Удивительно, но госпожу де Берри, самую непредсказуемую личность на свете, иногда охватывают приступы молитвенной преданности Богу. У нее есть квартира в монастыре кармелиток на улице Гренель, куда она время от времени уединяется. Она может провести там несколько дней кряду; и днем, и ночью она посещает службы, постится, когда это необходимо, и надолго погружается в молитву. Во время ее визитов о ней заботятся две монахини, немолодые и уже вкусившие «прелестей» мирской жизни.
Они не понимают, как герцогиня Беррийская может вести себя в их монастыре как святая и в то же время вести столь скандальное существование вне его. Они достаточно сблизились с принцессой, чтобы говорить с ней открыто и твердо. Госпожа де Берри не сердится и начинает смеяться. Как только она пересекает стены монастыря, она возобновляет свои привычки с тем же энтузиазмом... и с тем же размахом. Узнаем ли мы когда-нибудь, что происходило в голове этой потерянной молодой женщины?
У герцога Орлеанского и его дочери были весьма странные отношения с религией. К примеру, в пасхальное воскресенье герцог причащался в церкви Святого Евстафия (Сент-Эсташ) после ночной оргии, то есть в состоянии смертного греха. Герцогиня Беррийская предпочитает «обмануть» крупные торжества, как сказал де Сен-Симон, укрываясь за стенами своего Люксембургского дворца с дюжиной знатных (и не очень) выпивох.
Ее сестра, Луиза-Аделаида, мадемуазель де Шартр, хочет поступить в монастырь, чтобы никогда больше уже не покидать его. Она самая красивая из дочерей господина Регента, но, похоже, она боится, что мать принудит ее выйти замуж за старшего сына герцога Мэнского, принца Домба. Герцогиня Орлеанская только что подарила новую сестру той, на ком хочет жениться сын Мэна. Все, естественно, надеялись на мальчика, поскольку бледный герцог Шартрский — единственный наследник Орлеанов. У Регента все меньше надежды, что его мечта сбудется.
Пример поведения регента и его дочери разрешает любые действия и развязывает руки знати. Невероятные примеры падения нравов отмечаются в парижских газетах едва ли не каждый день. Сегодня герцог Ришелье́ устроил драку на улице с сыном маршала де Матиньо́на после ссоры на балу в Опере; назавтра молодой де Курсийо́н, сын маркиза де Данжо́, отказался платить в кабаке, где уже был по уши в долгах, он дал пощечину хозяйке, схватился с женщиной врукопашную и катается с ней по полу, вырывая ей волосы... В доме принца де Конти́ дворяне каждый день напиваются в стельку, а потом устраивают драки, ломая мебель и драгоценную посуду из венецианского стекла.
Общественность зашумела, и представители старого Двора возмутились тоже. Но что делать?
* * *
Несколько отъявленных развратников, не пользующихся высокой поддержкой в обществе, как, например, маркиз и маркиза де Морива́ль, торговавшие услугами девушек 17–18 лет, были выставлены на всеобщее обозрение (Их клиенты, принадлежавшие к лучшему обществу, были очень довольны таким притоном до того дня, пока принц Конти не поймал то, что скромно называют «венериной болезнью»). Моривали были осуждены декретом парламента от 3 марта 1716 года за то, что они превратили свой дом в академию разврата. 12 марта палач публично высек кнутом обнаженных по пояс виновников. Они были изгнаны из королевства на девять лет. Но что это за осуждение при всех остальных безнаказанных гнусностях?!
Народ ропщет, но трудности повседневной жизни перевешивают негодование. Зима 1715-1716 года выдалась очень тяжелой для большинства парижан. Рабочие фабрики Гобеленов были уволены; в Париже много нищих, но подача милостыни запрещена под страхом штрафа. Пока знать танцует в Опере, термометр упал до минус одиннадцати градусов. Холод стал причиной нескольких трагедий.
Самым ужасным был, конечно, ужасный эпизод, когда лед на Сене ударил по лодке, пришвартованной к берегу. На ней в этот момент восемь прачек полоскали белье. Лед внезапно поднялся и порвал трос, удерживавший лодку; утлое суденышко было разорвано на части. Несчастные женщины упали между огромными глыбами льда, и острые края льдин обезглавили их. Одна из этих женщин была беременна, лед разрезал ей живот, и все увидели, как из него показалась голова ребенка...
В Опере гремит оркестр...
Продолжение следует... Буду весьма благодарен за подписку и комментарии. Полностью прочитать можно здесь:
- Также читайте: Блистательный век Людовика XIV