Комплекс зданий расположен в поселке, находящемся недалеко от города. Некоторые люди попадают сюда по ошибке, других привозят насильно или попросту обманывают. Так же здесь есть те, кто действительно приезжают отдохнуть, кто-то прячется, чтобы избежать армии или тюрьмы. Единственное, с чем согласны все – отсюда выходишь другим человеком.
Высокая крепкая женщина служит проводником в запутанной схеме проходов и тропинок. На эту работу устроилась недавно, поэтому сама путается и находит нужную дверь не сразу. Двухэтажное здание выглядит приветливым, атмосферу портит лишь мелкий дождь и общее напряжение. Быстро преодолеваем лестницу, перед нами светлый коридор и открытые окна.
Дверь закрывается, после чего спутница вытаскивает ручку и убирает её в карман. Женщины и девушки ходят и тихо пришёптываются между собой. Кто-то читает книги, где-то даже слышен негромкий смех. В кабинете медсестрырассматривают принесенные вещи и сортируют их по пакетам. Пациентам из второй палаты не выдают ничего. Как позже выяснилось, эта палата – наблюдательная. В ней держат два или три дня, а потом переселяют в обычную, из которой позже выписывают.
Во второй палате занято всего семь из двенадцати кроватей. Кудрявый ребенок лежит, уткнувшись в стену, несколько женщин спят или просто смотрят в потолок. На одной из кроватей девочка раскачивается и одновременно негромко поет. Голос поставленный, похоже у неё есть музыкальное образование. Одна из женщин встаëт и подходит к двери. Санитарка, сидящая у входа, останавливает её и не даёт выйти в коридор. «Почему я здесь? Почему вы меня не выпускаете?». Ей что-то отвечают, говорят про хорошее поведение и обещают, что завтра она обязательно поговорит с врачом. От громких звуков кудрявая девочка просыпается и отпрашивается из палаты в туалет. Она выглядит болезненно худой, а глаза опухли и покраснели. На вид ей не больше 17, так что она здесь делает?
Привезли обед. Пациентов кормят по очереди, начиная с «обычных» палат. Мы последние, нас сторонятся, потому что здесь лежат самые буйные. Рассаживают по особому списку, смотрят на реакцию и коммуникабельность. Кормят также, как и в обычных больницах. Сытно, но не вкусно.
После обеда удается ближе познакомиться с соседками. Кудрявый ребенок оказывается Машей, ей пятнадцать лет и лежит здесь уже второй раз. Впервые её сдали сюда в июне, с диагнозом «нервная анорексия». Второй девушке восемнадцать лет, она попала сюда по ошибке и воле случая. «Читать эту книгу здесь – ощущается по-особенному…»- Маша достает из-под одеяла томик «Дом, в котором…» авторства Мариам Петросян. Действительно, книга воспринимается абсолютно по-другому. «Дочитаешь Дом, и он отпустит тебя» - в голосе слышна надежда, которая исчезает, после повышения громкости поющей девочки.
Во время тихого часа мы должны спать, но немногим это удается. Алевтина встает с кровати и подходит к двери. «Почему мне не дают позвонить? Почему мне никто не верит? Почему мне никто не верит?» - тихое бормотание переходит в вой. Санитарки укладывают её обратно, возвращаются на свои места, но женщина не успокаивается. Лиза – поющая девочка – начинает раскачиваться, увеличивает амплитуду и одновременно поет всё громче и громче.
Здесь нельзя плакать. Санитарки следят за тем, как ведут себя пациенты во второй палате. «Будешь плакать – тебя оставят здесь надолго» - после этих слов становится жутко. Три девочки сели рядом, чтобы поговорить. Они улыбаются и смеются, наблюдая за санитарами. «Мы выглядим достаточно убедительно?» - мысль, объединяющая молодых пациенток.
О иерархии узнаем чуть позже. Пациентка из третьей палаты улыбается медсестрам и санитаркам, свободно заходит даже во вторую палату и помогает успокаивать самых активных. Её отпускают покурить, она может пользоваться телефоном в любое время. Самые младшие называют Ирину мамой, а она заплетает им волосы и рассказывает истории из своей жизни. Как преподавательница русского языка попала сюда? Почему к ней относятся по-особенному и позволяют больше, чем обычным пациентам?
Ночью особенно страшно. Мимо кроватей, как призрак, проносится Алевтина. Прорваться в коридор не удается, её перехватывают санитары. «Почему мне никто не верит? Помогите мне!» - голос срывается, после угрозы применения кляпа. Женщина еще несколько раз пытается выйти из палаты, но каждый раз оттесняется обратно. Поющая девочка затягивает свою песню, раскачивается и поет всё громче и громче. В коридоре слышны всхлипы. Одна из пациенток не выдерживает и убегает. Все что слышно сквозь руки, закрывающие лицо, это просьбы ничего не записывать и не говорить врачам. Тем временем во второй палате Алевтину привязывают к кровати.
На утреннем обходе врачи выглядят уставшими, а с «особыми» стараются говорить как можно меньше. Три растрепанные сонные головы повернуты в их сторону. Девочки стараются выглядеть живыми и счастливыми, чтобы скорее перевестись и вздохнуть с облегчением. Проходя мимо сдвинутых кроватей, врачиня останавливается и с улыбкой говорит: «Эту тройку можно переселять». Санитарки перешептываются, называя девочек «одинаковыми». Правда, у всех тёмные волосы и средний рост. Даже поведение в чем-то похоже, троица улыбается и светится от счастья, перевод в другую палату означает возможную скорую выписку.
«Из развлечений у нас истерики, сон и книги…»
В библиотеке висит зеркало, их в отделении всего два – одно здесь, а второе в кабинете врача. Первым делом все подходят именно к нему, потому что разглядывать своё отражении в стёклах сложно. На столе для творчества лежат точилки, карандаши, ножницы – всё то, что запрещено держать у себя в комнатах. Книги мало кого волнуют, но изредка приходящие, желающие прочесть хоть что-то, остаются у полок надолго. От фэнтэзи до классики, на верхних полках Уэсли, а на нижних стыдливо прячутся потрепанные романы Дарьи Донцовой, которые, похоже, пользуются популярностью здесь. Часы тоже притягивают взгляды, потому что они есть только у персонала. Пациенты живут вне времени, живут от обеда до ужина, от утренних таблеток до вечерних…
Присутствующим раздают раскраски и цветные карандаши. Пришедшие пациенты мужского отделения привлекают внимание всеми возможными способами. Девушки, наоборот, стараются сократить любые взаимодействия с ними. На просьбу представиться, улыбаются и представляются чужими именами, забывая, что на руках белеют браслеты с контактной информацией.
Кто-то открыто рассказывает о своей жизни и тех, кто ждет за стенами больницы, но есть и те, кто считают ненужным сближаться. Таких меньше, но они просто улыбаются в ответ на вопросы, делая всё возможное для скорого выхода на волю.
Говорили, что здесь лечат. Помогают восстановиться и начать новую жизнь. «Санаторий» оказался не таким, как его описывали. Людей накачивают транквилизаторами до невменяемого состояния, а в санитары берут людей, не имеющих понятия как общаться с психически нездоровыми пациентами. Здесь не помогают разобраться в себе, не дают возможности говорить со специалистами. Тех, кто не готов улыбаться и притворяться счастливым – оставляют во второй палате. Кого-то продержат два месяца, а кого-то выпустят спустя пять дней. Всё что остается делать тем, кто попал сюда по ошибке – молиться и стараться не сойти с ума в окружении действительно опасных людей.
Из психиатрической клиники действительно выходят другими людьми. Многих ломает изнутри, после нахождения в больнице трудно возвращаться в общество. Жить не по четкому расписанию, отвечать за себя самим, нести ответственность за свои решения. Кто-то находит поддержку в людях, лежащих на соседних койках и при выписке плачут, понимая, что их ждёт жизнь, от которой они так старательно убегали.