Как меня чуть не уморила галерея Уффицы
Привело меня туда любопытство. Как-то известный искусствовед на программе Культура с таким смаком описывал картину Ботичелли "Прима Вера", что мне захотелось ее увидеть вживую. Ну вот просто до зарезу. На горизонте маячил отпуск, и я рванула во Флоренцию, запомнив название галлереи, где можно ее посмотреть: Уффицы.
Но запомнилась мне Флоренция даже не ее залами, хотя и они произвели впечатление, а тем, как дурят нашего брата туриста жадные гиды. Но сначала про Уффицы.
Толпа возле нее несметная. Наш гид, русская женщина, взволнованная по жизни по-моему от рождения, построила нашу группу парами, приказала ждать и никуда не уходить, и нырнула в толпу возле касс. Рядом топтались японцы, китайцы и туристы других национальностей. Им билеты были заказаны заранее, они только вертели головами в разные стороны, но не волновались. Мы ждали гида и уже потеряли надежду попасть в галлерею, когда она вынырнула из толпы "дикарей", т.е.неорганизованных туристов, с пачкой билетов. Естественно, с нагрузкой стоимости. Я уже не помню, сколько мы заплатили, но явно больше, чем "заказники".
Приказав нам быть в три часа на площади перед поросенком -- скульптурной фигурой кабана в натуральную величину, почитаемого во Флоренции как приносящего удачу, если потереть его пятачок и бросить монетку в бассейн, наша фея упорхнула пить кофе с другими гидами. А мы, выдохнув от счастья, устремились к турникету. Боже! Спасибо тебе за возможность увидеть небесную красоту Рафаэля, Леонардо Давинчи, Перуджино, Ботичелли и прочих гениев эпохи Возрождения, твердили мы в упоении.
Надо сказать, что галерея Уффицы - это огромное сооружение с массой залов, увешанных мадоннами с младенцами в разных ракурсах. Младенцы были кто худее, кто толще, мадонны все умильные, кто со щеглами, кто с книгами. Были представлены разные библейские сюжеты, разные фигуры Спасителя. И всего было так много, что в десятом зале мы уже слегка одурели, потеряли счет гениальным живописцам и картинам и нам хотелось одного-- побыстрее добраться до "Прима Веры" Ботичелли, ради которой, собственно, мы сюда и приехали. Но, о ужас! Мы нашли эту небольшую потемневшую от времени картину в полутемном зале с приглушенными фонарями, а перед ней толпу японцев, которые молча созерцали шедевр под воркование мвоего гида. Подойти к нему ближе, чем на двадцать шагов, не удавалось. Японцы не двигались с места, гид решила видимо посвятить свою аудиторию во все детали создания картины, а главное, безответной любви Ботичелли к своей модели, которая скончалась в 24 года от неизлечимой болезни ( тяжелый вздох толпы), а мы теряли терпение. Наконец с большим трудом мне удалось пробиться вперед и рассмотреть-таки это всемирное чудо.
Ну что я могу сказать, в альбомах живописи оно было выразительнее. Там можно было хотя бы рассмотреть детали. Здесь, в оригинале, рассмотреть что-то было трудно, если не считать панамки японцев, которые они и не подумали снять в помещении хотя бы из уважения к искусству. Хорошо хотя бы то, что я на полголовы выше. Но и некоторые японцы подросли под рост европейцев.
После этого мы рысью пробежались по залам, передохнули на банкетках в коридоре, выпили водички в кафешке и решили сделать последний бросок в зал, где были выставлены голландцы, немцы и испанцы. И не зря. Они произвели на меня сильнейшее впечатление. Тут не было сусальных библейских сюжетов, -- жизнь, как она есть, ворвалась в тесные академические залы и заворожила своими сочными красками и живыми лицами. Я буквально прилипла к небольшой картине "Комеристка" Тициана. Это была копия, но как выполнена!
Как живописец передал на полотне блеск и черноту тяжелого шелка, прозрачность кружев, нежность щек девушки ( его дочери, кстати сказать)? Это было непостижимо. Экспозиция вцелом была небольшая, но яркая! Конечно, стоило побывать в залах прерафаэлитов, пытаясь разобраться в тонкостях становления мастерства Перуджино или Микеланджело. Но истинной наградой был этот небольшой зал, куда мы зашли на всякий случай, просто отметиться. Европейская школа старых мастеров -- это глоток свежего воздуха после лакированных полотен раннего Возрождения, да простят меня искусствоведы.
Даже не поворачивая головы на огромные старинные гобелены, края которых терялись во мраке залов, мы устремились в летнюю жару, к поросенку, возле которого уже топталась наша группа. Успели потереться о его пятачок и бросить монетки в фонтан. Но, как и полагается поросенку, он подложил нам свинью вместо удачи.