Названия Талергоф и Терезин должны были стать для массового и для украинского сознания такими же знаковыми, как Майданек для евреев. Но в Незалежной вы не встретите этих названий нигде – ни в энциклопедиях, ни в учебниках. И, конечно, никто не собирается сознаваться в геноциде русских
Арестованы, чтобы не стали русскими…
Валерий ГРОМАК, Капитан 1-го ранга, Калининград
Моя юность прошла в прекрасном украинском Львове. Не в том, с которым сегодня обычно связывают понятие «Галичина», дивизию СС или Степана Бандеру. А в том, с которым навеки переплетены другие имена и названия: порвавший папскую буллу князь Роман, Львовское братство, первопечатник Иван Федоров, Ярослав Галан…
На улице Гвардейской, где я жил, работал музей Ярослава Галана. В нем можно было увидеть тот самый гуцульский топорик, которым 24 октября 1949 года два украинских националиста, связанные с ОУН, убили писателя, нанеся ему – подло, сзади – 11 ударов. В этом же музее, кстати, находилась экспозиция, рассказывающая о пребывании Ярослава Галана в концлагере Талергоф, куда его заточили за симпатию к русскому народу.
Нет сегодня во Львове улицы Гвардейской, нет музея Ярослава Галана, нет и памятника писателю – его снесли еще в 1992-м. Не знаю, сохранился ли на Лычаковском кладбище мемориал с черным гранитным обелиском, белым крестом и надписью: «Жертвам Талергофа. 1914–1918. Галицкая Русь» (сохранился, хотя и в сильно изменённом виде, В.Ч.).
Того самого Талергофа, о котором радостные украинские националисты в середине 1910-х годов сложили быстро ставшую в их кругах популярной, песню "сечевых стрельцов". Понять её можно и без перевода:
Українцi п`ють, гуляють,
А кацапи вже конають.
Українцi п`ють на гофi,
А кацапи в Талергофi.
Де стоїть стовп з телефона,
Висить кацап замiсть дзвона.
Уста йому посинiли,
Чорнi очi побiлiли,
Зуби в кровi закипiли,
Шнури шию переїли…
Краткий век свободы
В течение четырех веков – с XIV по XVIII Галиция входила в состав Польской шляхетской республики как самая ее отсталая часть. За эти годы почти весь высший слой русского народа Галиции ополячился и окатоличился. По простой причине: если ты не был католиком и не говорил по-польски – ты не мог быть никем, кроме простого крестьянина. Тут как с обещанной Апокалипсисом "печатью антихриста", не принявший которую не мог "ни покупать, ни продавать".
Свято хранили свои русские корни только крестьяне и духовенство, низведенное поляками до крепостного состояния: польские шляхтичи не признавали Православных священников за особое сословие, заставляя нести барщину наравне с мужиками.
Раздел Польши в конце XVIII столетия привел Галицию под скипетр Габсбургов. Прикарпатская Русь впервые за многие столетия вздохнула свободно и, естественно, выражала глубокую благодарность Габсбургам за освобождение. Уже в начале XIX века стали проявляться первые ростки культурного возрождения Галицкой Руси, а к середине столетия оно оформилось в самобытную русофильскую партию.
Львовская газета «Слово» в 1866 году в редакционной статье писала:
«Русь галицкая, угорская, киевская, московская, тобольская и пр. в отношениях этнографическом, историческом, лексики, литературном и обрядовом есть одна и та же самая Русь, несмотря на то, что в Галиции она верно предана своему возлюбленному монарху и его светлой династии, а там, за границей, она также предана своему монарху и его династии. Мы не можем отгородиться китайской стеной от наших братий и отделиться от языковой, литературной, церковной и народной связи со всем русским миром».
Разделяй и сажай
Однако накануне Первой мировой войны Австрия, «просвещавшая» с конца XVIII века земли нынешней Западной Украины, довела тут принцип «разделяй и властвуй» до совершенства. Австрийская жандармерия вела списки «неблагонадежных в политическом отношении». В специальные таблицы наряду с именами, семейным положением и родом занятий заносились «более подробные сведения о неблагонадежности или подозрительности». В графе № 8 среди «преступлений» значились и такие: «ездит в Россию» или просто «русофил».
Далее рекомендовалось, как поступить с данным лицом, если Австрия начнет даже не войну, а просто мобилизацию. Например: «Пристально следить, в случае чего арестовать». Или: «Выслать вглубь страны». Легко заметить, что карать намеревались даже не за поступки, а за взгляды и симпатии – вещи, трудно поддающиеся однозначному толкованию.
Арест считался самым надежным средством. Стоило 1 августа 1914 года разразиться мировой войне, как в одном Львове сразу были арестованы около двух тысяч украинцев-москвофилов. Согласно ближайшей к описываемым событиям переписи 1900 года во Львове насчитывалось 84 тысячи поляков, 45 тысяч евреев и лишь около 34 тысяч украинцев. Последние были самой малочисленной этнической общиной города. И одним махом были арестованы и отправлены в концлагерь шесть процентов живших в городе украинцев – как русские шпионы.
Одержимые "шпиономанией" австрийские власти обещали от 50 до 500 крон каждому, кто "сдаст" подозрительного русина-русофила. И доносы потекли широкой рекой. Арестовывали православных священников, бывших активистов прорусских организаций (к тому времени они все были объявлены "вне закона"). Хватали тех, кто раньше выписывал русские газеты, ходил в Православные Храмы. Какого-то суда или следствия не было: человеку просто зачитывали обвинительный приговор.
В сентябре 1914 года в Горлице расстреляли православного священника Максима Сандовича (Горлицкий).
Впервые его арестовали ещё в 1912 году. Обвиняли в русофильстве, в обучении людей русскому языку и пропаганде православия, а значит – в шпионаже. Продолжавшийся два года "Львовский процесс" доказательств "шпионской деятельности" священника и его товарищей не нашёл и их оправдали. Однако уже вскоре после начала Мировой войны Максима Сандовича казнили. На глазах у родственников. Потом они рассказали, что австрийские солдаты сорвали с него Наперстный крест и нарисовали на груди мелом мишень. Последними словами священника были:
«Да здравствует русский народ! Да здравствует святая, православная вера!»
Смерть под открытым небом
Арестованных было так много, что казнить всех подозрительных было нельзя, поэтому австрийские немцы организовали первый в Европе концентрационный лагерь.
74-летнего Михаила Зверка взяли под стражу по доносу односельчанина за то, что читал газету «Русское слово». «Из Львова в Талергоф, – рассказывал старик, – ехали мы с понедельника до пятницы. В вагонах, рассчитанных на шесть лошадей или же сорок человек, находилось по 80 и более людей. Невозможная жара и страшно спертый воздух в вагонах без окон, казалось, убьет нас, пока доедем к месту назначения, в Талергофский ад».
Талергоф, по свидетельству его узника Василия Ваврика, «был лютейший застенок из всех австрийских тюрем». Первую партию туда пригнали 4 сентября 1914 года. Лагерь представлял собой участок невозделанного поля в виде вытянутого четырехугольника в пяти километрах от железной дороги. На первых порах его отделили деревянными кольями и колючей проволокой. Со временем лагерь расширился.
В официальном рапорте фельдмаршала Шлеера от 9 ноября 1914 года сообщалось, что в Талергофе в то время находилось 5700 «русофилов». До зимы 1915-го не было бараков. Люди лежали на земле под открытым небом в дождь и мороз.
Талергофский рацион состоял из пятой части армейской хлебной порции на весь день. Утром получали отвар из фасоли, в полдень – такую же похлебку из свеклы. Иногда – соленую репу и кусок селедки. Посуду не выдавали. Каждый обходился, как мог. Делал углубление в куске хлеба и наливал туда жидкость или, отбив у бутылки горлышко, использовал ее вместо котелка. Большинство оставалось вообще без обеда. Узники теряли физические силы, болели цингой.
Кроме общей тюрьмы, существовали еще и одиночные камеры. Галичанин, имевший несчастье назвать себя русским или сказать, что русский – его родной язык, попадал именно сюда. Еды тут давали так мало, что выжить можно было только чудом.
«Смерть в Талергофе редко бывала естественной: там ее прививали ядом заразных болезней. О каком-нибудь лечении погибавших речи не было. Для запугивания людей в доказательство своей силы тюремные власти тут и там по всей талергофской площади поставили столбы, на которых довольно часто висели в невыносимых мучениях и без того люто потрепанные мученики», – писал Василий Ваврик. При этом, добавляет он, «все-таки пакости немцев не могут равняться с издевательствами своих людей. Бездушный немец не мог так глубоко влезть своими железными сапогами в душу славянина-русина, как этот же русин, назвавший себя украинцем».
Расстрелы на всякий случай
Описание событий тех лет оставил знаменитый галицко-русский деятель Юрий Яворский:
«Хватали всех сплошь, без разбора. Кто лишь признавал себя русским и русское имя носил. У кого были найдены русская газета или книга, икона или открытка из России. Хватали кого попало. Интеллигентов и крестьян, мужчин и женщин, стариков и детей, здоровых и больных. И в первую голову, конечно, ненавистных им русских «попов», доблестных пастырей народа, соль галицко-русской земли. Хватали, надругались, гнали. Таскали по этапам и тюрьмам, морили голодом и жаждой, томили в кандалах и веревках, избивали, мучили, терзали до потери чувств, до крови. И наконец – казни и расстрелы: без счета, без краю и конца. Тысячи безвинных жертв, море мученической крови и сиротских слез».
Всего через Талергоф с 4 сентября 1914-го до 10 мая 1917 года прошли не менее 20 тысяч русских людей, только в первые полтора года погибли около трех тысяч заключенных. Лагерь был закрыт в мае 1917-го по распоряжению последнего императора Австро-Венгрии Карла I, который в рескрипте от 7 мая 1917 года написал: «Все арестованные русские невиновны, но были арестованы, чтобы не стать ими».
В наши дни украинские фальсификаторы истории пытаются замалчивать эти факты либо говорят, что в концлагерях Терезин и Талергоф австрийцы убивали «украинцев». Страшная все же это вещь – потеря исторической памяти.
Валерий Громак, капитан 1-го ранга, Калининград
Фото: wikipedia.org, lsvsx.livejournal.com, ss69100.livejournal.com
© "Белорус и Я", 2023
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!