Антон
Не всем дано летать. Крылья даются избранным. Моими крыльями стала Анжела, случайная встреча с которой стала знаком судьбы, знаком, что и ледяное сердце оттает рядом с правильным человеком; знаком, что и мне уготован высшими силами кусочек счастья. А ветром под крыльями стал малыш, незапланированный, но такой желанный…
Если птицу лишить крыльев, она упадёт. Я не птица, но падать больно.
На руках без сознания любимая женщина, одежда которой пропитывается кровью словно в замедленной съёмке. Я кричу. Звук разрывает полутишину в мелкие клочья. Теряюсь, пытаясь сообразить, как лучше поступить: вызвать скорую или донести бесчувственное тело до машины, оставшейся возле театра? Что быстрее?
Помощь приходит в виде тормознувшей рядом спортивной тачки. Из неё вышел высокий, широкоплечий мужчина, опустился на колени рядом, осмотрел беглым взглядом:
- Поднимай и сажай на заднее сиденье. Домчу быстрее, чем скорая приедет.
Не теряю времени. Надрывно рычит мотор, а я качаю на руках самого дорогого на земле человека и пытаюсь убедить, что всё будет хорошо.
Карма существует. Бумеранг возвращается. И у меня есть шрамы, скрытые татуировками, напоминающие о том, что хочется забыть. И ведь почти удалось. Но есть вещи, которые вселенная не прощает. Расплата будет рано или поздно. Моя пришла в тот момент, когда не ждал, надеялся, пронесёт. Расплата пришла и забрала самое дорогое. Как когда-то забрал я.
Молод, амбициозен, категоричен. Мне не нужны чувства серой мышки, таскающейся по пятам, смотрящей влюблённым взглядом и стеснительно дарящей валентинки на День всех влюблённых. А вот взять то, что она так открыто предлагала на сходке курса, приняв для храбрости пару бутылок пива… Почему бы и нет?
Она появилась на пороге квартиры осенним вечером. Таким же прекрасным, как этот. Появилась и ошарашила новостью о беременности. И срок был почти такой же — три месяца. Я тогда много чего наговорил, не особо выбирая слова. Даже не помню, что кричал в порыве неконтролируемого гнева. Зато каждое слово матери, каждое проклятие, произнесённое над закрытым гробом, помню до сих пор: они вырезаны кухонным ножом на предплечье, ножом, что остался торчать из ещё плоского живота, в котором рос ребёнок, названный моим. Меня оправдали.
Врачи, каталки, кровь. Такой же безлико-белый коридор и я, ходящий из стороны в стороны, мечущийся загнанным волком. Карма существует и бьёт в отместку очень больно. И я молился всем богам, чтобы в этот раз исход истории был другой.
- Где моя дочь? - Ракитин появляется быстро, значительно быстрей, чем я мог предположить. Не при параде, растрёпанный, запыхавшийся. Обычный мужчина, а не влиятельный бизнесмен. Отец, волнующийся за дочь. - Что с Анжелой?
Я не могу стоять на месте, кажется, остановлюсь, и мир погрязнет в хаосе, поселившемся внутри меня.
Ракитин хватает резким движением за ворот кашемирового пальто, встряхивает и притягивает к себе и шипит в лицо:
- Что ты, урод, сделал с моей дочерью?
И этот тон приводит в чувство, отрезвляет и выводит туман из мозгов. Прошло больше двадцати. Мне не исправить прошлого, чего нельзя сказать о настоящем и будущем. На языке вертелись злые, колкие фразы. Совсем как тогда, в тот ранний вечер. Я стал сдержанным, где-то скрытным. Контроль эмоций настолько привычен, что въелся второй натурой, заменив другого меня. И хоть Ракитин на юную деву непохож, прикусил язык, чтобы не сорваться.
Аккуратно отцепил узловатые пальцы, мысленно считая до десяти. Воздух сгущался, становясь плотным, забивая лёгкие и мешая дышать. Напряжёнными статуями застыли привычные телохранители, на каменных лицах которых не читалось ни единой эмоции. Роботы, а не живые люди.
