В России зафиксирован тревожный рост заболеваемости COVID-19: темпы далеки от пандемических, но заставляют задуматься о новом этапе борьбы с вирусом. О напряженности россиян в этом вопросе говорят и последние данные ВЦИОМ: 41% сограждан сегодня в разной степени опасаются заразиться коронавирусной инфекцией. Три года назад Россия боролась с вирусом по лекалам мирового сообщества во главе с ВОЗ. Изменился ли подход к антиковидным ограничениям на фоне суверенизации политики и ждет ли нас в дополнение к другим потрясениям новый локдаун — в интервью с политологом, генеральным директором федеральной экспертной сети «Клуб регионов» Сергеем Старовойтовым.
— Ситуацию с ростом заболеваемости коронавирусом следует рассматривать не только в медицинском, но и общественно-политическом контексте: вспышки инфекции могут сопровождаться административными ограничениями, что порождает дополнительные поводы для тревог. В отличие от периода начала пандемии сегодня внешние шоки могут наложиться на общую обеспокоенность в обществе, связанную с проведением СВО. На ваш взгляд, насколько возможно в нынешней ситуации введение ограничительных мер по строгому сценарию, как это было в 2020 году?
— Я придерживаюсь точки зрения, что ковид — это в первую очередь политическое явление и только потом медицинское. Для меня, как и для многих других общественно-политических экспертов, это стало понятно еще в первую волну вируса. Тогда ограничения, введенные на фоне распространения вируса, стали инструментом, с помощью которого можно было влиять на гражданские и политические права людей. Этот опыт очень понравился администрациям во всем мире. С помощью этого инструмента стало возможно регулировать экономику, политику, социальную сферу, медиасферу в стране — задавать новые рамки реальности. Естественно, упустить такой инструмент ни одна политическая администрация в мире не желает. Так или иначе все правительства работали с ковидом, как с методом политического управления собственной страной.
Но время идет. Специальная военная операция охладила отношения между Россией и западными странами. До СВО эти отношения были синхронизированы в том числе и в антиковидной плоскости: некоторые решения западных стран существенно влияли на реакцию российских властей. Сейчас же между Россией и коллективным Западом словно выросла железная стена. Эта обособленность дает возможность воплощать в России абсолютно суверенную ковидную политику.
На Западе сегодня мы видим тенденции к новой коронавирусной истерии. Не факт, что в России будет то же самое: сейчас у нас нет вируса — прежде всего, в политической коннотации этого факта. Так что мы с вами можем оказаться в уникальной ситуации, когда за границами России вовсю бушует ковид, а в России этого ковида как будто нет. Как это будет сопрягаться с реальной медицинской ситуацией — сложно сказать, но уже сейчас врачи рассказывают нам, что ковид становится более заразным, но менее опасным. Фактически вирус перерождается в какой-то аналог штамма гриппа. Даже если заболеваемость будет на высоком уровне, сама ситуация уже не будет настолько опасной, ведь показатели смертности значительно ниже по сравнению с первыми волнами. В этой связи, полагаю, в России вполне могут принять политическое решение не вводить ограничения, которые были в прошлые волны.
— Очевидно, есть и вполне объективные причины избегать новых коронавирусных ограничений?
— Разумеется. Такие меры прежде всего больно бьют по экономике. Но самое главное, что они отражаются на социальном самочувствии граждан. В ситуации, когда мы и так находимся в стрессе, связанным с проведением СВО, вводить еще один фактор стресса — очень рискованное решение, тем более накануне президентских выборов. Давайте на минуту представим, что к марту следующего года мы подходим в ситуации двух мощных стрессогенных факторов: продолжающаяся военная операция и коронавирусные ограничения. Это сложный, новый для всей страны психокомплекс, с которым работать в России пока, я думаю, не умеют.
Захотят ли российские власти экспериментировать накануне президентских выборов в ситуации санкционного и политического внешнего давления? Сомневаюсь. Поэтому считаю вероятным консервативный сценарий, когда, несмотря на мировую ситуацию с ковидом, российские власти выберут собственный путь, который будет направлен на то, чтобы не вводить такие же жесткие ограничения, как это было в прошлые периоды. Может быть, будет некий облегченный режим. Всех попросят надеть маски, например, или что-то подобное. Полагаю, что до нового введения QR-кодов и массовых локдаунов ситуация не дойдет.
