «опытов». Почти вся Европа была уже наслышана о его жульнических проделках, а он продолжал облапошивать доверчивую публику, рассказывая, как он свалил французское правительство, как однажды во время опыта свалился и умер, но снова воскрес и т.д. В Берне он предлагал способ растопить ледники, чтобы добраться к скрытым в горах залежам серебра и золота, но совет города, поверив в эту галиматью, однако от предложения Калиостро всё-таки отказался, опасаясь в стране наводнения.
Он уехал в Триент, но город был слишком мал для его «опытов», к тому же австрийский император Иосиф II приказал выслать его из пределов страны. Положение для авантюриста стало складывать вовсе неблагоприятно, отовсюду его гнали, и вставал вопрос о хлебе насущном. Он сунулся в Венецию, но быстро унес оттуда ноги. Можно было попытаться обосноваться в Риме, но мешало его масонство, и Ватикан немедленно наложил бы на него свою тяжёлую руку. И он решил покаяться и отказаться от масонства, найдя какого-то патера для ходатайства перед римской церковью о своём чистосердечном раскаянии. Но римская курия не обратила на его ходатайство никакого внимания, и тогда Калиостро снова вернулся к своему старому ремеслу.
В Риме существовала подпольная масонская ложа, и он стал переманивать её членов в свою, «египетскую». Но и тут ждала его неудача: когда он потребовал от завербованных вступительного денежного взноса, все они быстро рассеялись и покинули «учителя». Один из них по-видимому принадлежал к папской инквизиции, и 27 декабря 1789 года он был арестован и отведен в замок св. Ангела. В найденных у него при аресте бумагах нашли обширную переписку с масонами и множество масонских рукописей. Вопрос был для всех ясен: ему грозила смертная казнь.
Следствие длилось 15 месяцев, во время которого Калиостро несколько раз пытался разжалобить следователей, сожалел о допущенных грехах и просил дать ему возможность стать на правильный путь, но иезуиты были непоколебимы. 21 марта 1791 года папа Пий в своём апостольском милосердии заменил казнь на пожизненное заключение. В 1795 году Калиостро, он же Джузеппе Джованни Баттиста Винченцо Пьетро Антонио Маттео Франко Бальзамо, умер в темнице. Жена скончалась раньше.
Жизнь его и смерть стали пищей для размышлений многочисленных учёных и весьма образованных по своему времени людей - философов, медиков, химиков и писателей, исписавших тонны бумаги и создавших новые мифы. Без мифов человек жить не может. Без этой веры в мифы палермский житель Бальзамо мог навсегда остаться обычным мелким жуликом и проходимцем, но наткнувшись на легковерие людей и их непреодолимую жажду познать чудо, он вознёсся на высшую пройдошистую ступень. Так что его несомненно можно считать продуктом той эпохи, в которой он оказался.
[1] Е.Карнович и некоторые другие называют его Иосифом, хотя это имя не входит в длинный перечень имён, которые приводит википедия.
[2] См. monreposmuseum.ru.
[3] Е.Карнович, ссылаясь на брошюру Ш.Рекке, пишет, что случай с Норбергом имел место в Митаве.
[4] Йоханн Каспар Лафатер (1741-1801) – швейцарский литератор, богослов, и физиогномист, заложивший основы криминальной антропологии.