Нет пророка в своем отечестве.

В Пушкинском Доме, среди личного собрания книг великого поэта, бережно хранятся два старинных маленьких томика на французском языке. На страницах еще видны карандашные пометки самого А.С.Пушкина. Как известно, в отличие от других членов своего семейства, он не был библиофилом-коллекционером в строгом смысле этого слова: собранные им книги отражали интерес к творческой работе над определенными темами. Это касалось и модного в ту эпоху романа баронессы Юлии Крюденер под названием «Валери», который Пушкин упоминает среди круга чтения Татьяны Лариной в «Евгении Онегине»: Теперь с каким она вниманьем Читает сладостный роман, С каким живым очарованьем Пьет обольстительный обман! Счастливой силою мечтанья Одушевленные созданья, Любовник Юлии Вольмар, Малек-Адель и де Линар… Среди книжных персонажей, занимавших воображение Татьяны, назван герой, из писем которого состоит «Валери»,-Густав де Линар. Он входил в галерею идеальных мужских образов, вызвавших восхищение читателей, и, особенно, читательниц, как Франции, так и в России начала XIX века. После выхода в свет «Валери», сопровождавшегося шумным успехом, имя Густава де Линара тотчас же становится достоянием литературного быта, а затем, и литературы, в которой в качестве своеобразного символа начинает использоваться как средство психологической характеристики персонажей. Подобную функцию, например, несет упоминание главных действующих лиц романа Крюденер в поэме Адама Мицкевича «Дзяды». Герой здесь носит имя Густава, а с героиней читатель знакомится в момент ее раздумий над «Валери»: Свеча недобрая! Некстати догорела. Могу ль теперь уснуть? Дочесть я не успела… О Густав ангельский! Валерия! Встаете Вы днем передо мной, как будто бы во плоти, Во сне же, знает Бог, насколько вам близка я… …………………………… Валерия! Тебе все женщины земные Завидовать должны! Еще бы! Вель иные О Густаве таком мечтой всю жизнь томятся, Крупицу сходства с ним найти они стремятся. Подобные упоминания не только свидетельствовали о популярности романа Крюденер, но и способствовали еще большему его успеху. Меж тем, жизнь самой Юлии Крюденер с ее причудливыми поворотами ничуть не уступала самому захватывающему авантюрному сюжету. Российская поданная, баронесса Беата Барбара Юлианна (Юлия Ивановна) Крюденер (Фитингоф) родилась в 1764 году в г.Риге в семье известного масона и поборника Просвещения И.Ф.Фитингофа. Её прадедом по матери был фельдмаршал Миних. Детство и юности она провела в лифляндском поместье отца, о котором впоследствии вспоминала как о «месте тягучей тоски». Юлия получила стандартное для девочек той поры образование: основной упор делался на французский язык, танцы и изысканные манеры. Русским языком в достаточной степени девушка так и не овладела. Восемнадцати лет Юлию выдали замуж за российского дипломата Алексея Константиновича Крюденера (Криденера), бывшего на двадцать лет старше супруги. Разница в возрасте стала быстро сказываться на отношениях супругов. Блестяще образованный поклонник Руссо, барон Крюденер пытался приучить жену к серьезному чтению, но быстро потерпел неудачу. Грациозная, легкая в общении молодая красавица нестрогих правил с голой окунулась в светскую жизнь, словно бабочка, порхая по салонам всей Европы, от Парижа до Копенгагена, очаровывая, соблазняя, увлекая. Рождение сына Павла, потом и дочери Софии-Юлии ничего не изменило в жизни супругов Крюденер. Рано препорученные заботам кормилиц и нянь, они никак не мешали матери жить своей жизнью, проводя время в балах, спектаклях и чтении любовных романов. Кто знает, думала ли юная баронесса, переживая над волнениями Элоизы Руссо или над страданиями Вертера Гёте, что вскоре и сама станет автором произведения о любви…Вряд ли она помышляла тогда, что в основу своего романа положит самое невероятное и невинное любовное приключение в своей жизни. В 1796 году почтенный барон Крюденер исполнял обязанности российского посланника в Венеции. В его супругу без памяти влюбился секретарь посольства Александр Стахеев, человек скромных и строгих правил, но с горячим сердцем. Оно не могло не воспламениться под впечатлением от встреч с неотразимой мадам Крюденер, всегда бывшей в центре мужского внимания во время многочисленных посольских приемов и балов. Надо ли говорить, что это увлечение было безответным, поскольку Юлию привлекали более блестящи партии. Да и сам Стахеев, возможно, предпочитал любить баронессу в лучших традициях модных романов, то есть, на расстоянии. Так бы и не узнала прелестница о своем тайном поклоннике, если бы Стахеев не совершил невероятный поступок: он написал Юлии Крюденер письмо с признанием в любви. Но отправил его не баронессе, а ее супругу. Поскольку передал его Стахеев перед тем, как покинуть посольство, супруг нисколько не рассердился, посчитал произошедшее казусом, и, в свою очередь, ознакомил с любовным посланием свою легкомысленную жену. Баронесса слегка посмеялась, но вскоре забыла этот забавный случай. Но как-то от скуки, устав от развлечений и чтения романов, она решила сама попробовать вывести нечто похожее на бумаге. Размышляя над сюжетом, вспомнила о безнадежно влюбленном секретаре посольства, его чистом и пылком чувстве и написала роман в письмах «Валери». Как бы ни оценивали произведение с точки зрения литературных достоинств (хотя оно и не было вовсе лишено таковых- чего стоит благосклонный отклик одного только Пушкина), книга стала необычайно популярной. Роман как литературный жанр только зарождался в России и пользовался большим успехом у читающей публики. Слава была ошеломительной. Баронесса сразу поняла, чего ей не хватало всю жизнь: именно славы, которую не могли заменить никакие самые бурные любовные приключения. Овдовев в 1804 году, мадам Крюденер продолжает путешествовать по всей Европе и много писать, но все ее пьесы, эссе и рассказы больше не приносили желаемого успеха- ничего, подобного «Валери» написать так и не получилось. Баронесса с изумлением жалуется, что литературная слава очень капризна. Появились новые книги и новые герои, а «Валери» понемногу забывалась. В 1804 году вдова на некоторое время возвращается в Лифляндию, где невольно становится свидетельницей ужасной трагедии: у нее на глазах от несчастного случая погибает близкий знакомый. Случай этот перевернул жизнь Юлии Крюденер. Она все чаще обращается к религии, что скоро сыграет в ее жизни важнейшую роль, но пока образ ее образ жизни еще меняется мало. Баронесса много путешествует. Ее принимают по всей Европе, с ней охотно заводят знакомства и переписываются королева Пруссии Луиза, Ахим и Беттина фон Арним, Жермена де Сталь, Шатобриан, князь Александр Николаевич Голицын. В погоне за успехом она отправляется в Париж, пристанище людей искусства. Так как новые произведения ее не привлекают внимания, она громко напоминает изменчивой публике о себе. Используя обширные связи, Юлия требовательно просит знакомых поэтов посвящать ей новые стихи, а прозаиков-положительно отозваться о ее произведениях в прессе. Самой собой, «просит» высказываться от всего сердца, ибо ей важно мнение ценителей слова. Обидеть даму нелицеприятными отзывами галантные французы не могли, тем более, когда дама была так любезна и настойчива. Баронесса взяла за правило ежедневно обходить бесчисленные парижские магазинчики и лавочки, повсюду требуя предметы дамского туалета- будь то шляпка, ленты или набор булавок, но только -а-ля Валери. На все недоуменные отказы госпожа Крюденер изображала неподдельное изумление, а порой и откровенно гневалась, возмущаясь незнанием продавцами столь модного романа. Само собой разумелось, что уязвленные торговцы при следующем посещении баронессой их бутика, выкладывали перед ней ленты, шляпки, перчатки и прочие атрибуты женского туалета, утверждая, что все это в самом модном стиле а-дя Валери. Вскоре едва ли не все парижанки щеголяли в шляпках «Валери», в книжных лавках моментально раскупался одноименный роман. Юлия наслаждается уже несколько забытым вкусом славы: она-желанная гостья в самых модных салонах, её дружбы ищут известные люди. Ей уже глубоко за сорок, молодость быстро уходит, она с жадностью наслаждается жизнью, с тревогой думая о старости. К этому времени относится самый бурный роман Юлии с молодым блистательным гусаром, графом де Фрежвиль. Кто знает, как в дальнейшем могла бы сложиться их жизнь, но в их великолепный мир вихрем ворвалась революция, что, в первую очередь, означало гильотины на площадях. Баронессе как знакомой с госпожой Корф русской подданной, способствовавшей бегству короля Людовика XVI, грозила казнь. Так бы всё и случилось, если бы не её юный возлюбленный, не покинувший даму сердца в столь опасный час. Рискуя жизнью, граф де Фрежвиль, переоделся кучером и тайно вывез госпожу Крюденер из охваченной революционным пламенем французской столицы. Побег удался, но за границей Франции пути влюбленных разошлись. Де Фрежвиль обосновался в Берлине, а баронесса отправилась в Ригу к родным. Здесь, спасаясь от тоски, Юлия все чаще начала искать утешения в уединении и молитвах. Проявлять любопытство к мистицизму Юлия Ивановна начала уже давно. Еще в Париже она посещала мистические собрания, склоняясь к пиетизму, религиозному учению, основанному на утверждении, что даже близкие к церкви люди в массе своей не могут считаться истинно верующими: поэтому они нуждаются в обращении. Оказавшись снова в Германии, мадам Крюденер становится последовательницей известного мистика Юнга-Штиллинга, проповедника стремительно входящего в моду пиетизма, избрав его своим учителем. В доме Юнга-Штиллинга в Карлсруэ в числе множества гостей особы королевских кровей, высшая знать, среди которых королева Голландии Гортензия, герцогиня Стефания, королева Пруссии Луиза. Среди же этих блестящих дам то и дело мелькают проповедники: пастор Фредерик Фонтэн и крестьянка Мария Кумрин. Именно мадемуазель Кумрин во время одного из «трансов» предсказала баронессе Крюденер великую миссию в Царстве Божием, указав ей на Фонтэна как на чудотворца (на самом деле, шарлатана) и апостола. И без того экзальтированная баронесса восприняла эти поучения и предсказания за путь истины и пошла по нему, сама начав проповедовать и пророчествовать. В 1807 году она окончательно расстается со светской жизнью, уверенная в том, что отныне ее долг- посвятить себя исполнению Божественных указаний. Проповедует Юлия страстно, неистово, чем привлекает множество людей со всей Европы. Поначалу она во многом повторяет пророчества Кумрин и своего учителя, предсказывая наступление конца света в 1836 году. Слова ее настолько убедительны, а сила внушения такова, что многие слушатели распродают имущество, бросают семьи, отправляясь по ее призыву начинать заново мировую истории на горе Арарат. Новоявленная предсказательница путешествует по Германии и Швейцарии, пользуясь огромным успехом. Она предсказывает великие бедствия и потрясения во всей Европе в 1809-1810 годах, предрекая наступление длительной «ночи ужасов». Что касается повторяемого Юлией предсказания Юнга-Штиллинга, то никакого конца света в 1836 году не последовало. А вот собственные пророчества баронессы, как свидетельствуют современники, часто сбывались. Она предрекла нашествие Наполеона, предсказала, что спасительницей мира выступит Россия. Благодаря многим сбывшимся предсказаниям, слава Юлии Крюденер к окончанию войны с Наполеоном выросла до невероятных размеров. Число ее почитателей росло. В Карлсруэ с ней знакомится Роксана Струдза, фрейлина императрицы Елизаветы, супруги Александра I. Она увлеклась проповедями Крюденер, посещала её религиозно-наставительные сеансы, на которых баронесса призывала следовать ее учению, обратиться к «океану любви», восклицала: «Любовь-это я!», «Небо-это я!». Роксана Струдза была женщиной незаурядной, отличалась острым умом. В кругу ее друзей были известные мистики Кошелева, Мещерский и князь Александр Николаевич Голицын, в тридцать лет назначенный императором на должность обер-прокурора Святейшего Синода. В 1816 году он стал министром народного просвещения, а спустя два года-еще и министром духовных дел. Стараниями князя Голицына духовенство было максимально удалено от двора. Его указом были запрещены проповеди в придворной церкви. Могущество князя основывалось на личной дружбе с государем в юности. В более зрелые годы Голицын был постоянным поверенным и товарищем императора, хранителем его амурных секретов. Вот почему столь безграничным было доверие к нему Александра I, вот почему заместители князя дерзко именовали своего патрона «патриархом», чем вызывали гнев митрополита Фотия, который писал о князе Голицыне: «Овца он непотребная, или, лучше сказать, козлище, князь хотел в мирских своих рубищах, не имея сана свыше и дара божественной благодати, делать дела, принадлежащие единому архиерею великому, образ Христа носящему…». Неправильно было бы, все же, думать, что Александр Голицын был противником Церкви. Он был верующим человеком, но в то же время, что очень важно, и человеком своего времени. О таких писал историк церкви П.В.Знаменский: «К сожалению, все почти такие люди высшего общества…при обращении своем к вере имели обыкновение примыкать не к православию, на которое смотрели свысока как на веру простонародную, а к аристократическому, блестящему католичеству, или еще чаще- к бездогматному, мнимо-возвышенному и модному мистицизму…». 2 сентября 1814 года Александр I отправился на Конгресс в Вену. В Европе его встречают как триумфатора, в его честь один за другим следуют праздничные парады, приемы, балы. Русский император купается в лучах славы и всеобщего обожания, покоряя сердца красавиц манерами и природным обаянием. В это время Роксана Струдза рассказывает государю о прорицательнице Юлии Крюденер, напоминая об известных всей Европе предсказаниях баронессы о нашествии Наполеона и о том, что победить его суждено русскому царю. Струдза не преминула поведать Алексадру I о том, что Юлия Крюденер является его страстной почитательницей и жаждет получить аудиценцию, заявляя: « Если я буду жива, это будет одной из счастливейших минут моей жизни…Я имею множество вещей сказать ему…» Император принял баронессу в Гейльборне, по дороге домой, в Россию, где он узнал о бегстве Наполеона, которое предрекала Крюденер. Ее пророчества и проповеди оказали сильнейшее влияние на восприимчивого государя. Юлия Ивановна постоянно приызвала углубиться в себя, постоянно каяться и замаливать прошлые грехи. По свидетельству современников, после проповедей Крюденер Александр I плакал навзрыд. В беседах с ней он стал находить утешение, и беседы эти становились все продолжительнее, заканчивались далеко за полночь. Влияние Юлии Ивановны на императора было огромным. В 1815 году, во время похода русской армии на Париж, она сняла крестьянский домик на берегу Неккара, где частым гостем был российский император, подчинявшийся всем ее наставлениям. Баронесса становится тенью Александра I. Австрийский министр иностранных дел Клеменс фон Меттерних вспоминал, как по приглашению императора он обедал однажды с ним и госпожой Крюденер. На столе стояло четыре прибора. Когда австрийский гость вежливо поинтересовался, кого еще ожидают к столу, Александр I, указывая на прибор, пояснил: «Он для Господа нашего Иисуса Христа». Нечего и говорить, что императорские пожертвования пророчице и ее семье раздавались щедрой рукой. После отъезда государя баронесса ревностно продолжила свое служение. Влияние ее на умы было велико, проповеди пользовались неизменным успехом. Но ширился и круг ее недоброжелателей. Власти с опаской присматривались к массовым радениям, побаиваясь дальнейшего роста влияния непредсказуемой проповедницы. Баронессу высылали из страны в страну- правительства к ней относились все более враждебно. В конце концов, воспользовавшись приглашением Александра I, Юлия Крюденер прибыла в Санкт-Петербург, где сошлась с княгиней Анной Голицыной и кружком русских мистиков. Здесь она встретила откровенного врага в лице митрополита Фотия, который убеждал императора бороться «с масонскими ложами и всякими тайными обществами». Шоком для Юлии Крюденер явилась ссылка в монастырь на покаяние известной пророчицы Екатерины Татариновой, которой не помогло ни заступничество князя Голицына, ни то, что сам Александр I был крестным отцом ее дочери. Баронесса, излишне уверовавшая в свое влияние на императора, на очередной аудиенции не нашла ничего лучшего, чем начать призывать его снова вступить в борьбу с неверными, приняв участие в освобождении Греции от турецкого ига. Эта тема была для Александра I была чрезвычайно тяжелой. Он отдавал себе отчет в том, что все православные государства именно от русского государя ждут помощи грекам, он же не желал втягивать Россию еще в одну кровопролитную войну. Давление на императора было колоссальное. Раздраженный царь прервал аудиенцию. Баронесса упала ему в ноги и слезно просила не уходить, поскольку она «призвана охранять его». Бог направляет ее, и божественным даром провидения ей дано знать, что против императора существует заговор, и ей поступила весть о том, что подосланный заговорщиками убийца именно в этот час находится во дворце. Взволнованный Александр I вызвал охрану, поднялся переполох, все бросились искать подосланного убийцу и в одном из залов, за шторами, обнаружили насмерть перепуганного юношу, у которого при обыске отобрали кинжал. Расчувствовавшийся император только собрался поблагодарить баронессу за чудесное спасение, как незадачливый террорист забился в истерике, клятвенно заверяя, что ни сном, ни духом не помышлял об убийстве, а во дворец его провела сама баронесса, велев постоять за шторами до ее отъезда. Император повернулся и вышел, не дослушав объяснений. «Заговорщика» отправили на дознание в дворцовую тюрьму, а госпожу Крюденер выпроводили из дворца. Историю эту некоторые подвергают сомнению, ибо император после аудиенции счел нужным написать Юлии Крюденер подробное письмо на 8 страницах с пояснениями, почему он не может себе позволить вступить в войну с Турцией. Далее он отказал пророчице в аудиенциях и дальнейшее ее проживание в столице разрешил с условием, что она « будет сохранять благоразумное молчание относительно положения дел, изменять которые он не желает вследствие ее досужих мечтаний». Для баронессы это был огромный удар. Популярность ее сразу пошла на спад. Крюденер продолжала свою деятельность, но проповеди ее стали сумбурными: она больше говорила о себе, о таинственной великой миссии, возложенной на нее Господом. Пророчества ее стали исключительно мрачными: Европу, по ее мнению, ждал Страшный Суд и многие бедствия. Когда в Петербурге над головами подобных личностей стали собираться тучи, княгиня Анна Голицына, собрав вокруг себя всех участников мистических собраний, решила отправиться в Крым. Там они собирались заняться обращением « в истинную веру» крымских татар и основать убежища для раскаявшихся грешников. Деятельная княгиня купила барку, и весной 1824 года из-под Качинкина моста в Петербурге новоявленные миссионера и колонисты отправились в Крым. Перед отплытием Юлия Крюденер во весь голос провозгласила скорые беды столице и смуту в России. 7 ноября на Петербург обрушилось невиданное наводнение. В городе ходили упорные слухи, что это сбываются пророчества баронессы Крюденер, навлекшей на Петербург гнев Божий за то, что император отказал в помощи восставшим грекам. Княгиня построила в Кореизе, возле Ялты, дворец, известный сегодня как дворец Юсуповых. Под крымским солнцем в монашеском облачении дамы отправились обращать в истинную веру мусульман, а заодно и набирать добровольцев в первые «фаланстерии». Полиция на корню пресекла эти инициативы, не дав состояться первым в России коммунам. В Крыму баронесса впала в тяжелейшую депрессию, мучила себя голоданием, но все же до самого конца «с одинаковой ревностью проповедовала новое Евангелие бедным, богатым, императору и нищему». Скончалась Юлия Ивановна Крюденер 25 декабря 1824 года. Через год сбылось еще одно ее предсказание: на Сенатскую площадь вышли мятежные полки, в Россию пришла смута. Мятежная баронесса нашла упокоение к Кореизе, возле Ялты. Ее биограф написал так: «Ее жизнь полна драматизма благодаря странному сочетанию похождений страстной и честолюбивой искательницы приключений с христианскими подвигами самоотвержения и милосердия истинной энтузиастки».