– Вера Игнатьевна, девяносто девять процентов, что будете делать вы. Но только...
– Штаны надеть?
– Да. Наденьте штаны, чтоб видно было, что это рабочий.
Скульптура «Рабочий и колхозница» была утверждена правительственной комиссией для участия во Всемирной выставке в Париже. Ее первоначальный вариант, подобно античным статуям, был обнаженным, но большое начальство посчитало, что «не очень здорово, когда стоит голая пара с серпом и молотом в руках».
Ее триумф
Этот величественный монумент в 1937 году главенствовал над всей выставкой и оценивался французской прессой как «величайшее произведение скульптуры XX века». Пабло Пикассо писал:
Как прекрасны советские гиганты на фоне сиреневого парижского неба.
«Рабочий и колхозница» стали символом страны и целой эпохи, а их автор Вера Мухина получила пять Сталинских премий подряд и статус первой дамы советской скульптуры.
Наконец-то творчество Веры Игнатьевны было понято и оценено, как того заслуживало. Однако радость все чаще сменялась тревогой. Ее талант по-прежнему зависел от сиюминутных требований мелких чиновников и больших вождей. Пока в Мухиной нуждались, она и ее семья были в безопасности, но, кто знает, как оно обернется теперь, когда работа уже сделана…
Она никогда не имела покровителей на том высшем уровне, где все решалось. Ее уважали, терпели, но никогда не помогали. Вера не умела «ладить». Ее судьба, полная трагических и счастливых обстоятельств, не менее многогранна и интересна, чем ее творчество. Вот о ней самой и хочется поговорить.
Купеческая дочка
Вера родилась 1 июля 1889 года в Риге в богатой купеческой семье. Но она не помнила ни этого города, ни своей матери, которая умерла от туберкулеза, когда девочке не исполнилось и двух лет.
Отец Игнатий Кузьмич, опасаясь, что дети также окажутся предрасположенными к этому неизлечимому в те годы заболеванию, увез Веру и ее старшую сестру Марию на юг — в Феодосию. Там, под шум прибоя, и прошло их детство.
Вскоре не стало и Игнатия Кузьмича, сестры Мухины осиротели. Однако многочисленная родня не дала им пропасть. Опекать и воспитывать девочек взялся дядя – один и самых богатых людей Курска. Весь высший свет этого города был в их распоряжении. Балы, наряды, поездки по модным европейским курортам — так проходила их беззаботная юность.
Надо сказать, что опекун искренне любил сестричек, стараясь окружить их заботой и дать все самое лучшее.
Раз в год ездили в Москву проветриться, накупить нарядов. Потом нам пришло в голову: а почему бы не переехать? Переехали.
Новый дом
С тех пор Москва стала для Мухиной домом. Здесь в ней самой случились неожиданные перемены. Балы и кокетство с офицерами ей наскучили, более бойкая сестра Мария вышла замуж, а юная Верочка не на шутку увлеклась искусством.
Каждый московский день приносил ей что-то новое, запоминающееся, неординарное. Любительских занятий рисованием, щедро оплачиваемых дядей, Вере уже было недостаточно. Хотелось работать серьезно, по-настоящему. И начало этой работе было положено в студии Юона и Дудина. Однако следующую ее просьбу о стажировке в Париже родственники восприняли в штыки.
Негоже молодой девушке одной по европам разъезжать да с богемой местной водиться! Не о художествах, а об удачном замужестве думать следует, да о том, как будущему супругу в деле семейном помогать.
Но «не было бы счастья, да несчастье помогло»…
Трагическая случайность
Рождество 1912 года Мухина проводила в любимом поместье под Смоленском. Было много молодежи — веселились, гуляли, катались на лыжах и санках. И вдруг — беда! Сани Верочки налетели на дерево, удар пришелся ей прямо по лицу. Она чуть не потеряла сознание от боли, потом провела рукой и... не обнаружила на месте своего носа. Его практически оторвало, во всяком случае, тогда ей так показалось.
Восемнадцать дней провела в больнице Вера Игнатьевна. Одну за другой перенесла девять пластических операций. Потом были мучительные шесть месяцев в бинтах и слезах. Зеркала ей не давали — берегли, смотрелась в ножницы и снова плакала. Когда же все зажило, Вера впала в отчаянье. Ей понадобилось немало времени, чтобы принять свое новое лицо. Операции для тех лет прошли удачно, но ее девичьи черты после этого огрубели:
У меня мужское лицо. Как можно полюбить женщину с мужским лицом?
Мухина решила, что о замужестве теперь можно не беспокоиться, отныне искусство — ее судьба. Да и родственники, наконец, согласились отпустить Веру в Париж:
Раньше ни за что не пустили бы одну. Теперь - пустили!
Вертепов
Родные не зря так долго сопротивлялись. В Париже в жизни Веры появился человек, который мог запросто ее погубить.
Звали его Александр Вертепов. Он вырос в Пятигорске, в небогатой семье. После 1905 года втянулся в революционное движение и примкнул к террористам. Летом 1907 года им был убит герой русского-турецкой войны генерал Карангозов. Тогда раненому Вертепову удалось скрыться, а через несколько лет он объявился в Париже и стал учеником Антуана Бурделя. Оказалось, что у него еще и большой талант скульптора. Здесь, в мастерских, они с Мухиной и встретились.
Тайну их отношений Вера унесла с собой, но Вертепов оставил в ее судьбе «большой след». Она всегда вспоминала его с теплотой и до конца жизни хранила его последние письма.
После начала Первой мировой войны он добровольно вступил во французскую армию и ушел на фронт, где вскоре погиб.
Медсестра
Мухина тоже не осталась в стороне, в патриотическом порыве она засобиралась на фронт. Окончила курсы медсестер и поступила на службу в полевой госпиталь. С непривычки эта работа показалась ей не просто трудной — невыносимой:
Туда прибывали раненые прямо с фронта. Отрываешь грязные присохшие бинты, а там кровь, гной… А еще вши. Я работала бесплатно. Пошла ради идеи, и брать деньги мне не хотелось. Кроме того, я всю жизнь не любила платных должностей. Люблю свободу.
Главный человек
Но именно здесь, на фронтах Первой мировой, Вера встретила главного человека в своей жизни. Алексей Андреевич Замков занимался именно тем делом, которое считал своим истинным призванием. Прекрасный диагност и молодой самоотверженный врач, на фронте он делал по 5-6 операций подряд. Заразился тифом, и его, измученного болезнью, привезли к Вере в госпиталь. Она его выходила.
За что я его полюбила? В нем очень сильное творческое начало. Внешняя губость при большой душевной тонкости. Кроме того, он очень красив. В нем есть внутренняя монументальность.
Любовь под звуки революции
И тут Мухины забили тревогу: этот врач, крестьянский сын, совсем не подходит нашей Верочке.
Но доктор обожал Веру Игнатьевну. Ее спокойный нрав уравновешивал его взрывной характер. Они понимали друг друга без слов и уже не мыслили жизни порознь. С началом революции проблема «мезальянса» и вовсе сама собой исчезла. Они поженились.
Первые годы новой власти были сложными для всех. Замковы-Мухины не стали исключением. Вера бралась за любую работу: в промерзшей мастерской лепила бюсты для политехнического музея, рисовала эскизы костюмов, книжные обложки, кооперативные плакаты, этикетки для первых консервов, создавала советскую моду.
Но от голодной смерти семью спасала только профессия Алексея Андреевича. Он каждое воскресенье ездил в свое родное село неподалеку от Клина. Там принимал больных, а потом вез оттуда в Москву картошку, хлеб, молоко.
Сын
В 1920 году у Замковых родился единственный сын Всеволод. В семье его звали Волькой. Писатель Лазарь Лагин, автор повести-сказки «Старик Хоттабыч», бывал в те годы в их доме и назвал своего героя Волькой ибн Алешей именно в честь маленького Севы.
Когда Волька был еще маленьким, с ним приключилась большая беда. Он упал с железнодорожной насыпи и сильно повредил ногу. Начался костный туберкулез, за которым последовал приговор врачей — ребенок безнадежен и скоро умрет.
Отец метался по знакомым докторам, умоляя их сделать операцию, рискнуть… но они только разводили руками. И тогда талантливый хирург Алексей Замков сделал ее сам — дома на обеденном столе, а ассистировала ему медсестра Вера Мухина.
И мальчик выжил. Потом были кресло-каталка, костыли, палочка и, наконец, полное выздоровление. Но эту историю Замковы еще очень долго держали в секрете.
Профессор Преображенский
Лагин не был единственным писателем, кто хорошо знал эту замечательную пару. Говорили, что Алексей Замков стал одним из прототипов профессора Преображенского — героя романа Булгакова «Собачье сердце».
Невероятно, но факт — Замков в 1920-х годов изобрел «эликсир молодости».
Алексей Андреевич в те годы совершил серьезное открытие. На основании опыта немецких ученых и путем собственных экспериментов Замков создал препарат гравидан, в основе которого была стерилизованная моча беременных женщин. Поначалу доктор ставил эксперименты на животных и результаты впечатляли, а потом решился испытать препарат на себе:
Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъем, ну, дней 10. А подопытная фауна неистовствовала. Старый рысак, которого готовили к забою, после инъекции показал рекордную резвость. Всякая тварь крепла, плодилась и размножалась, как в раю.
Инъекции гравидана давали человеку прилив энергии, подавляли депрессии, гасили очаги многих заболеваний, а также способствовали половой активности. По Москве пошли легенды о чудодейственном препарате и к Алексею выстроились очереди из желающих испытать его на себе. Среди его пациентов были и высокопоставленные персоны - Буденный, Орджоникидзе, Горький, Молотов...
Арест
В 1930 году против Замкова развернулась травля. Прямо в день его рождения в центральной газете вышла разгромная статья, обличающая его как шарлатана и спекулянта от науки. Вера с ужасом вспоминала то время:
О том не могу говорить без волнения... Открытие Алексея Андреевича стало сенсацией. Успех у всех рождает зависть, вокруг началось брожение: вы – за Замкова, или против? Многие испугались, подписали статью в «Известиях», где Замков был назван шарлатаном. Алексей Андреевича обвиняли во всех грехах, и даже в краже институтской мочи.
Замков понимал, что в такой обстановке ни ему, ни жене, купеческой дочке, жить и работать не дадут. Нервы сдавали и они приняли очень непродуманное решение — бежать из страны. Помочь вызвался некий пациент Алексея Андреевича, который по факту оказался сволочью и провокатором.
Мухину с сыном вскоре отпустили, а Замкова продержали шесть месяцев, после чего выслали из Москвы в Воронеж с конфискацией имущества. Доктора обвинили в том, что он хотел продать за границу секрет изобретения.
Вера, не раздумывая, поехала вслед за супругом.
Годы успеха
Из двухлетней воронежской ссылки Замковым помог вернуться препарат гравидан. Многие старые большевики нуждались в этом лекарстве, а потому Алексея не просто освободили, его встретили в Москве очень тепло. Супруги сразу получили отдельную квартиру, а для Замкова создали институт гравиданотерапии.
На Мухину посыпались престижные заказы. Сама судьба, казалось, давала ей шанс сделать главную скульптуру своей жизни.
Поток пациентов в клинику доктора Замкова рос из года в год. Пришлось ради этого построить железнодорожную станцию Абрамцево. Алексей Андреевич шутил:
— Верочка, я подарил тебе целую станцию.
У него были грандиозные планы. В пятилетний план развития своего института он внес обязательство излечить гравиданом практически все болезни, но тучи уже сгущались…
За это время ушли из жизни практически все высокие покровители и пациенты Замкова — кто-то от старости, а кто-то был расстрелян. Старые большевики теперь все чаще думали не о вечной молодости, а о том, как умереть в собственной постели. Впрочем, и сам препарат перестал на них действовать, как раньше. Возникло привыкание.
В 1938 году институт гравиданотерапии был закрыт и фактически разгромлен. Алексей Андреевич наблюдал, как из окон выкидывали книги, иностранные журналы, его бесценные исследования многих лет жизни. Туда же полетел электронный микроскоп — штучный уникальный прибор, который заказала для него за границей Вера Игнатьевна.
Секрет гравидана был утерян. Дело всей жизни навсегда перечеркнуто. У Замкова случился первый инфаркт.
Оказался не у дел
Началась война. Замкова и Мухину в октябре 1941 года эвакуируют за Урал в небольшой поселок под Каменск-Уральским. Очень скоро приходит сознание чудовищной ошибки: нельзя, не надо было уезжать из Москвы.
То, чего я так боялась, когда уезжала, то и случилось: я сыта, тепло, но жизни со своей страной нет, это страшно мучительно.
Супруги постоянно пишут в столицу прошения разрешить обратный въезд. В итоге Веру Игнатьевну вызывают, она нужна, а Алексея Андреевича как будто бы уже и нет. Он очень хочет помочь фронту, возродить производство гравидана, но в нем больше не нуждаются.
Милая Веруша, мое пребывание здесь равносильно гибели. Я превратился в старика, которого едва держат ноги. Я не верю, что мне опять удастся возродить дело с гравиданом. Столько борьбы, сколько пакостей и гадостей вокруг этого дела меня окончательно сломили и парализовали мою волю и сковали моё желание к жизни.
В 1942 году наконец-то приходит вызов. Врач Бурденко приглашает Замкова вторым хирургом. Но фактически он едет в Москву умирать.
В последние дни Алексей Андреевич понимал, что находится в предынфарктном состоянии, на него было страшно смотреть. Но он все равно спешил на работу, чтобы помочь тем, кому еще успеет. Однажды утром Вера Игнатьевна испугалась его хриплого дыхания:
— Что с тобой?
— У меня инфаркт.
— Почему же ты меня не разбудил?
— Тебе придется еще много возиться со мной. Я хотел, чтобы ты выспалась.
Вызвали врача. Приехала совсем молоденькая девушка, послушала, прописала постельный режим и на всякий случай предостерегла «от всяких глупостей вроде препарата доктора Замкова». Алексей Андреевич выгнал ее вон. Через несколько дней его не стало.
После смерти мужа Мухина прочитала его дневники и спустя несколько дней сожгла трагичные по своей прямоте и обнаженности записи. Боялась за сына.
«И я тоже...»
Чтобы отвлечься от страшных мыслей, Вера Игнатьевна бросилась в работу. Объекты ее скульптурных портретов — люди высокого интеллекта, духовности и нравственности. Заподозрив иное, она могла бросить работу на полпути. В творческих вопросах Мухина была принципиальна, среди ее моделей есть герои войны, погибшие, репрессированные, ученые, врачи, музыканты, артисты, но почти нет публичных работ вождей и государственных деятелей.
Слишком многое она видела «своими светлыми глазами птицы» — насквозь, до самого затылка, и ничего от нее было не скрыть.
Ей настоятельно рекомендовали все-таки «отобразить» Сталина. Вера Игнатьевна отвечала, что не возражает, но только в том случае, если он будет позировать лично. Иосиф Виссарионович согласился, но времени для этого так и не нашел. А в 1953 году их обоих не стало.
До последнего дня она думала об искусстве, оно было ее жизнью и с мыслью о нем она ушла в вечность. Похоронена Вера Мухина в Москве на Новодевичьем кладбище, рядом с любимым мужем, Замковым Алексеем Андреевичем. К надписи на его плите: «Я сделал для людей все, что мог» добавилась вторая: «И я тоже...».
Монумент, вознесший когда-то Веру Игнатьевну на олимп искусства, называют «стальной парой». Таковой были и сами Замковы-Мухины, не мыслящие своего существования друг без друга:
Я — лишь вторая скрипка. Первым всегда был Алексей Андреевич — яркий, востребованный, талантливый, если не сказать гениальный.
Существует конспирологическая версия о том, что «Рабочий и колхозница» — это своего рода автопортрет Мухиной с её мужем. Похожи?