9 ноября — почти через год после русской революции — наконец-таки случилась германская, которую так ждали и ради которой всемерно затягивали переговоры в Брест-Литовске большевики. К тому времени Второй рейх уже с начала года лихорадило забастовками, стачками и голодными бунтами, так что, взглянув на обстановку в Германии, понимаешь, что Троцкий со своей тактикой «затягивания» был не так уж далёк от истины.
Но крушению Германской империи предшествовал длинный период — весна, лето и осень 1918 года, в который прибалтийские, белорусские, украинские губернии, Крым, Псков и даже Грузия оказались под контролем немецкого командования в той или иной форме. 11 ноября 1918 года этот период закончился. Выполняя условия Компьенского перемирия с Антантой, главнокомандующий Восточным фронтом фон Кирхбах отдал приказ армиям низложенного кайзера Вильгельма II покинуть занятые территории, простиравшиеся от Финского залива до Чёрного моря и от Вислы до Дона.
В пространстве, которое покидали немцы, образовался вакуум власти, и его пытались заполнить все подряд — и советская Россия, и местные правительства, возникшие с подачи немцев или в борьбе с ними, и белогвардейцы, и анархисты. «Ридус» в новом цикле материалов рассмотрит судьбу северной части этой построссийской и постгерманской зоны — Белоруссии, Эстонии, Латвии и Литвы, поскольку ход гражданской войны на Украине и так освещён лучше некуда.
Интернационал против интернационала
Советы в считанные дни после официально заявленного ухода немцев поняли: их час настал. Ноябрь 1918 года вообще был, по сути, эпохой «триумфального шествия Советской власти» № 2, когда Красная армия теснила силы «контры» и на Урале, и на Дону. А теперь перед ней открывалось и западное направление — шанс установить прямую связь с европейскими товарищами, раскачивающими утлые лодки Германии и бывшей уже Австро-Венгрии, и запустить наконец мотор подлинно мировой революции.
«Все включенные в Брест-Литовский договор обязательства, касающиеся контрибуции или уступки территорий и областей, объявляются недействительными… Трудящиеся массы России, Лифляндии, Эстляндии, Польши, Литвы, Украины, Финляндии, Крыма и Кавказа… призваны сами решать свою судьбу»,— гласило постановление ВЦИК об аннулировании «похабного» Брестского мира от 13 ноября.
Уже 15 ноября из красноармейских частей бывшего Западного участка отрядов завесы, прикрывавших РСФСР от возможной агрессии кайзера на территории от Невеля до Курска, была сформирована Западная армия численностью в 7,6 тысячи штыков, подчинявшаяся непосредственно главкому РККА Иоакиму Вацетису. Ей предстояло наступать на Минск, Полоцк, Двинск (Даугавпилс) и Гомель. На севере Прибалтики на Эстляндию и Лифляндию наступала 7-я армия Северного фронта такой же численности под командованием Евгения Искрицкого — как и Вацетиса, бывшего кадрового офицера императорской армии.
Противостоявшие коммунистам местные национальные силы отличались двумя чертами — большой разношёрстностью и малой численностью, так как их создание только-только началось.
Правительство независимой Литвы располагало поначалу двумя полками общей численностью в целых… 400 штыков. В Латвии всё было ещё анекдотичней: созданная наспех в ноябре по соглашению Риги с Берлином латышско-немецкая смешанная армия моментально развалилась в результате бунтов и дезертирства, и новорожденное правительство Карлиса Ульманиса могло располагать только одним Особым латышским батальоном Оскара Калпака, в котором народу было столько же, сколько в обоих литовских полках.
Военные формирования белорусской националистической Рады, существовавшие по факту как придаток к литовской армии, насчитывали и вовсе порядка сотни человек, «большинство из которых ничего общего с Белоруссией не имело и превратилось в белорусов лишь потому, что им некуда было деться». Более-менее прилично выглядели только вооружённые силы Эстонии, где новая национальная власть быстро объявила всеобщую воинскую повинность.