— Первый локдаун — самый жесткий — был в России накануне референдума о внесении поправок в Конституцию. Общество находилось в сильнейшем напряжении, и менее чем за месяц до голосования локдаун отменили, тревожный фон был снят. Возможен ли похожий сценарий перед президентскими выборами?
— Думаю, речь не шла о том, чтобы вначале всех напрячь, а потом — перед голосованием — вдруг резко расслабить. Скорее всего, тогда к властям пришло осознание, что в ситуации жестких ограничений невозможно провести голосование, поэтому от суровых ограничительных мер отказались. Власти проанализировали ситуацию и поняли, что в атмосфере такого давления не получить нужных результатов. Если это действительно было так, то это еще один аргумент в пользу мягкого сценария в случае новой волны вируса.
Кроме того, давайте не забывать про ряд факторов, которые нам неизвестны. Например, что с вакцинами в России? Мы просто не понимаем. Если завтра опять начнется такая же гонка вакцинации, то хотелось бы знать, у нас в стране вакцина есть или нет? Учитывая, что мы под санкциями, Индия нам может помочь с вакциной? Или не может? Никто об этом не говорит.
На минуту представим себя в роли глав регионов — а именно они должны будут дать результат на президентских выборах. Насколько они были бы удовлетворены ситуацией с жесткими ограничениями? Для них это была бы серьезная нагрузка. Стоит ли избыточно перегружать систему? Думаю, ответы на все эти вопросы тоже говорят не в пользу жесткого сценария ограничений.
— Интересно порассуждать на тему того, какую выгоду и, главное, кому в целом может принести сценарий жестких ограничений?
— Традиционно в этом заинтересована фарминдустрия. Кроме того, цифровизаторы разного рода — те, что стараются внедрять свои услуги онлайн. Локдаун — лучший способ всех перевести в цифру. Это бизнесы, в том числе цифровая государственная индустрия, которая продвигает цифровые сервисы. Это, возможно, те дипломатические круги, которые заинтересованы в углублении контактов с Западом. Потому что синхронизация по ковиду — это один из дипломатических треков, который может быть запущен. Это та ситуация, в которой Запад может быть заинтересован в России, в том числе через бизнесы, через фарминдустрию, а ведь это сфера достаточно влиятельная и имеет сильных лоббистов в Вашингтоне.
Ограничительные меры в целом — эффективный инструмент контроля, когда власти необходимо, например, зарегулировать оппозиционные движения, успокоить народные волнения. В России сейчас уровень поддержки президента около 80% в среднем. Общество вполне контролируемо, даже зарегулировано, поэтому сегодня просто нет никакой необходимости выстраивать барьеры ради барьеров.
— Если мы говорим о том, что ограничительные меры — это фактически транснациональная история, можно ли сказать, что в нашей стране за их введение выступают иноагенты?
— Полагаю, в действительности речь здесь идет о столкновении двух масштабных идеологических платформ — прогрессивистов и традиционалистов. Прогрессивисты — а среди иноагентов их большинство, — конечно, выступают за ковидные ограничения, прививки. Традиционалисты как раз обычно против всего этого. Так что мы видим вот эту вечную историю борьбы с теми, кто на острие прогресса. Им словно говорят: «Слушайте, ребята, вы же так ядерную бомбу изобретете, вместе с мирным атомом похороните кучу народа». Они отвечают, что, дескать, исследование атома этого стоит. Это вечный спор. Следуя этой логике, предположу, что иноагенты, конечно, в большей степени за прививки и изоляцию, что, как это ни странно, вполне сопрягается с позициями властей в целом. Но давайте не забывать, что изоляция на фоне пандемии — это все-таки западная практика, Россия только повторяла этот метод. Мы тогда действовали абсолютно в русле европейской и американской бюрократии.
Насколько мы сейчас будем повторять эти методы, учитывая курс на тотальную суверенитизацию, большой вопрос. Это еще один аргумент, который говорит не в пользу жесткого сценария антивирусных ограничений. Я шучу про то, что мы этого не сделаем назло Западу. Но если серьезно: раньше решения могли копироваться, сейчас же российская власть каждый шаг оценивает исходя исключительно из наших суверенных интересов.