Ещё один отрывок из предисловия к книге «Гитлер в жизни»
Однажды, для сочинительской надобности, стал я искать подробности, как мог выглядеть чёрт, и внешне и внутренне. Вот поразившее меня народное представление о нём. Он в точности такой, как каждый из нас, только пустой внутри. Он — форма, которая ничего не содержит. Нет ни сердца, ни лёгких, ни желудка, ни кишок, ни того, что кишки содержат. Тем более нет души. Эта то пустота, наверное, и могла леденить ужасом воображение. Потом чёрту стали приделывать рожки, хвост и копыта. Но это не добавляло ужаса, а только делала чёрта забавным. Как усы, пририсованные к дамскому лицу.
Это ощущение не оставляет, когда читаешь большинство из того, что пишут о Гитлере. Нарисованные рога и копыта не пугают. В самом сильном случае вызывают раздражение. Те, кто пишут в подобном роде, не предполагают у читателя ума и даже здравого смысла. Это значит — глуп тот, кто пишет. Гитлер страшен сам по себе. Страшны те обстоятельства, которые сопровождают появление таких людей. Страшны последствия, страшно то, что сопутствует и остаётся после роковой личности.
Лучшее в литературе о Гитлере написано не профессиональными писателями. Их то наивное воображение и сделало Гитлера забавным, а не ужасным. Как ни странно лучшим, что написано о Гитлере, являются аналитические материалы американской разведки времён второй мировой войны. Они появились в начале сороковых годов. Впрочем, почему «как ни странно». Это лишь говорит о том, какие серьёзные силы всегда привлекались к разведке. Тут Гитлер предстаёт таким, каким был на самом деле.
Вот какой замечательнейший документ попался мне в моих поисках. Некоему, судя по всему, очень не глупому психоаналитику Вальтеру Лангеру, пришла в голову мысль использовать психоанализ в сфере, не совсем привычной. Он и предложил поставить его на службу разведке. Он написал письмо серьёзнейшему человеку того времени — начальнику американских спецслужб Уильяму Доновану. Дело происходило весной 1943 года. Решался один из главных моментов в истории Америки, открывать ли, наконец, второй фронт. Доновану пришла в голову мысль проверить эффективность нового метода при анализе личности Адольфа Гитлера, давно уже пугавшего Америку своими невероятными успехами в политике, военном деле и дьявольском влиянии на массы. Надо сказать, что выводы аналитической комиссии Лангера оказались настолько любопытны, что впервые поколебали мои собственные предубеждения против психоанализа. Здесь, как во многих случаях, глуп бывает чаще всего не сам метод, а люди, которые им пользуются. Впрочем, в докладе как раз больше всего и видна простая проницательность довольно трезвых исследователей, отнёсшихся к своему делу и к объекту исследования самым серьёзным образом. Как и следовало поступить в этом случае. Сила этого доклада в том, что преобладают в нём не выдуманные недостатки и высосанные из пальца пороки, а существующие на самом деле достоинства. Донован поставил перед своими сотрудниками единственно правильную задачу — оставить в стороне слабости, а выявить только силу. Справедливо решив, что бороться против достоинств почётнее и целесообразнее. И готовиться к борьбе с достойным противником — благоразумнее, чем сразу представлять его болваном. Из этого доклада, прежде всего, можно понять, что Адольф Гитлер был самородный оратор, использующий в своём деле недоступные доселе приёмы и необычайные средства. У него оказался свой собственный безошибочный взгляд на психологию массы. Выработать этот взгляд помог ему, как это ни удивительно, громадный сексуальный опыт, который, судя по биографиям, сложился у него в период послевоенных мюнхенских приключений. Герой войны оказался несгибаемым бойцом на фронтах любви. Главное, что и этот опыт он сумел приспособить к своему главному делу — завоеванию массы.
Теоретикам массовой психологии и практическим политикам предстоит ещё единственная в своём роде возможность разобраться в том, как живой мужской опыт общения и побед над отдельными конкретными женщинами, можно приспособить к победам над толпой.
Суть женской психологии Адольфу Гитлеру могла быть достаточно ясна. Повторяю, всё это чушь, что он был импотентом от рождения, страдал крипторхизмом и извращениями. В среде солдат, вернувшихся с фронта, и мюнхенских вдов он одно время считался самым неутомимым и опасным половым гангстером.
Возможно, с медицинской точки зрения это и есть извращение, но в политике это было его открытием, дававшим ему великое преимущество. Он угадал в неорганизованной толпе, в поведении массы все признаки женской натуры. Его любовь и желания, даже, как утверждают, чисто эротические вожделения отныне распространяются на громадные скопища людей. И в этом смысле Германия, в самом деле, становится его невестой.
И в отношениях с толпой он действует теми известными всякому настойчивому повесе приёмами, какие положены при завоевании обожаемой женщины.
В названном выше докладе психоналитика Вальтера Лангера эта поразительная способность объяснена следующим образом. «Ему удавалось тем или иным образом выявить и успешно применить многие факторы, присущие групповой психологии, важность которых не была повсеместно осознана: некоторые из них мы также могли бы применить с успехом… Он первым признал роль женщин в развитии нового движения и того факта, что реакция масс, как единого целого, имеет многие женские характеристики. Еще в 1923 году он сказал Ганфштенглю (тогдашнему спонсору своему, получившему потом в его партии должность пресс-атташе по связям с иностранными журналистами — Е.Г.): “Знаете ли вы, что публика в цирке точь-в-точь похожа на женщину. Человек, не осознающий истинно женский характер масс, никогда не сможет стать эффективным оратором. Спросите себя: “Чего женщина ожидает от мужчины?”. Ясности, решимости, силы и действий. Мы хотим заставить массы действовать. Как женщина, массы колеблются между крайностями... Толпа не только похожа на женщину вообще, но женщины составляют наиболее важный элемент аудитории. Обычно лидируют женщины, за ними следуют дети и, наконец, когда я уже завоевал всю семью, — следуют отцы». А в «Майн Кампф» он пишет: «Люди, в подавляющем большинстве, так женственны по своему характеру и в своих взаимоотношениях, что их действия и мысли менее мотивированы трезвым рассуждением, чем чувствами и сантиментами».
Некий репортёр оставил довольно яркое изображение одного эпизода из времён первых ораторских успехов Гитлера. Он описывает состояние толпы — восторг её невыразим. Гитлер только что закончил выступление. Только действием слов общее возбуждение объяснить невозможно. Масса опьянена, экстаз её сравним только с тем, который мог наблюдать апостол Павел во время оргий на острове Патмос. Репортёр пробился к Гитлеру, и видит его состояние. Он полностью обессилен, взгляд его блуждает, он не осознаёт окружающего, от него исходит тот неприятный мужской запах, который следует за эротическим возбуждением. Дорогу репортёру заступает тоже возбуждённый штурмовик и как бы бессознательно произносит: «Оставьте его, он вам ничего не скажет. Разве вы не видите — он только что кончил». Не проскочило ли тогда в этом спонтанном неточном и неосмысленном выражении то, что лучше всего объясняло происходившее...
***
Первым делом после этого, наверное, надо вспомнить то, что самый мощный толчок Гитлеру для создания его партии дала идея борьбы с так называемым «процентным рабством». В разорённой стране тогда выросли, как грибы после слепого сентябрьского дождя, бесчисленные банки с международным капиталом, которым нужды отечественного возрождения и судьбы национальной экономики были глубоко чужды. Наплевать им было на это. Владельцы банков все оказались на одно интернациональное лицо, и это позже окажется решающим фактором в триумфальных успехах Гитлера. В гибнущей стране именно банки стали символом наглой спекуляции и бесстыдной наживы на бедах народа. Теперь вглядитесь ещё раз и пристальнее в наши нынешние российские дела. Всё поставлено ещё хуже. Банковский капитал тут гораздо наглее паразитирует на всеобщей нужде и бедности. Всякий работающий человек у нас, даже самый благополучный, поставлен в результате целенаправленной заботы государства в такое положение, что без банка не может осуществить ни одной, даже и не вовсе значительной, покупки. Всякий работающий на государство человек у нас получает ровно столько, чтобы, не дай Бог, не мог приобрести что-нибудь необходимое самостоятельно. Без банковского посредника. Ростовщический произвол у нас бесконтролен и беспределен. Тайны банковских операций охраняются сильнее национальных интересов, они много неприкосновеннее государственной тайны. Проверить сегодня, чем занимается тот или иной банк почти невозможно. Банки у нас покровительствуют разной нечисти, вплоть до наркомафии и боевиков. Между тем, участие банковского капитала в развитии отечественной экономики надо признать равным нулю. Но, можно предполагать, что в большинстве случаев, именно через банки переправляется за рубеж значительная часть национального богатства. Другого пути для столь гомерического разворовывания наших с вами денег просто не придумано. Посудите сами. В 2008 года денежное половодье за границу составило $122,8 млрд, в первом полугодии 2009 — около $41,7 млрд. По оценкам Центробанка, за последние пять лет (в период с 2008 по первый квартал 2012 года включительно) из России было выведено около 340 млрд. долл. Я тут привожу только те цифры, которые есть в открытой печати, скрытые должны быть более удручающими. Выходит, что контрабанда национального капитала составляет у нас до 10 (десяти) миллиардов долларов в месяц. Эту цифру стоит прокомментировать. Вдумаемся, например, в такие данные. В позапрошлом году на поддержку сельского хозяйства у нас было направлено 138 млрд рублей. В прошлом году эта цифра выросла до 183 млрд рублей. По новой Государственной программе развития сельского хозяйства, начиная с нынешнего 2013 года на село будет отпускаться по 190 млрд. Каждый доллар на тот момент, когда я это писал, стоил около тридцати рублей. Нехитрые подсчёты скажут, что растаскивается у нас ежегодно только банками в двадцать восемь раз больше, чем отпускается на развитие всего сельского хозяйства страны. Выходит, того, что разворовывается в один только месяц, хватило бы, чтобы дважды перекрыть все нынешние государственные заботы о сельском хозяйстве. Откуда же у нас взяться дешёвому хлебу и мясу? И ещё нечто убийственное. Суммарные затраты на восстановление Саяно-Шушенской ГЭС в Минэнерго оценили в 40 миллиардов рублей. Это опять же ровно столько, сколько разворовывается банкирами примерно за десять дней. Помните, сколько шуму вызвала катастрофа с электростанцией? А то, что у нас по вине только продувных ростовщиков происходит за год сорок таких катастроф, это никого не волнует и остаётся без последствий. Уже по одному этому факту президентскую и премьерскую практику главного юриста страны надо признать давно обанкротившейся.
«С тех пор борьба против интернационального финансового и ссудного капитала успела уже стать важнейшим программным пунктом борьбы всей немецкой нации за её экономическую независимость и свободу».
Этот козырный, давший ему половину успеха знаменатель под развернувшуюся картину подвёл опять же Гитлер, и ничто не мешает укоренить этот вывод в нынешней России. Нужно только дождаться лидера с радикальным взглядом и решительной силой. Сознаюсь, мне нечего было бы ему возразить. И ответьте мне теперь, кто более сделал для прихода этого радикального лидера, мальчишки с нелепыми лозунгами в день национального единства, о чём так много шумели, или банкиры-грабители, опутавшие страну отвратительной гибельной паутиной.
Вот в этом месте я и хотел бы обратить внимание на весьма симптоматичный и печальный итог сопротивления, которое назревает в мире и которое всё чаще обнаруживает себя в спонтанных, но всё более осмысленных вспышках сопротивления духовной кабале, и тяжкой несправедливости, установившейся в мире. Как интересно мне было наблюдать, например, прошлогодний поход толпы под лозунгом «Захвати Уолл-стрит!». Люди хотели уничтожить банки. Никак не могу отделаться от мысли, что незримая тень Гитлера руководила ими в этом желании. Они прямо называли племенное лицо банкира и видели в этом лице виновника прошлых, настоящего и будущих экономических потрясений и кризисов. И вот тут какая страшная беда. Опасная лояльность и даже симпатия к Гитлеру и к его делу будет вырастать в прямой пропорции к подобным неурядицам мирового значения, ко всякому новому всесветному галдежу и экстремизму. И это есть уже в мире, как не замалчивай это, и как не пытайся этого не заметить. Могу назвать несколько выдающихся имён, носители которых не выдержали уже, и вполне определённо высказались на эту тему. И некоторые отлучены теперь от общей творческой жизни, управление которой названная сила отныне окончательно забрала в свои руки. Это гениальный шахматист Бобби Фишер, знаменитейший кинорежиссёр и актёр Мел Гибсон, кутюрье с мировым именем Джон Гальяно, замечательнейший датский режиссер Ларс фон Триер, опять же знаменитый деятель кино Оливер Стоун, известная журналистка Хелен Томас, митрополит Пирейский Серафим, из отечественных корифеев искусства и слова я бы назвал великого композитора Георгия Свиридова и писателя Александра Солженицына. Хотя это последнее имя стало двусмысленным и звучит не для всех убедительно. Просто ему надо было бы написать только одну книгу — «Двести лет вместе». Принципиальную позицию по отношению к победной поступи сплочённого гражданина мира постоянно высказывает величайший французский режиссёр Жан-Люк Годар. Всех уже и не перечислишь. Привычное слово «оболваненные», не кажется мне всеохватным, когда я вдруг узнаю, что Мартин Хайдеггер, один из самых влиятельных философов того двадцатого столетия, отозвался на появление Гитлера следующим, надо думать, искренним пассажем, обращённым к студентам: «Никакие догматы и идеи более не будут законами вашего бытия. Только фюрер, и никто другой, воплощает настоящую и будущую реальность Германии и её закон». О чём это говорит? Это говорит о том, что качество гения не меняет потребностей личности жить нуждами народа. Есть обстоятельства, когда все становятся едины в желании избавиться от жестокого унижения, сплотившего людей в нечто вроде одухотворённого булыжника, который как нельзя лучше годен для боевой пращи. Логика истории заключается в том, что она неукоснительно следует обстоятельствам времени…