В отношении к мобилизации ультрапатриоты и банальные (пошлые, мещанские) непатриоты демонстрируют удивительное единство: мобилизация должна быть тотальной. Есть разница в подходах и деталях, но по правилам миропорядка различия существуют лишь для того, что задорнее и злее грызлись оппоненты. А истеричного задора много, хотя силенки и психическое здоровье уже на пределе.
Почему ты не на фронте?
Прекрасен в своей безапелляционности вопрос: "почему не на фронте?". Он не подразумевает ответа, в нём уже сконцентрированы всё презрение и вся агрессия, и звучит он как от ультрапатриотов, так и от простых мещан, люто злых на создавшуюся ситуацию открытого противостояния. Что характерно, это так существует и работает по обе стороны ЛБС.
С мещанами-нетвойнистами всё понятно. Вот был условный, например, 2007 год, вполне понятные цели бытия: недвижимость, движимость, послушные дети, что бы всё как у людей, но лучше, чем у соседей. И всё своё. Всё понятно в жизни, как мамка научила, как батя одобрил, как заведено. И пусть какие-то умники что-то бубнят про трещину мироздания, про разваливающийся миропорядок, про неизбежность тектонических изменений и реальных перемен. Всё же нормально идёт, не надо ничего трогать, достаточно ветхое подкрасить, сломанное скотчем подмотать.
Но против законов природы не попрёшь, что физических, что социальных. Сломанное ломается, обречённое умирает. Агонизирующие социально-общественные формации впадают в безумие греха и ищут быстрой смерти в самоубийственных извращениях, напрашиваясь на эфтаназию войны. Кто жить хочет, тот готовится к боли и лишениям, но чтобы жить дальше. И вот так и возникает неизбежность войны. и она идёт, но замечаемая только в локальном проявлении - СВО, а широкий взгляд мещанину и недоступен. И всё внимание к СВО, а особенно к страшной мобилизации.
И вот здесь мещанин из своего уютного угла, из хаты, которая всегда с краю, кричит или шипит праведным и справедливым: вам надо - вот вы и воюйте, всех патриотов нужно в армию. А уж если кто не в армии, но патриот и поддерживает, так и его срочно надо отправить с глаз долой. И это абсолютно понятная психологическая поза: всё, что напоминает о крушении старого мира, о неизбежности и реальности, пусть изыдет подальше туда, а здесь пусть останутся только "нормальные люди", и всё будет как в 2007 году, где всё идёт своим чередом.
Ненависть мещанина понятна, это как злоба неизлечимо больного на свою болезнь, на свою боль по утекающей понятности, на недополученные недвижимость и движимость, не недопостроенных детей. Ненависть ко всему, что напоминает о горящей хате, которая так уютно стояла с краю, а теперь этот край вдруг стал передним. Ведь ЛБС проходит через души. И извечное мещанское: "Почему я, за что? Вам надо, вы и идите, а меня не трогайте". Только это уже ни от кого не зависит, дело не в мобилизации, а в том, что пришла неизбежность, те самые перемены, о которых так весело пелось.
Всё для фронта, всё для победы
С ултрапатриотами тоже всё достаточно понятно, с их психологической позой, будь это даже тяжёлый мыслитель с могучим словарным запасом и многоступенчатой проектной архитектурой мышления, как у философа Дугина, всё равно - просто. Ведь и они не знают, что там будем в дне завтрашнем, зато они давно четко определились со своей позицией и местом в мире. Но вот беда, это тот мир, который рушится. Они, ультрапатриоты, они ведь патриоты прошлого.
Они в своём условном 2007 году существовали в грозном предчувствии и непрерывном противостоянии. Всеми силами готовы были повторить Великую Победу из 1945, и преждостерегали, и требовали, чтобы и страна была такой, как тогда. и сейчас, когда нарисовалось что-то, в чем увидели они знакомые очертания Великой Отечественной войны, ультрапатриоты и мегамыслители возалкали, чтобы всё было так же. Подавай им 1941 год и дивизии народного ополчения, где студенты, университетские преподаватели и рабочие с заводов плечом к плечу. Вынь да положь семидневную рабочу неделю, и чтобы подростки у станка, и хлебные карточки.
За свой уютный 2007 год и свои интелектуальны построения готовы они, и требуют даже, нанести ядерные удары по всем, кто с той стороны. А всех кто с этой - отмобилизовать в десятимиллионную Красную Армию, а остальных - в трудовую армию, и чтобы расстрелы, и голод, и кровавый пусть к Победе. Мещан, само собой - к ногтю. И это снова злось и ненависть неизлечимо больного, да даже если и есть возможность излечится, но ради этого придётся отказаться от привычного "вчера", причем даже не бытового, а надуманного, то брызжут злобой. Ведь в наступающем мире неизвестно, что будет, и кто кем станет. И что там с движимостью и недвижимостью, с позициями, платформами и недвижимыми на века философскими строениями.
Все по местам
Ни мещане, ни ультрапатриоты, не могут принять действительность. То, что в христианстве называется смирение и принятие, согласие с божьим промыслом. в восточных религиях это звучит и формулируется несколько иначе, но суть не меняется. И что у каждого есть своё место в огромном, не охватываемом разумом мироздании, у каждого из множества своя судьба и свой путь, и не людской удел решать, что такое справедливость и как должно быть у соседа.
Вот как раз этого нет у очень многих, для которых невыносимую боль принесло крушение привычного вчерашнего мира, вернее своих личных представлений о мире. Здесь и сейчас любое "почему не на фронте?" от мещанина и патриота звучит нутрянным и тоскливым "почему так, почему мне, а почему у них не так?". Попытки выстроить привычное, и желание убить все признаки этого неумолимо вторгшегося нового, и чтобы у соседа тоже всё сгорело, или хотя бы было так же.
Однако для столь глубоких эмоциональных переживаний относительно собственной участи нужно большое количество нервно-физических ресурсов, которые иссякают, и не далёк час большой депрессии. Ошибочно думать, что "принятие" - фаза неизбежная. Неизбежна только смерть, а вот будет она с принятием и миром, или нет, вот как раз это зависит лично от каждого.
Но всё идёт по плану, и все на своих местах, и от каждого по силам, и каждому по делам.