№ 39
К.Н. Шебаршина – И.Н. Владимирцеву
Ленинград. 16.01.44
Штамп «Просмотрено военной цензурой. 10890»
Дорогой Игрушенька!
Получила твое письмо уже несколько дней тому назад, но эта неделя сумасшедшая, т[ак] ч[то] никак не могла написать даже 2-х слов. Смешно сказать, что у меня было много работы, это у секретаря-то!
А знаешь, родной, это правда. У нас заболели машинистка, старшая табельщица и нач[альни]к АХЧ, и вот мне одной пришлось крутиться всю эту неделю. Машинистка-то я липовая, т.е. печатаю я медленно, а тут, как на грех, всё новый народ прикомандировывали на завод, следовательно, всё приказы. В общем, Игорек, к концу дня так выматывалась, что даже нач[альни]к вчера меня пожалел и дал свою машину доехать домой. Только надо сказать, что пока я доехала в этой машине до дому, то прокляла все на свете и даже хотела выйти, чтобы ехать на трамвае. Было очень темно, встречные машины и фонарики пешеходов так слепили глаза, что буквально 2-х метров впереди не было видно. Я ехала и боялась, что мы или человека раздавим или сами куда-нибудь въедем.
С каким удовольствием, Игоречек, я читаю твои письма, особенно то, что касается твоих занятий. Как я счастлива, что ты дома, в семье и можешь держать в руках книгу! А литературные вкусы у нас с тобой, Игорек, разнятся. Лондона я очень люблю. Люблю его за легкий язык, ясность мысли, здоровую бодрость, жизненный оптимизм, которым проникнуты все его произведения. Описания природы у него, правда, однообразные и довольно тусклые. Но вообще я с удовольствием читаю его. «Сердца 3-х» - это одна из моих любимых книжек. «Лунную долину» его я тоже люблю. А «Зов предков»!
Стендаль же, к моему стыду, не производит на меня глубокого впечатления. «Красное и черное» я заставила себя прочитать два раза и все-таки не нашла того, что делает эту книгу шедевром мировой литературы. Но вообще у меня странный литературный вкус, мне нравятся произведения, где высказаны обычные человеческие чувства, людей с нормальной психикой в обычном человеческом понимании. Люблю русскую природу, поэтому Тургенев для меня является непревзойденным писателем. Тургенева я могу читать в любое время. Иногда перебираешь книги, случайно откроешь тургеневский роман, и пока с этого места до конца не прочту, то не встану. «Дым» и «Накануне» я не знаю, сколько раз читала. Единственное, что я у него не выношу, это «Новь», мне просто не хочется думать, что это тоже его роман.
А «Обрыв» и «Обломов» Гончарова, разве это не прелесть. Ведь какую страницу «Обломова» не откроешь, не можешь без затаенного дыхания прочитать! Может быть, это во мне пережитки старины говорят, чувства, навеянные федоровскими полями. Но когда я читаю «Записки охотника», то даже плакать хочется от восторга. Может это и смешно и несколько сентиментально, но такова моя «природа».
Завидую тебе, что ты был в Москве во время салюта. Мне тоже очень хотелось бы попасть в этот момент. Мечтаем, что и у нас в Лен[ингра]де будет салют при полном освобождении от немецкой блокады.
Сегодня от Мити получили очень радостную телеграмму, собирается приехать к нам в апреле; вот было бы хорошо! Я о нем очень соскучилась. Вообще, Игорек, я себя чувствую такой одинокой…
Ты, конечно, сам понимаешь, что любовь и ласка мамы для меня недостаточны, а другого ничего нет. Во всех окружающих я не вижу ни одного человеческого чувства ко мне. Может это излишняя подозрительность, но мне так кажется, что все друзья, именем которых называют себя многие из окружающих меня, только хороши на словах. Собственно, в этом я могла убедиться во время своей болезни. Когда я заболела, то никому кроме мамы я не нужна была. И только теперь, когда я стала снова здоровой, начались слова уверения в дружбе и в лучших чувствах.
Как я временами жалею, что нет со мной рядом моих дорогих братьев – Мити, тебя, Гени. Когда Митя был рядом со мной, то я никогда не думала о многом, чем часто сейчас занята голова.
Вася мне пишет часто, но письма его стали такие сухие и короткие, как сводки Информбюро. Конечно, я не могу его в этом обвинять, ему, конечно, сейчас не до меня, не до нежностей, ведь он на войне, на передовой. Он работает сейчас начальн[иком] штаба то ли батальона, то ли дивизиона, точно не знаю. Но все это говорит разум, а сердцу хочется ласки и привета. Подумай, Игорек, ведь скоро 8 лет, как я замужем, а ничего реального нет, ни семьи, ни ребенка.
Ведь и лет мне не мало, скоро 27. Представь, что встретимся мы с ним и вдруг окажемся совершенно чужими людьми. Мы же не виделись с ним скоро 4 года, за эти годы каждый из нас так изменился!
Ах, ну не стоит об этом думать и портить себе настроение и тебе также. Главное в жизни – это жизнь, а к ней приложится и все остальное.
Сколько раз собиралась написать тебе хорошее, бодрое и веселое письмо, а сяду и напишу какую-то «муть». Это было любимое выражение Мити и Васи, но они меня предупреждали, чтобы я не употребляла его, т.к. оно неприличное. Ноя не понимаю, чем оно неприлично, и не придаю ему неприличного смысла, а поэтому и употребляю сейчас.
Крепко целую и нежно обнимаю тебя, мой родной. Кира.
Поцелуй д[ядю] Колю, Ростика и Ядв[игу] Иосиф[овну]. Дяди Колино письмо мы получили. Мама скоро будет писать.
Семейный архив. Автограф.
***
№ 40
Е. Иванова – И.Н. Владимирцеву
Куда: Московская область, ст. Электропередача. ПАСМ 22. Владимирцеву Игорю.
Адрес отправителя: г. Орел, 2-я Новосильевская, д.97. Ивановой Елене.
Штамп: «Просмотрено военной цензурой 64415»
24.2.44. г. Орел.
Дорогой Игорь!
Больше месяца назад получила от тебя письмо, которому очень обрадовалась. В тот же день написала тебе ответ и вскоре выехала. Очень сожалею о том, что не смогу получить ответ от тебя. А поэтому, Игорь, очень прошу тебя – пиши мне теперь по новому адресу. Ты, конечно, понимаешь как письма, которые получаешь от наших, дороги. Я признаться только ими и живу, перечитывая их несколько раз, как бы стараясь еще и еще что-нибудь новое.
Я еще и сейчас не могу поверить, что опять в Орле, что иду опять по тем же улицам, которые, хотя и имеют теперь другой вид. Но Орел сравнительно быстро восстанавливается. Построены мосты, которые сверх всех ожиданий имеют прекрасный вид. Открылся театр и 2 кино-театра. Так что жизнь налаживается. Съезжаются орловцы на свои места. Из наших пока Шурик, Эльза и я. Вчера коллективно посетили мишиных и колиных родителей, где вспоминали о всех наших и о днях, проведенных вместе. Ждем остальных, надеемся, будем счастливы быть опять вместе.
Пиши, дорогой Игорь. С приветом Лена.
С большим нетерпением жду от тебя письма.
Семейный архив. Автограф.
Продолжение следует