Николай Шилов – единственный житель деревеньки Бехтеевка (Задонский район, Липецкая область) – не сдаётся. Вопреки современной логике уезжать из Богом забываемого места не собирается.
На краю земли
Здесь нет интернета, а чтобы позвонить по мобильному – нужно подняться на самую высокую точку деревни. Зимой в большой снег сюда можно добраться разве что на снегоходе. А слякотным межсезоньем – только на внедорожнике с подвеской повыше. В Бехтеевке из развлечений – только созерцание природной красоты. Место для полного погружения в одиночество.
Картинка, которая подошла бы любой умирающей деревеньки средней России. Но одна жизнь здесь пишет свой, индивидуальный сценарий. С надеждой на воскрешение Бехтеевки.
Так повелось, чем дальше от центра – тем стремительнее угасает жизнь глубинки. Деревня Ольшанского сельсовета (Липецкой области) – Бехтеевка – самая южная точка Задонского района. В трёх километрах отсюда проходит дорога «Липецк-Тербуны». Вот по этой самой дороге, как только город поманил многообещающими огнями, и уезжали друг за другом бехтеевцы.
На сегодняшний день в деревне всего один постоянный житель. Николай Петрович Шилов. Пенсионер. Живёт, по иронии судьбы, на единственной безымянной улице в доме №11. И кажется, век Бехтеевки зависит теперь только от века Шилова. Дай Бог ему долгие лета.
Быль и небылица
Деревня Бехтеевка упоминается в документах 1777 г. как небольшой населённый пункт, имение помещиков Бехтеевых. Отсюда и название. Две строчки удалось выудить из книги Валентина Прохорова «Липецкая топонимия». Книга 1981 года.
Дополнительная информация – субъективный источник. Это воспоминания местных жителей в разные годы, окрашенные личными переживаниями…
Лесникова Александра Фроловна, 1935 г.р.:
«У нас барин был Василий Бехтеев. Вон там вона усадьба его была, сад барский. Мой крёстный в том саду работал. Помню, барыня приезжала, на лодке каталась. Вот и назвали деревню по барину – Бехтеевка».
Сохранилось предание, что прежнюю Бехтеевку, ещё барскую, которая раскинулась на обеих берегах реки Кобылья Снова, заселяли два «племени»: «цуканы» и «галманы». Конечно, это спорное деление. Но записи речи жителей настаивают, что «…при барине были свои люди. Они работу имели, где жить. Барин заставлял женщин кормящих, у которых молоко в избытке было, кормить своих собак породистых. Поэтому, и цуканы. Тут созвучие: цука – сука. А галманы, они царевы были люди. Они не имели постоянного заработка. Голыдьба была».
Свидетельства больше похожие на небылицу. Но вот в речи, говорят, у цуканов и галманов, вправду, были заметные различия. Цуканы всё больше «цукали», то есть говорили резко, словно лошадь за поводья дергали: «Чого, що, у кого». А галманы смягчали: «Каво, чаво, ево».
Мама Николая Петровича Шилова Клавдия Николаевна заключала: «Галмана – они однодворцы (с одного двора – прим.авт.), а мы барские были, у нас барщина».
В остальном историческое повествование вторит судьбам подобных деревушек.
Во время Великой Отечественной местных жителей эвакуировали на территорию близ Задонска. Саму Бехтеевку накрыло войной. Рядом с барской усадьбой, говорят, была Братская могила, которую позже перенесли.
Большинство мужчин с фронта не вернулись. А выжившие, кто мог, после войны уезжали на заработки в Сибирь, на шахты, переезжали в соседние деревни. Дома были разрушены. Деревня осиротела. Многодетные семьи, оставшиеся без кормильца, выживали на лебеде, картофельных очистках… и молитве. Много в те годы умерло детей ещё в младенчестве от голода и болезней.
Однако, не война нанесла решающий демографический удар по Бехтеевке.
Детство всегда счастливое
– Нас, детей выжило пятеро из шести. Я – старший. Остальные – девки. И все мы выросли в нашем маленьком доме, – толкует о судьбе семьи Николай Шилов. – Чудно, что в больших домах, как за правило, было мало детей. А в маленьких – по 5-8 всегда рожали.
Родительский дом Шиловых – на одну половину каменный, на другую – кирпичный. Окошки с крошечными форточками, на которые натянут кусочек тюли. От мух. Ещё с лета. Николай Петрович заводит в дом. Входная дверь, выкрашенная в синий, заставляет рослого хозяина поклониться, пригнуть голову. В сенях холодно. Но на то и сени. В жилой комнате, одной единственной, кажется, не больше метров двадцати квадратных, тепла вдоволь. Четверть площади занимает она – матушка-печь. В печурке темно. Огонь погашен, но такой «батареи» после растопки на полдня даже в стужу хватает. Исстари печь – главный символ русской избы – оберегала, кормила, согревала семью…
…На загнетке на куче золы в чугунке доходила каша иль картошка, чтобы не остыла, пока вся семья соберётся к ужину. К ночи девчонки забирались на лежанку.
– Правда вот самая младшая сестрёнка чуть ли не каждый вечер – в голос, и ко мне на кровать, под бок греться, – вспоминает детство Николай Петрович. – А родители всегда ложились поздно. Оба весь день в колхозе. Мать – то на свекле, то на току. Отец – на тракторе, порой и в ночь уходил.
Когда дети уже посапывали, Клавдия Николаевна садилась за шитьё. Керосинка висела на крючке, вбитом в потолок (как и сейчас). Свет приглушался до полутьмы. И вот так, почти наощупь, мама могла полночи просидеть за рукоделием. С рассветом – снова дать скотине корма, а потом – бегом в колхоз.
Да и детям не давали разлёживаться.
– Подъём в 5 утра – работать. А зато после работы – на речку. Рыбы было в нашей Снове! Можно руками ловить! Голавль, карп, плотва, щука, пескарь. Поставил сетку, палкой рыбу нагнал. В другой раз полведра сразу вынимаешь, – Шилов, вспоминая, аж прищуривается от удовольствия.
В школу ходили – в местную «начальную». Потом каждый день по 8 километров в деревню Заря. Там была «восьмилетка». После школы каждый в семье выбрал свою дорогу.
Стена памяти
– Я поехал в Воронеж, поступил в училище. Отучился на слесаря и попал в армию. Служил в морфлоте, в Севастополе. Да там и остался. Трудился на ремонтно-военном заводе в доке сварщиком, – продолжает бехтеевец. – Тепло, море, красота. Но домой всё равно тянуло. Как в отпуск – так в родную деревню. И уезжать не хотелось.
Через шесть лет морской жизни Николай Петрович всё-таки вернулся. Правда, причиной тогда стала не ностальгия, а тяжёлая болезнь отца. Рак желудка. Операция не помогла. 49-летний мужчина быстро сгорел.
– Тут хозяйства полон двор: две коровы, гуси, куры. Сёстры к этому времени все разъехались кто куда. Одна в Улан-Уде, две в Москву, самая младшая – в Воронеж. Я потом тоже много лет работал, жил в Воронеже, но всё больше и чаще бывал здесь, в деревне. Как вышел на пенсии, насовсем перебрался в Бехтеевку.
Николай Петрович всю жизнь любил трудную деревенскую жизнь. И старался сыновьям привить эту любовь.
– Знаете, как научиться с косой управляться? Пока пальцы не обрежешь. Кровь пошла, значит, научился.
Но сыновей всё равно городская жизнь утянула. Была бы работа (в смысле – заработок), может не уехали бы.
Родительскому дому один Николай Петрович остался верен. Правда летом заезжают сестры с мужьями, бывают внуки. На пару дней. Погостить. Но скоро собираются в обратную дорогу, оставляя на память распечатанные фотоснимки.
Николай Петрович бережно выкладывает каждое фото на стену. Не в социальную сеть. Да вы что! А на стену в доме. В рамочку, за стекло. Чтобы все родные лица радовали одинокого бехтеевца. Чтобы душу согревали словно живые улыбки сестёр и племянниц, детей и внуков. Вот среди родственников и сам Николай Петрович. На фото момент: хозяин наливает парного молочка на пробу.
– Ох, прямо вкус того молока помню! – с грустью шутит Шилов.
Но не жалуется на жизнь. Ему некогда.
Чтобы было куда вернуться
– Всё-таки что делать в деревне одному человеку, ещё и зимой? – спрашиваю.
– Да. Летом наезжает народ. Дачники. А зимой – вся улица пуста. И хозяева для пригляда оставляют мне ключи от своих домов. Мало ли что случится. И звонят часто, спрашивают, какие тут дела?
Николай Петрович, управившись с дровами, снегом во дворе, достает охотничьи лыжи и обходит «владенья».
– Меня здесь так и прозвали – глава Бехтеевки.
– А если «главе» что понадобится? Продукты? Или свет вырубится?
– Свет вырубают редко. Да и что он мне? Только телевизор посмотреть. Вода есть. Во дворе колодец. Вот глава нашего сельсовета насос электрический отремонтировал. Егорыч сам вместе с «Водоканалом» приезжал. Теперь вообще без хлопот. И с продуктами не беда. Три холодильника забиты. Автолавка регулярно бывает, два раза в неделю. Да. Из-за одного меня приезжает, представляете! Вот как раз едет. Слышите мотор?
В аккурат к дому №11, к Шилову смело по-военному подъехал по заснеженной дороге ГАЗ-66. Знакомая продавщица радушно улыбается. Бехтеевец набирает свежие хлебушки, скибочку полукопченой колбасы, запасается чайком.
– А вдруг какое ЧП? Или скорая потребуется? – не унимаюсь я с вопросами к последнему жителю деревни, пока тот неспешно и широко переставляет ноги в валенках по глубокому снегу. Несёт домой полную сумку продуктов.
– Это в большом городе скорее случится ЧП. А здесь – благодать. И я тут кстати не совсем один.
– Никого же не видела?
– Я тут с местным народом зимую, с пчёлами. У меня во дворе 14 ульев.
И добавляет:
– Вы, кстати, прислушайтесь к деревенской тишине, присмотритесь только к этой жизни… Здесь же всё самое чистое и настоящее. Без суеты… Бежит народ из деревни. Куда? Зачем? Сам не знает. Только силу растеряет. А потом не вернешь. Некуда будет возвращаться. Может, одумаются. Я надеюсь… и потому здесь живу.
Факты и домыслы
Бехтеевы – старинный русский дворянский род, восходящий к XV в. В роду Бехтеевых было немало военачальников: воевод, стольников, тысячных. Были также и дипломаты, придворные, один из которых – Бехтеев Феодор Дмитриевич вошёл в историю как первый учитель Цесаревича Павла, будущего Императора Павла I. Сохранились сведения о том, что шесть Бехтеевых в 1669 г. владели населёнными имениями. Известно, что Бехтеевы имели своё родовое имение в селе Липовка Липецкой области Задонского района. На основании этих сведений можно предположить, что действительно один из представителей этого рода владел населённым имением, которое назвали в его честь.
А у нас не так…
Про разницу меж цуканами и галманами
Цуканы, говорят, «за собак проданы». То есть мы у барина были, барские мы, а галманы государевы. (Лесников В.И., 1976).
У нас – загородка (отгороженная кухня в хате), а у них – середа. У нас – скотину убирать, у них – укутывать. (Лесникова А. Ф., 1935).
У нас – ботву косить, а у них – батошку. (Квашнин И.М., 1958).
Какие у барина были, те дома по порядку идут, а у галманов дома разбросаны кто знает где! (Иванова В.А., 1956).
Судьбы и свидетельства
Лесникова Александра Фроловна родилась в деревне Бехтеевка в 1935 году. В семье было восемь человек. Четверо детей умерли во время войны, когда жили в блиндаже, где дети заболели скарлатиной. Когда вернулись в деревню после эвакуации, дом был разбит бомбёжкой. Мать осталась с четырьмя маленькими детьми и коровой на улице. Целый год жили у родственников, потом их поселили в маленькой комнате в школе, которая позднее сгорела вместе с заготовленным кормом для коровы.
Она этот год двух телушечек отелила. А корма нету. Ну, мама с Машкой пошла по дворам: кто снопок даст, а кто и полснопка. Ну, выходили они телушечек и потом на базаре продали, и мама хатёнку маленькую купила с оконушками на земле.
Отец вернулся с войны с тяжёлым ранением, из-за которого вскоре умер. Потом шли голодные годы, когда питались травой, ягодами.
За ягодами два раза у день ходили, нечего есть-то было. Из травы лепёшки пекли, из лебеды, из щавеля. Весною ночью на колхозном поле крахмал (несобранный картофель) собирали.
Чтобы хоть как-то прокормить семью, почти все шли рано работать (с двенадцати, четырнадцати лет). В основном работали в колхозе.
Усе тогда скородили, боронили поля колхозные на корове. А работали мы по наряду, куда скажуть, туда и идём. Машка наша дояркой была.
После Александра Фроловна работала в колхозе, вышла замуж и жила в деревянном доме, который сгорел в 1966 году.
Ну, мы собрали, что осталось, и построили времяночку, где перезимовали, а потом уже начали строиться.
Сегодня у Александры Фроловны трое детей, трое внуков и одна правнучка.
Репина Евдокия Степановна 1936 года рождения так же всю жизнь прожила в деревне Бехтеевка. Семья была большая: одиннадцать детей, из которых семеро выжило. Отец вернулся с войны с одним глазом и дожил до старости. С детства Евдокия Степановна работала в колхозе. Вышла замуж и родила дочку. В 1966 году в пожаре сгорел дом, который снова построили. В 1991 году племянник игрался со спичками, и во второй раз дом сгорел вместе с имуществом и надворными постройками. На этом месте сёстры и братья построили новый дом, куда постоянно приезжают навестить Евдокию Степановну.
Бузина Клавдия Петровна родилась в 1939 году. Отец погиб на фронте, а мать осталась с четырьмя детьми. Клавдия Петровна рано начала работать в колхозе за трудодень.
Когда дадуть чаво за день: зёрнышка с полкила, а то и нет. (Бузина К.П., 1939).
Муж разбился на тракторе, оставив двоих детей. Сегодня у Клавдии Петровны двое внуков и один правнук.
Квашнин Леонид Николаевич родился в 1931 году в деревне Бехтеевка. В семье было четверо детей (Шилова Клавдия Николаевна, Квашнина Нина Николаевна, Квашнин Николай Николаевич). Отец был первым председателем и умер очень рано, в 1939 году, от туберкулёза. Леонид Николаевич до пенсии проработал трактористом в колхозе. От брака родилось трое детей. Сын не женился и по сегодняшний день живёт с отцом.
Автор: Елена Красилова
Фото: Олеся Башева