Впрочем, со временем армии всех участников «заплыва» росли и крепли, к ним поступали пополнения и примыкали «инородческие» формирования — белогвардейские, немецкие, финские части у националистов, эстонские и латышские полки и дивизии у коммунистов. Не будем забывать, что революция и гражданская война раскололи не только русских, но и всех их западных соседей.
Мы вращаем землю
Итак, поход красных на запад начался 17 ноября. Поначалу им просто некому было противостоять — белых в оккупированной зоне почти не было, местные Руритании только-только появились и начали набирать войска, а немцев заботило, только как бы убраться поближе к Германии. Правда, там, где кайзеровская армия отстреливалась, как под Нарвой 22 ноября, продвижение советских войск существенно замедлялось: взятие Нарвы, контролируемой сводными силами немцев, эстонцев, «беляков» из Северного корпуса и финских добровольцев, заняло шесть дней.
Тем не менее уже до конца ноября красное знамя развевалось над огромной территорией, включавшей в себя Псков, Полоцк, Рогачёв, Жлобин, Бобруйск. 10 декабря Западная армия вступила в Минск, где сидели сразу два воннаби-правительства — Рада Белорусской народной республики и польский комитет, и обоим нечем было себя защитить. К середине месяца РККА взяла под контроль Двинск и большую часть Белоруссии и вышла на полупрозрачные границы тогдашней Литвы.
К новому 1919 году коммунисты контролировали всю Восточную Латвию и уверенно маршировали к Риге, где тогда царило двоевластие — Временное правительство Латвии и временный уполномоченный Германии Август Винниг, да ещё активно работало красное подполье. Латышская Лифляндия после Октября считалась одним из самых пробольшевистских регионов России — в 1917 году на выборах в Учредительное собрание 72% проголосовавших поддержали здесь кандидатов от партии Ленина.
Поэтому, не доверяя родным латышским «мобикам», Ульманис и компания полагались в основном на ополчение недавних заклятых врагов — ландесвер остзейских немцев, формируемый при поддержке Берлина. По соглашению с Виннигом доля латышей в ландесвере должна была составлять 2/3, но набралось их в два раза меньше. Пришлось привлекать солдат разбегающейся 8-й германской армии, обещая им земельные наделы. Более того, латвийское правительство ещё и поручало немцам расстреливать взбунтовавшиеся 30 декабря 1918 года этнически латышские части. Это оттолкнуло от Ульманиса даже умеренных социал-демократов, в знак протеста вышедших из временного парламента страны.
Сложилась парадоксальная ситуация: коренные латыши были склонны поддержать скорее «советских оккупантов» и их созданную 8 декабря «группу войск Латвии» (с 4 января 1919 года — Армию советской Латвии), сколоченную из отрядов хрестоматийных красных латышских стрелков, а суверенитет Латвии отстаивали вчерашние угнетатели из чужеродных империй — немцы и белогвардейский «Либавский добровольческий стрелковый отряд», который набирал в Либаве (Лиепая) князь Ливен.
«Напрасно временное правительство Ульманиса призывало латышей под свои знамена, взывая к духу Лачплесиса. Откликнулись три сотни человек — просто смешно против 20-тысячной Латышской стрелковой дивизии, главной ударной силы большевиков на этом направлении».Так описывает ситуацию в Латвии военный историк Константин Гайворонский.
Это противоестественное положение разрешилось единственно возможным образом. После четырёх дней новогодних боёв с немецкими добровольцами 3 января 1919 года Латышская стрелковая дивизия взяла Ригу, пользуясь тем, что в спину ландесверу ударили рижские подпольщики. Десять дней спустя в балтийском городе была провозглашена Латвийская Советская Социалистическая Республика, контролировавшая в те дни почти всю территорию страны.
В то же время три красноармейские дивизии — 17-я, Интернациональная и Псковская (позже Литовская) уверенно продвигались к Вильно. В городе заваривалась каша покруче, чем в Риге: в литовской столице толкались локтями коммунистический Совет рабочих депутатов, «буржуазное» правительство Литвы, бежавшая из Минска Рада «Белорусской народной республики», Первая бригада Войска польского, созданная из местных добровольцев, и отступающие немцы.
«Первой группировкой были коммунисты, имевшие значительную поддержку в Вильно и даже на периферии. Второй группировкой были литовские националисты, почти не имевшие сторонников в Вильно и слабо поддерживаемые провинцией, и третьей группировкой были поляки, поддерживаемые почти всей буржуазией и мещанством Вильно, имевшие сильную поддержку из Польши. <...> В конце декабря немцы покинули город, оставив его на произвол судьбы. Литовские националисты при уходе немцев бежали в Ковно, временно отказавшись от борьбы за Вильно. Следовательно, претендентами на город остались только коммунисты и польские белогвардейцы»,— вспоминал советский военачальник один из основателей Литовской Красной армии Феликс Балтушис-Жемайтис.
В общем, жители Вильно встречали новый 1919 год весело. Польская «бригада самообороны» генерала Вейтко вошла в клинч с вышедшими из подполья коммунистами. Руководили последними при этом… тоже местные поляки — председатель виленского совдепа Казимеж Циховский и секретарь президиума Иван Куликовский. Вечером 1 января несколько десятков польских солдат во главе с ротмистром Домбровским обложили красных в штаб-квартире совета на улице Вороньей, где на следующий день после перестрелки те сдались.
В этой гражданской мини-войне поляков с поляками в Литве националисты потеряли одного бойца убитым и четырёх ранеными, а большевики — трёх убитыми и пятерых застрелившимися. Казалось бы, польские силы теперь закрепились в городе надолго. Но у генерала Вейтко было только около двух тысяч штыков, а с северо-востока Литвы, занятого РККА, на Вильно надвигались 2-я стрелковая бригада псковского дивизиона и ещё четыре советских отряда различных дивизий.
4 января состоялось первое в истории гражданской войны советско-польское сражение — под Новой Вилейкой. Польские отряды не удержали оборону под натиском красных под командованием Махначёва и отступили, понеся тяжёлый урон. В тот же день по их следам советское командование попыталось с налёту взять Вильно, но атака была отбита Первой бригадой. На следующий день большевики предприняли вторую попытку, обстреливая город с Горы трёх крестов, и Вейтко вынужден был оставить город, получив сведения, что подмоги из Польши не будет.
В Вильно из Двинска въехало правительство Литовской Советской Республики, от имени которой Западная армия продолжала наступление: 9 января красное знамя было поднято над Вилькомиром (Укмерге) и Поневежем (Паневежисом), 15 января — над Шяуляем.
«Ещё в начале 1919 года организация коммунистов, работавших в Шавлях, подняла восстание против немцев. Обезоружив небольшой гарнизон немцев, коммунисты оказались у власти не только в городе Шавли, но и в уезде, ибо крупных сил немцев в этом районе не было. Белолитовцы к этому времени здесь тоже пока ничего не имели»,— отмечает Балтушис-Жемайтис.
К концу января большую часть территории Литвы уже контролировали коммунисты. В это же время Западная армия вытеснила из Белоруссии ещё одного новоявленного регионального игрока — петлюровскую украинскую Директорию, которой досталось по наследству от прогерманского гетманского государства Полесье, переданное оккупантами. 9 января украинские силы были вынуждены очистить важный железнодорожный узел Лунинец, 12 января немцы сдали советской армии Речицу, 14 января — Гомель. 25 января войска Директории были выбиты красными из Пинска.
Зимой 1918–1919 года советская Москва казалась однозначным хозяином положения в Восточной Европе. Правительство Ленина не только смыло позор Брест-Литовска, но и сделало серьёзный шаг к своей формально главной стратегической цели: сомкнуться с революционной Германией, где рвались к власти его единомышленники — «спартакисты». На фоне сокрушения национальных правительств бывших западных губерний и уличных боёв в Берлине казалось, что скоро «под знамёна социализма» встанет минимум пол-Европы.
Но что-то пошло наперекосяк…
Читайте также: