Толпа под окнами пятиэтажки стояла задрав головы вверх и наблюдала за действом на балконе четвёртого этажа. Там разъяренная Сонька Киселева выкидывала вещи на улицу с комментариями в которых два слова из четырех были не печатными. Над клумбами и газоном летели словно воробьи свернутые попарно носки, черными воронами кружилась семейники, плавно белыми лебедями парили майки и футболки. Виновник "торжества" Генка Киселев сидел на скамейке закинув ногу на ногу, раскинул руки по спинке скамейки, меланхолично жевал травинку. Последним вылетел рюкзак цвета хаки внушительных размеров. Сонечка трагически голосом произнесла заключительную фразу на публику:
- И чтоб ноги тут твоей больше не было, сволочь такая!
Захлопнула балконную дверь. Генка даже не шелохнулся. Толпа стала расходиться. Остались только две старухи соседка Анна Ивановна и из четвёртого подъезда Серафима Сергеевна. Они молча собрали вещи, комом столкали в рюкзак и уселись рядом с героем дня.
- Чего такого натворил? С чего Сонька в разнос пошла?
- Кто его знает?, - философски произнёс Генка, - наверное не с той ноги встала.
Соседки, зная Софьин характер, особо не удивились. Ей скандал учинить как два пальца об асфальт. Она если в магазин зашла, то из магазина обязательно только под руки с охраной выходила. Не было такого продавца, который бы ей не хамил, не обвешивал, не подсовывал только испорченные продукты. При поездке на автобусе до конечной обычно доезжали она, водитель и кондуктор. Остальные выходили раньше своей остановки, чтоб только отвязалась от них. То на неё дышали не теми ароматами, то проходя мимо жизни лишали. То водитель вёз всех хорошо, а её, индивидуально, как дрова. Причём в одном и том же автобусе. У подъезда, если останавливалась по-соседски поговорить, буквально у всех образовались срочные дела и по этой причине были вынуждены покидать собеседницу. Как её Генка терпел удивлялись все от мала до велика. Разводилась она с ним регулярно раз в месяц. Но такое, чтоб вещи лебедями парили, видели первый раз. Видно и правда был в чем-то виноват. Хотя? Чужая семья потемки.
- Куда пойдёшь - озаботились соседки, - жить-то есть где?
- Подумаю, может комнату сниму.
Бабули переглянулись. У обоих мысль возникла пригласить к себе. А что? Старушки они одинокие, квартира у каждой индивидуальная, на одну довольно просторно. У Анны Ивановны хотя и двухкомнатная, но комнаты раздельные. У Серафимы Сергеевны даже трёхкомнатная. Правда зал проходной и две комнаты размером у других чулан больше, но они-то отдельные. Работы мужской накопилось в каждой квартире выше головы. Можно и деньги, хоть не большие, но подзаработать и лишний раз сантехника или там столяра из ЖЭКа за денежку не вызывать. Генка мужик рукастый. Если неполадки увидит - что не исправит? Чтоб к себе переманить Анна Ивановна предложила:
- Деньги или продукты давать будешь то и сготовлю, все не на сухомятке.
Серафим Сергеевна тоже свое упускать не хотела:
- Ну вот здорово придумала! Это чтоб Сонька мимо двери кажин раз проходила и нервы мотала? В наш подъезд не набегается.
- Ага, за сто вёрст бежать! Я же тебе пирогов напеку и на работу с собой взять хорошо будет, и чайку вечером попить, перекусить когда - никогда.
Генка подумал, подумал и говорит Серафиме Сергеевне:
- Рюкзак дотащишь? Я скоро приду.
Травинку бросил и удалился. Часа через два пришёл, пакет с продуктами на стол поставил:
- Ну, где тут мои апартаменты?
- Вот, проходи, Геночка, располагайся. Я тебе шкаф освободила, вещи раскладывай. Тут белье постельное и полотенца. Вот помыться, вот для лица, а это ноги вытирать.
Генка клетушку осмотрел, хмыкнул:
- Отель пятизвёздочный.
- Чего не так? - забеспокоилась Серафима.
- Всё так. Я мыться, а вы на стол сгоношите.
Через минуту вышел:
- Серафима Сергеевна, ключ газовый есть?
- Зови уж тётя Сима и на ты. Чай, теперь вместе существовать будем. А какой газовый? У нас же плита электрическая.
- Понятно. А пассатижи или щипцы какие?
- На балконе посмотри в шкапчике. От деда чего-то осталось.
Генка с инструментами в ванную ушёл, а она за пакет принялась. Там колбаса, сыр, селёдка в масле, хлеба булка. Ещё бутылка водки и тортик в коробке. Только зря он торт в пакет положил. Торт съехал и розочки помялись. Да Бог с ними, с розочками - съестся. В свое брюхо, не на базар нести. Водку вытащила и в холодильник поставила. Пьянку она, конечно, не одобряла. Но и понять мужика можно. Не каждый день тебя вот так выгоняют, чтоб на глазах всего честного люда трусы с балкона летали. Суп греть поставила. Яичницу с колбасой нажарила. Решила, что мужику с её супчика толку мало будет, а с яишенкой все сытнее. Тарелки, вилки - ложки разложила. Подумала и две рюмки выставила. Генка вышел из ванны, а у неё все готово.
За ужином, под рюмочку, рассказал, конечно, с чего весь сыр - бор разгорелся.
У него, оказывается, совсем недалеко, в пригороде, тётка жила. Даже не тётка, а бабка двоюродная. Совсем старая. Ей уже под девяносто было. Там же, в деревне, ещё две сестры, тоже двоюродные. Это Генке они двоюродные, а между собой родные. А тётке все внучатыми племянниками приходились. Вот они втроём за тёткой и присматривали. Сестры ей по хозяйству помогали. Огород посадить да прибрать. Избу к празднику побелить. А он иногда наезжал мужские дела какие надо справлял. Забор починить, дрова наколоть, печку поправить. Софья в деревню не ездила, бабкой брезговала, огородом и прочими делами заниматься даже и не собиралась. И все его поездки только через скандалы с Софьюшкой своей ненаглядной случались. Она считала, что за тёткой ухаживать не надо, через неё только траты одни. И вообще зажилась наглая старуха на белом свете, давно пора копыта откинуть, а наследство им оставить. Тут с этой пандемией не убереглась старушка и буквально за неделю в больнице скончалась. Наследство оставила не Софье, а на троих Генке и сёстрам. Генка ее в такие подробности посвящать не стал, чтоб лишних полгода прожить в спокойствии. А через полгода пришло время в это самое наследство вступать. Посоветовался он со старшей из сестёр и решили отказаться от своей доли в пользу третьей наследницы. Поскольку муж давно её оставил с двумя ребятишками да и канул в лету. А они с сестрой жили не плохо, кусок хлеба с маслом имели и прибыли особой от того наследства не получали. Нет, триста тысяч тоже деньги. Но они без них проживут, а сестре ещё детей на ноги поднимать, образование давать и в жизнь отпускать. А у Софьи своя мечта была. Она о разделе имущества и не помышляла. А чего себе на эти деньги накупить может ещё лет пять назад список составила. И тут такой облом. Она было собралась на младшую наследницу в суд подавать, да тётке ни кем не приходилась. А он судиться наотрез отказался. Благодетель чёртов. Меценат хренов.
Продолжение тут.