Подошёл к неудобной скамейке и устало сел. Ракитин возвышается грозной скалой, но я позволяю это господство над собой.
- Анжела беременна. - Сглатывая вязкую, горькую слюну. - Была беременна.
Ракитин падает рядом. Из него словно вырвали металлический стержень. Мужчина сгорбился.
Вселенная рушится не только у меня. Не хочется говорить, но…
- Мы женаты. Уже два месяца. - В глазах Ракитина боль сменяется недоумением, отрицанием, гневом и снова болью. - Анжела не хотела тебя звать, — перехожу на “ты”, — боялась очередного скандала. Вы же не можете встретиться на одной территории и не выяснить отношения. А она хотела спокойной свадьбы.
Мимо пробегает медсестра с белыми ящиками в руках. Голубой халат скрылся в створках, закрытых больше часа назад. Происходящее за ними пугает неизвестностью и давит безысходностью. Ожидание новостей давит секундной стрелкой на барабанные перепонки.
- Не думал я, беря впервые на руки дочь, что получится так. Даже на свадьбу не позвала… - Мне не было жалко Ракитина. На обязанности отца любить и поддерживать он забил слишком давно, потеряв единственную связь с дочерью. - Что посеешь, то и пожмёшь.
И прозвучало горько. Пришло запоздалое понимание: он бы и хотел наладить отношения, но не знает как…
- Молись, чтобы у тебя был шанс всё исправить.
Ответа получить не успел: погасла красная надпись “идёт операция” и почти сразу показался врач. Тёмные тени усталостью легли смуглую кожу. Синхронным движением поднялись с места навстречу неизбежному, каким бы оно ни было.
- Операция прошла успешно. Жизнь пациентки удалось спасти. Ребёнка, к сожалению, нет. Мне жаль. Через пару часов переведём в палату. Сможете навестить.
Голос вежливый, но в нём давно уже нет сочувствия к чужому горю. Даже самого отзывчивого человека постоянное столкновение со смертью превратит в бесчувственную машину. Работа есть работа.
- Доктор, а почему так произошло? - Ракитин ломает пальцы в отчаянии. Сдерживаю желание выть.
- Выкидыш в первом триместре случается у двадцати процентов беременных. Чаще всего большинство не зависят от нас. Так распорядилась природа. Часть случаев связывают с генетической поломкой эмбриона. Природа решает избавиться от дефекта и включает естественный механизм отбора. В этом нет ничьей вины. - Доктор взглянул на часы. - Пациентка потеряла много крови. Потребовалось переливание и чистка. Сейчас угрозы жизни нет. Простите, меня ждут пациенты.
Врач чуть снова проверил время, чуть склонил голову на прощание и, широко шагая, устремился по коридору.
Мы с Ракитиным снова опустились на неудобную металлическую сидушку. Разговор не клеился. Мы сидели молча, уставившись в одну точку. Чуть в отдалении статуями застыла охрана.
- Расскажешь, что случилось? - Борис Николаевич откинулся на стену и расстегнул верхнюю пуговицу простой синей рубашки. Он мазнул взглядом по мне, задержавшись на бурых пятнах, оставленных на брюках и манжетах.
- Мы пошли прогуляться после концерта. Анжела очень хотела попасть на представление к любимому актёру. Я отговаривал: её самочувствие с утра оставляло желать лучшего. Но она очень упряма, говорила, что разленилась и расклеилась, необходимо развеяться и взбодриться. Не стал настаивать. Да и после окончания представления она стала бодрой, воодушевлённой и согласной на прогулку. Мы просто гуляли. Я отвлёкся на секунду, когда Анжела закричала от боли и в обморок упала. Нам помог сюда добраться в рекордные сроки какой-то любитель скоростной езды. Я ведь даже спасибо ему не сказал.
- А на учёт по беременности становились? Проходили обследование? - Видно, что Ракитину важно услышать ответы.
- Да, — отвечаю. - Мой одноклассник открыл частную клинику. У него лучшие врачи в городе и новейшее оборудование. Анжела наблюдается у опытного специалиста. Все анализы отличные. Не понимаю почему…
- Врач сказал: нет ничьей вины. Так бывает. Понимаю твоё горе. Сам пережил. Только я не ребёнка потерял, которого тогда ещё и полюбить не успел. Я лишился смысла жизни, радости, счастья, себя. Я так и не смог простить Анжеле смерть любимой женщины. Знаю, она не виновата, умом я это понимаю, но вот сердцу объяснить не могу. Не соверши моих ошибок.
Ракитин замолчал. И я не спешил продолжать, ожидая, когда он продолжит. И у отца, и у дочери свои раны, слишком глубокие, чтобы легко их залечить. Но Анжеле помогаю я, даря любовь и заботу. А есть ли кому помочь это старому и очень несчастному человеку? А я уверен в своих определениях. Каково это — прожить жизнь, скорбя по любимой женщине, и видеть, как ребёнок, заставивший сделать ужасный выбор, ходит рядом, просит внимания и заботы? Мне не надо понять его, но одно знаю точно: я бы так себя не вёл.
Крест вины придётся нести Борису самому. У меня свой и совсем не легче.
- Я подумал над твоими словами. - Ракитин чуть повернул голову. Я удивлённо приподнял бровь. - Я о последнем шансе. Тот вечер открыл глаза на многое. Я никогда не слушал и не слышал дочь. Она была права в своих обвинениях. Признаюсь, дико слышать её откровения, но никогда Анжела не была столь искренней. Ты изменил мою дочь.
- Не я, — перебиваю, — она всегда была такой. Я просто дал ей возможность быть самой собой, любопытной, наивной, жадной до всего нового. Поддерживаю любое начинание, даже самое нелепое. - Улыбнулся, вспомнив, Анжела загорелась попробовать зорбинг, и мы весь вечер потратили на то, чтобы найти в нашем регионе такое развлечение. Не нашли, кстати. Но Анжела затею не оставила, заявив, что обязана скатиться с холма покруче в огромном прозрачном шаре! Я тогда долго смеялся, представляя себе такое зрелище. - Она ищет себя.
- Для меня она была всегда другой. Я не хотел знать её настоящую. И жалею об этом. Упустил так много. Удастся ли мне вымолить прощение?
- Всё в твоих руках. - Обещать ничего нельзя. Многое зависит от стараний самого Ракитина. А что-то от глубоких ран в женском сердце. - Совет: поговори со специалистами, пусть они дадут тебе совет. Если потребуется, я приведу на сеанс Анжелу. Он вам обоим не повредит.
Борис задумался и кивнул. Мы говорили, много говорили. Он рассказывал о детстве Анжелы, я о её настоящем, размывая границы между двумя разными образами в одном хрупком женском теле. Не знаю, как у них сложатся отношения, но надеюсь, что за эти несколько часов в Ракитине что-то поменялось.
Телохранители сдали пост. И ребята, заступив на смену, принесли для нас еды из ближайшей забегаловки. Кофе в дешёвых пластиковых стаканчиках приятно обжигал пальцы. Желудки наполнились сытым теплом, мы оба не боялись слечь с пищевым отравлением. Будущее больше не казалось таким мрачным, хотя мы и помнили о причинах нахождения в белых, сейчас таких пустых коридорах.
- Добрый, — молоденький медбрат вырос, как из-под земли, так мы увлеклись едой и разговорами. - Анжелу Борисовну переводят в палату.
- Мы оплатим Вип. - Ракитин оставил стаканчик в сторону и встал.
- Вип-палат у нас в клинике нет, мы государственное учреждение,— медбрат даже покраснел, будто это его вина. - Об оснащении платных палат вам расскажут на стойке регистрации. Там же можете оплатить. Покажете чек в кабинете триста пятьдесят шесть.
Медбрат ушёл, а мы остались решать, кто будет платить по счетам. Ракитин победил.
(доступно подписчикам)
Продолжение: