Часть IV. Огни Лондона
Глава XV. 1525 год
- Госпожа, посмотрите! - Элинор, точно завороженная, не отрывала взгляда от окна экипажа, зачарованная прежде невиданным зрелищем. - Как светло! Должно быть, горят тысячи свечей! Я и подумать не могла, что когда-нибудь увижу Лондон.
- Какой бы скучной стала бы наша жизнь, если бы мы наперед знали, что с нами произойдет. Я и сама не думала, что когда-нибудь вернусь сюда, - улыбнулась Анна. Она и впрямь не переставала удивляться тому, что все же решилась на эту поездку.
Полгода миновало с того дня, как, полуживая от холода, она пришла в деревню близ Нориджа. Отец Мартин дал им приют в храме, частично восстановленном на деньги Анны, а доктор Крэнорд провел рядом с женщинами всю ночь, опасаясь, что холод мог нанести страшный удар их здоровью. Однако все обошлось.
Утром их отыскал посланник Норфолка, который теперь горько сожалел о вчерашней ссоре и призывал Анну вернуться обратно в имение, но женщина не согласилась, памятуя обиду. Она все еще чувствовала жжение на коже, появившееся, когда герцог нанес свой удар. Через несколько часов лакей вернулся снова. В этот раз он привез сундук с ее вещами и кошель с деньгами, на которые Анна наняла экипаж до Хивера.
Как ни удивительно, леди Элизабет тепло приняла вернувшуюся домой дочь. Былые обиды были забыты. Очень скоро они вновь обрели прежнюю душевную связь, став ближе, чем когда-либо прежде.
Элинор и Норрис тоже пришлись ко двору в Хивере. Проворная служанка буквально очаровала леди Элизабет, и стала лучшей подругой для Бесс, живо откликаясь на просьбы о помощи. Что касается Норриса, поначалу их отношения с Артуром не задались, старик видел угрозу в лице молодого конюха, но безграничные знания о лошадях, привязанность и любовь к этим животным изменили отношение старика к нему. Очень скоро Артур стал относиться к Норрису, точно к родному сыну. У них и впрямь нашлось немало общих интересов и, когда бы на них ни пал взгляд Анны, всюду она видела их вместе.
В начале марта в Хивере произошло еще одно радостное событие - Норрис и Элинор все же решили связать себя узами брака. И хотя возлюбленных разделяли двадцать три года, любой, кто видел этих двоих, находил их прекрасной парой.
Но вместе с тем жизнь в Хивере не была такой уж счастливой для Анны. Она казалась шагом назад, в прошлое, точно этих четырех лет вовсе и не было, ни радостей, ни ожиданий - лишь падения, чей горький вкус она ощущала до сих пор. Как легко теперь было проводить параллель между прошлым и настоящим, видеть, что за это время ничего не приобретено, лишь потеряно. Словно избавления Анна ожидала лето, рисовала себе образ цветущих деревьев, птиц, поющих в гнезде на старом дубе, ряби на зеркальной поверхности пруда. Но ее маленький парадиз остался в Норидже и больше не принадлежал своей дриаде.
И только письма Генриха не давали ей сойти с ума. Все чаще король призывал ее исполнить свое обещание, и все чаще Анна задумывалась над визитом в Лондон. Последнее письмо заставило ее окончательно решиться на поездку.
Седьмая беременность Катерины, на которую все возлагали столь большие надежды, оборвалась на позднем сроке. Двор погрузился в траур - теперь ни у кого не возникало сомнений в том, что королева не способна обеспечить Англию наследником.
Все чаще в разговорах звучало имя принцессы Мэри и бастарда короля от Бесси Блаунт Генри Фицроя. Снова и снова придворные обсуждали будущее страны, абсолютно позабыв про несчастных родителей.
Катерина давно уже отчаялась подарить супругу второго ребенка. Очередной выкидыш, к удивлению двора, был воспринят ею довольно спокойно. Проведя положенный срок в уединении, королева Катерина направилась к мессе.
Что касается Генриха, то он был совершенно раздавлен. Безуспешная война, пустая казна и мертвый ребенок лишили его последнего самообладания. В ту пору, когда дух его стремился к большим свержениям, на мировой арене он выглядел лишь как плохой стратег и никудышный правитель, к тому же не способный обеспечить страну наследником. Сделать Мэри преемницей, значило бы при всем народе признать свое бессилие.
Был и другой вариант - найти новую супругу. Едва ли Катерина стала бы сопротивляться его воле. Несомненно, она бы послушно удалилась в монастырь, освобождая их обоих от брачных уз. Тогда бы он назвал Мэри своей наследницей, но ровно до того дня, когда бы у него родился сын. Пусть Фицрой полная копия отца и даже перенял от Генриха черты характера, ни один лорд не преклонит перед ним колени.
Но сможет ли он действительно расстаться с ней? Катерина могла бы стать величайшей из ныне здравствующих королев, не увянь ее молодость столь рано. Как можно отослать от себя дочь Изабеллы и Фердинанда? Как можно позабыть о ее величайшей победе над Шотландией[1]?
Какие славные дни они пережили вместе, как сильно они любили друг друга, ища любую возможность уединиться ото всех. В день их свадьбы Катерина казалась ангелом, сошедшим с небес. Он всегда завидовал брату, что ему досталась подобная красавица, и вот теперь она была его супругой.
Как жестоко время! Годы тревог и потерь, бесконечные беременности и выкидыши сильно сказались на внешности королевы. Она больше не казалась земным воплощением Девы Марии, Катерина располнела, лицо ее приобрело желто-серый цвет. В ней все меньше становилось склонности к веселью, все, чего она хотела - служить Англии и Богу. Генриху начало казаться, что его присутствие лишь утомляет супругу.
Прежде он не изменял Катерине, не считая, разумеется, тех бесконечно долгих месяцев, когда она носила под сердцем очередное обреченное на смерть дитя. Теперь же череда любовниц сменяла одна другую. Он был молодым мужчиной, королем, черт подери, жадным для восхищения и полным амбиций. Он нуждался в любви, но ни с кем не мог обрести душевного покоя.
Лишь малышка Бесси Блаунт ненадолго сумела привязать его к себе, но лишь оттого, что нашла беременность куда более успешным способом влиять на августейшего любовника.
Затем в его жизни появилась маленькая развратница Мэри Болейн, открывшая для него с иной стороны мир чувственных наслаждений. С ней он нашел то спокойствие, к которому так стремился, хотя едва ли столь импульсивную молодую леди можно было счесть спокойной. Она никогда ни о чем не просила, даже когда забеременела. Она была послушна его воле, и действительно любила его. Мэри Болейн соответствовала всем тем образам, что он воздвиг в своих фантазиях. Они могли бы быть счастливы, не случись их встреча с Анной.
В ней, такой непохожей на старшую сестру, он обнаружил черты Катерины, и это шокировало Генриха. Все, что было так воспето им в супруге, он видел теперь в прелестной молодой особе, которая, к его смятению, отвечала решительным отказом на все его попытки завладеть ее расположением. Ни одна женщина прежде не отталкивала его, точно безродного мальчишку, и Генрих почувствовал себя охотником.
Ум этой женщины поражал, но ее показная набожность не могла его обмануть – достаточно было лишь раз заглянуть в эти бездонные карие глаза, чтобы понять какие демоны скрываются в хорошенькой головке.
Что касается самой Анны, приближение к Уайтхоллу наполнило ее ледяной решимостью. Что бы она ни делала, как бы далеко не убегала, королевский двор и Генрих были той точкой, вокруг которой разворачивалась ее жизнь. Четыре года прошли впустую, в бесплотной попытке обрести иной путь.
Она будет покорна своей судьбе, куда бы та ее ни привела. Возможно, став фавориткой Генриха, она сделает первый путь к замужеству – король всегда устраивал своих женщин в обществе. В любом случае, это куда лучше, чем жить рядом с Норфолком, снова и снова испытывая на себе его ревность. Покончено.
В этот раз ее появление при дворе не было столь триумфальным, как в прошлый. Этому способствовала и ночь – Анна специально задержалась на постоялом дворе, подгадывая, чтобы их приезд состоялся после полуночи. Лишь лакей в черном дублете с красно-белой эмблемой Тюдоров на груди стал свидетелем их прибытия.
- Леди Болейн, – он с достоинством поклонился, - позвольте проводить вас в покои.
Анна кивнула, и они вместе с Элинор направились следом за мужчиной. Анна думала, что их поведут через главный вход, но вместо этого они обогнули западную стену, и поднялись по внешней лестнице к двери второго этажа. Войдя внутрь, женщина вздохнула с облегчением – в коридоре не было ни одной живой души, до утра их появление не обнаружится.
Анна полагала, что ее поселят в комнатах правого северного крыла, где обычно останавливались дворяне, занимающие низшие должности и их семьи, но вместо этого лакей повернул в сторону центрального коридора, освещенного светом сотен свечей, стоящих в изысканных золотых канделябрах, и украшенного искусными гобеленами.
Неужели Его Величество оказался настолько добр к ней, что позволит занять покои отца? Анна поверить не могла, что ей оказана столь высокая честь, но и этот коридор они миновали, направляясь к малоприметной узкой лестнице. Они миновали два этажа, прежде чем остановились у высокой резной двери, облицованной золотом и серебром.
Сердце Анны забилось сильнее. Ее поселили в крыле Тюдоров, части дворца, где останавливались лишь персоны, имеющие в своих жилах королевскую кровь и обласканные милостью короля. Едва ли здесь останавливалось больше десятка гостей Генриха за все время его правления.
Двери распахнулись, и они вошли в небольшой коридор, при виде которого Анна окончательно потеряла дар речи. Подобного богатства она прежде не видела, стены обитые дорогими тканями, портреты правящей династии в массивных золотых рамах.
- Леди Болейн, ваши покои, - лакей дождался ее слабого кивка и распахнул дверь.
В ее распоряжение было предоставлено три огромных комнаты – зал в сине-золотых цветах, огромная спальня для госпожи и небольшая комнатка для Элинор, куда больше, той, в которой жила Анна во Франции. Пока они поднимались, более проворные слуги уже успели доставить их вещи, стоящие теперь в платяных ящиках в комнате Элинор.
- В этом крыле есть еще кто-нибудь?
- Нет, леди Болейн. Если вам что-либо понадобится, то у входа будет дежурить лакей, предоставленный Его Величеством для вашего удобства. Завтра в полдень Его Величество желает увидеть вас. Я зайду за вами в три четверти первого.
- Хорошо. Я благодарю вас.
- Рад служить госпоже. Доброй ночи, леди Болейн, - он снова поклонился и вышел, оставляя женщин любоваться великолепными комнатами. В зале стояли, по крайней мере, пять ваз различного размера с мелкими белоснежными розами, истончавшими нежный аромат.
- Госпожа, как же здесь красиво! – глаза Элинор сверкали изумлением и восторгом. Позабыв обо всем на свете, она, точно девчонка, бегала по комнатам, в желании все рассмотреть тщательнейшим образом. Эта суетливость заставила Анну от души рассмеяться.
- Я знаю, Элинор. Уверена, эти покои успеют тебе надоесть, потому что покидать их я не намерена еще очень долго.
- Ох, леди, скажете тоже! Давайте я подготовлю для вас постель, и вы ляжете отдохнуть, завтра у вас знаменательная встреча.
- Ты права, - была вынуждена согласиться Анна, хотя не чувствовала ни малейшего желания спать. Все происходящее казалось сказкой, и ей хотелось остановить мгновение, ощутить всю его торжественную радость. Видел бы ее сейчас Норфолк.
Лежа в постели и глядя на расписанный потолок, освещаемый тусклым светом свечей, Анна снова и снова думала о предстоящей встрече. Желание обрести положение при дворе и ответить ударом на удар Норфолка было в ней столь же сильно, как и желание остаться верной своим принципам.
Какая разница между шл*хой и любовницей? Лишь чувство к своему господину. Любила ли она Генриха? Да, но преклонения перед своим королем не есть одно и то же, что любовь к мужчине.
Его мужская привлекательность в глазах Анны была непоколебима, с той самой ночи, когда она стала невольным свидетелем их соития с Мэри. И все же она испытывала невероятный страх оттого, что отдается на волю судьбы, особенно теперь, когда ей было дано столь страшное пророчество.
На следующее утро Анна проснулась довольно поздно, в начале одиннадцатого, и пришла в ужас оттого, что не успеет должным образом подготовиться к встрече с королем. Хотя с кухни в ее покои был доставлен завтрак, Анна даже не притронулась к нему. Лицо после сна оттекло, и Элинор распахнула все окна настежь, пуская в спальню ветер.
Как назло непослушные волосы Анны, легко укрощаемые Элинор, сегодня не поддавались укладке, женщины лишь потеряли время. В конце концов, Анна была вынуждена распустить их, украсив тонким золотым обручем с россыпью драгоценных камней, подаренным Норфолком. Ее смоляные волосы отрасли ниже поясницы, и едва ли какая-нибудь дворянка могла бы похвастаться тем же.
Время неукоснительно подбиралось к половине двенадцатого, когда Элинор внесла в комнату подготовленное ею платье. Анна побледнела. За всеми вчерашними новостями она совершенно позабыла о том, чтобы дать Элинор распоряжение относительно одежды, и та действовала самостоятельно, выбрав серое шелковое платье с жестким корсетом с белыми и нежно-розовыми крупными лилиями, символом злополучной Франции. Можно ли было выбрать более неуместный вариант? С трудом сдерживая горькие слова, готовые сорваться с губ, Анна безропотно облачилась. Не успели они с Элинор толком расправить фижмы, как в дверь постучали.
- Леди Болейн, - вчерашний лакей приветствовал женщин поклоном. - Его Величество ожидает.
- Мы готовы, - кивнула Анна.
- Прошу прощения, госпожа, но Его Величество дал четко понять, что ожидает увидеть только вас одну. Вашей служанке придется остаться в покоях.
- Хорошо, - сердце у Анны сжалось в дурном предчувствии. Неужели Генрих, позабыв о прежних словах, воспользуется своим положением, чтобы получить желаемое?
- Элинор, - ее голос прозвучал взволнованно, хотя она прилагала все усилия, чтобы не выдать чувства, - разбери мои вещи и подготовь синее платье с золотом.
- Хорошо, госпожа.
- Прошу, - лакей отступил в сторону, и Анна вышла из покоев.
На этот раз они не прятались, следуя по центральной лестнице и главным коридорам. Где бы они не появились, на Анну были нацелены внимательные взгляды любопытствующих. Всюду до нее доносились десятки голосов, снова и снова повторяющих ее имя. Анна даже и подумать не могла, что привлечет к себе столько внимания. В конце концов, она лишь дважды присутствовала при дворе, более того, мало кого из английской аристократии знала в лицо, когда казалось, что ее знают все. Словно осужденная на смерть к эшафоту, она шла сквозь массы людей навстречу королю, навстречу будущему.
Выйдя из замка, они еще пять минут двигались по запутанному лабиринту дорожек, пока, наконец, вдали не показалась темная высокая фигура. Лакей склонился в более низком поклоне, чем обычно, и оставил Анну, направляясь обратно к замку. Сделав глубокий вдох, женщина сделала шаг вперед.
Со дня их последней встречи Генрих ничуть не изменился. С лучистой улыбкой он следил за тем, как Анна приближается к нему. Стоило ей склониться в реверансе, он обхватил ее руки своими громадными ладонями.
- Не стоит, моя дорогая, дай же мне, наконец, увидеть тебя, - пробасил он, привычно обходя ее вокруг. - Ты все столь же прекрасна, как в моей памяти, годы не властны над тобой.
- Мой король слишком добр, - улыбнулась в ответ женщина.
- Добр? - Генрих от души расхохотался. - Скажи это французам, моя дорогая. Вот они удивятся.
- Ваше Величество, я прошу у вас прощения за свое платье. Боюсь, моя камеристка допустила досадную ошибку.
- Ты думаешь, короля Англии могут ранить цветы на ткани? - еще больше развеселился он. - Черт подери, леди Болейн, ты продолжаешь удивлять меня. Куда уж больше? Твоя набожность и без того вскружила голову старику королю - подумать только - святая из семейства Болейнов. Хотя постой, - он прищурил глаза. - Возможно ли такое, что война окончательно лишила меня умения разбираться в тонкостях светских бесед? Может быть, мне стоило предложить вам снять лилии и покрыть свое тело английским львом?
- Ваше Величество...
- Перестань, - усмехнулся он. - Это была всего лишь шутка. Боюсь, война сделала меня дурным кавалером. Я хотел поговорить с тобой о другом, - он предложил ей руку, и Анна с трепетом приняла ее. Они медленно направились в сторону озера. - Видишь ли, - он понизил голос, - теперь, когда у Мэри появилась дочь, она не сможет больше нести свою службу при Катерине. Жене не помешает еще одна фрейлина, тем более столь набожная, как ты. Я хочу, чтобы с твоей помощью Катерина приняла одно важное решение.
- Какое же, Ваше Величество?
- Прежде, чем я его озвучу, скажу о том, что в случае, если твое дело увенчается успехом, я верну Томаса из враждебной Франции и достойно награжу за его службу. Твой брат получит высокую должность моего виночерпия, как некогда изменник Бэкингем, а так же я устрою ему более чем выгодный брак.
- Ваше Величество, вы могли бы мне приказать.
- Я не стану тебе ничего приказывать, - серьезно произнес он. - Не знаю пока кто ты на самом деле - кающаяся Магдалена или двуличная шл*ха, начавшая свою игру, но как бы там ни было, мне нравится, с какой непоколебимой уверенностью в себе ты это делаешь. Это заслуживает уважения, - он усмехнулся, явно утаивая главную часть своих мыслей. - Так вот о чем я. Совершенно очевидно, что брак с Катериной не даст мне наследника мужского пола. Мэри женщина к тому же, как бы дорога она ни была бы моему сердцу, ей не даны качества, необходимые будущему правителю.
- Принцесса Мэри еще совсем юна. Она сможет всему научиться, - вступилась за девушку Анна, но Генрих лишь отмахнулся от ее слов.
- Нельзя научить человека бесстрашию, точно так же, как нельзя научить его величию. Они либо есть, либо их нет. Как бы там ни было, слишком много теперь поставлено на кон. Если жизнь принцессы Мэри по той или иной причине оборвется, Англия будет повержена в хаос. Кого бы я ни назвал бы своим наследником, разгорится война за трон почище войны Роз[2]. Таким образом, у меня есть лишь один способ сохранить Англию целой и сильной - жениться во второй раз.
- Но каким образом, Ваше Величество? - Анна даже остановилась, шокированная услышанным.
Она и представить себе не могла подобную ситуацию - Генрих и Каталина были для нее так же неотделимы друг от друга, как день и ночь. Даже сейчас она не могла представить, что место подле короля может занять другая королева.
Она уже ненавидела эту женщину. Сколько же боли она принесет королеве Каталине и всем тем, кто ее любит. А королеву невозможно не любить, она добра к своему народу, набожна, внимательна к нуждам страждущих. Кто бы ни занял ее место, ее будут проклинать. Как бы ни был красив замок, построенный на месте разрушенного храма, им никогда не будут восхищаться, мечтая о той минуте, когда его стены рухнут.
- Есть два пути, которые могли бы способствовать моему новому браку. Я намерен пойти менее жестоким, при твоей поддержке внушив Ее Величеству мысль о постриге.
- Вы хотите...
- Я не закончил! - перебил ее Генрих. - Второй же заключается в том, что королева не сможет больше родить дитя, не потеряв при этом собственную жизнь. Я мог бы воспользоваться этим, но моя совесть претит подобной мысли. Поэтому, последовав моей просьбе, ты приведешь нас к лучшему пути, сохранив жизнь не только королевы, но и тысячи людей, которым не придется сражаться на той или иной стороне.
- Ваше Величество, - Анна безуспешно пыталась подобрать слова, чтобы те хоть немного смогли передать тот ужас, который овладел ею. - Ваше доверие льстит мне, но я опасаюсь, что не смогу его оправдать. Я не могу представить Англию без доброй королевы Катерины, потому что в мире нет ни одной женщины, которая смогла бы затмить ее. Я не смогу убедить ее в том, во что не верю сама.
- Стало быть, ты веришь в то, что из двух возможностей предпочтительнее та, что заканчивается ее мучительной смертью в попытке произвести на свет очередного обреченного умереть ребенка?
- Нет, конечно, нет, но...
- Тогда ты будешь помнить об этом всякий раз, как утратишь свою решительность. Решено, - он хлопнул в ладоши. - А теперь расскажи мне, как ты находишь Уайтхолл.
- Он потрясающий! Покои, которые Ваше Величество милостиво предоставил мне, просто великолепны. Я не видела ничего, чтобы могло превзойти их в красоте и роскоши. Не выразить словами мою благодарность вам.
- Я рад, - спокойно ответил Генрих. - А как тебе сад?
- Если Ваше Величество позволит, то я признаюсь, что несколько разочарована.
- Тебе не нравится? - Генрих остановился, не веря своим ушам. Никто прежде не говорил ему то, что он не хотел бы слышать, тем более о вещах, принадлежавших королю.
- Он больше похож на парк, какой разбивают перед имением высокородные лорды, чем на настоящий сад. Здесь так мало деревьев, и все ровно, симметрично.
Пока герцога Норфолка не было в стране, я наняла нового садовника из деревенских. Он не был обучен ремеслу, но во всем полагался на свое чутье, во все вкладывал душу. Он никогда не подстригал кусты и не срезал ветви, отчего зеленые стены выглядели по-варварски прекрасными, настоящими, живыми, точно они росли здесь со времен эдемского сада.
Если знать, куда сворачивать, можно было попасть в чудесный уголок, где обнесенный мраморными бортами плескался пруд, рядом с ним стояли две колонны и большая скамья, все из мрамора, с позолотой. В начале лета весь парадиз преображался, точно снегом покрытый лепестками груши, в ветвях одной из которых свили свое гнездо птицы. Это было прекрасное место, и я тоскую по нему.
- По твоему рассказу это истинно так, - улыбнулся Генрих. Анна сама не понимала, насколько король был пленен ею. В то время, когда Анна с улыбкой вспоминала свой парадиз, черты ее лица смягчились, глаза заблестели, а на щеках появились очаровательные ямочки. Она не была похожа ни на одну из тех женщин, с которыми Генриху доводилось говорить.
Хотя она уже разменяла третье десятилетие, Анна не утратила очарования юности. Тоненькая, невысокая, в скромном сером платье с цветами нежных тонов, она сама казалась диковинным цветком. И Генрих знал, что это за цветок - роза Тюдоров, белоснежная, точно ее кожа и красная, как ее крохотные губки и смущенный румянец.
Глядя на нее сейчас, он полностью позабыл о дурной славе, идущей об этой женщине и ее семье, Анна казалась ему хрупкой беззащитной девушкой, невесть как оказавшейся при жестоком королевской дворе.
Не страсть, она вызывала в нем желание оберегать ее ото всех, чувство сродни отцовскому, если бы не то острое желание быть с ней вопреки всем и всему, которое он не мог контролировать. О такой жене он когда-то мечтал. Такой ему казалась Катерина, когда их брак только был заключен. Тогда он еще не знал, что для нее он всегда будет на последних ролях, уступая Богу, дочери и Англии.
Регентство тринадцатого года лишь сильнее обозначило амбиции дочери Изабеллы Кастильской, которая теперь считала возможным советовать мужу принять то или иное решение. И даже многочисленные ссоры не смогли отрезвить Катерину - ей всегда нужен был ее муж-король, а не Генрих Тюдор. Впрочем, что можно было ожидать от той, что так легко приняла согласие выйти за него замуж и сохранить свой титул, когда несчастный Артур покинул этот мир.
Справедливости ради, она была не одинока в своих взглядах - для всех он был королем, правителем и господином, и лишь эта хрупкая девушка сказала ему то, что считала на самом деле, а не то, что бы он хотел от нее услышать. И этого было достаточно для того, чтобы одним шагом обойти всех тех поверхностных дурочек, что теперь, в отсутствии Мэри и окончательной размолвке с Катериной, метили в его сердце и в его ложе. Сама не ведая того, Анна воскресила в нем мужчину, о существовании которого все давно забыли.
- Я подарю тебе новый парадиз, - тихо прошептал он, однако Анна его услышала. - Я хочу, чтобы ты осталась здесь навсегда и была счастлива.
- Могу ли я быть несчастлива теперь, когда мой король и господин вернулся в Англию?
- Не надо, - он по-мальчишечьи сморщил нос. - Я ничуть не сомневаюсь в твоем умении вести светские разговоры, озвучивая ровно то, что от тебя ожидают. Вокруг сотни, тысячи таких людей, но я хочу слышать голос истины, так будь же им. Все, чего я сейчас желаю от тебя, быть честной и милосердной.
- Отчего бы столь высоко цените мое мнение? - Анна все же осмелилась задать вопрос, который так сильно ее мучил с самого начала их разговора.
- Твои письма, - не раздумывая, ответил Генрих. - Они приносили мне душевный покой и исцеление. Когда-то мне уже доводилось получать подобные, принадлежащие перу Катерины. Но прежней принцессы Арагонской больше нет. Ты подарила мне прекрасную иллюзию. Мне казалось, что я вернулся в прошлое, вновь обретая давно забытое чувство поддержки. Но, как бы мне ни хотелось обманываться на этот счет, они принадлежали твоей руке. Тебе, Анна.
- Тогда очень скоро вы разочаруетесь во мне, Ваше Величество, ведь никто не может сравниться с нашей королевой.
- Никто не мог, - грустно произнес он и отвернулся к озеру. По зеркальной глади не шла даже зыбь, столь благодатным выдался день. Стоя в тени высокого дуба, Анна не смела оторвать взгляда от спины Генриха. Молчание затянулось, и она не знала, следует ли ей уйти.
- Моя жена умерла. Та женщина, что теперь стоит на коленях в храме, лишь жалкое ее отражение. Монахиня, но не королева.
- Значит с нами Бог, - нашлась с ответом Анна, и Генрих раскатисто рассмеялся, запрокинув назад голову.
- Ты радуешь меня, - наконец-то отсмеялся он. – Я ждал твоего приезда, Анна, и вижу, что не зря возлагал на него большие надежды. Сейчас мне необходимо заняться делами, но мы еще непременно встретимся. Позволь же мне проводить тебя.
На этот раз Анна приняла его протянутую руку с некоторой долей смущения, понимая, какой резонанс вызовет их совместное появление в замке. К тому же Генрих протянул ей свою раскрытую ладонь, а не подставил локоть, как прежде. Столь простой жест в глазах Анны казался сейчас невероятно интимным, точно ей предстояло коснуться не обнаженной кожи ладони, а обхватить руками спину короля в ночь их встречи с Мэри. Впрочем, и в глазах Генриха она заметила странное выражение в тот миг, когда их пальцы сплелись.
Подумать только, девушка, которую взволновало столь невинное касание, была все той же самой Анной, что самозабвенно отдавалась Норфолку в карете, не стесняясь сопровождающих их слуг.
Рядом с королем она ощущала себя невинным дитя, позабыв обо всех прежних ошибках. И хотя Генрих говорил с ней так, словно они были равными, Анна не могла не почувствовать его покровительства. Она а не знала подобного отношения к себе.
Никто никогда не обращался с ней так, будто она была беззащитным ребенком, никто никогда не заботился, не прося в обмен сомнительных услуг. Спускаясь сегодня в сад, Анна в душе ожидала, что король поставит ей ультиматум, принуждая занять пустующее место Мэри, но вместо этого оказалась вовлеченной в откровенный разговор. Такого доверия она не знала даже от Норфолка, хотя нередко в мыслях называла герцога своим невенчанным супругом.
Они шли в молчании, каждый думая о присутствии другого и той удивительной душевной близости, которая возникла между ними.
Впрочем, очень скоро все мысли Анны рассеялись, словно утренний туман. Встретившийся им на пути мужчина низко поклонился. И хотя умом Анна понимала, что этот поклон не имеет к ней никакого отношения, в душе ее колыхнулось прежде незнакомое чувство удовлетворенного тщеславия.
Нет, так нельзя. Она Анна Болейн, вторая дочь лорда Болейна и леди Элизабет Говард. Только Анна. Не стоит даже допускать мысли о том, чтобы быть кем-то большим. Она добрая христианка, и не даст гордости лечь еще одним пятном на душе. Расплата настигнет ее не только на небесах, но и здесь, на земле. И пусть слова ведьмы не вселяли в сердце Анны веры в их исполнение, они, безусловно, должны были стать назиданием и предостережением - кровь тысяч, отречение, три смерти. Нет ничего в этом мире, за что следовало бы уплатить столь устрашающую цену.
Не доходя до главного входа, Генрих резко остановился.
- Здесь мы с вами расстанемся, моя благоразумная леди Болейн. Если я что-то еще могу для тебя сделать, говори.
- Чего мне еще желать, Ваше Величество? Никогда прежде я не жила в столь поразительной роскоши и не знала столь великой милости к себе.
- Анна, я же просил, - он коснулся пальцами ее подбородка и приподнял его, заставляя девушку заглянуть ему в глаза. – Эти губы говорят мне только правду. Хорошо?
- Да, Ваше Величество. Если это возможно, то я бы просила у вас комнату для своего конюха и преданного слуги Генри Норриса. Я знаю, что все конюхи живут в общей комнате, а он совсем недавно обвенчался с моей камеристкой.
- Ты знаешь, тема продолжения рода имеет для меня огромный пиетет. Я не могу дать отдельную комнату конюху, но могу груму. Передай своему человеку приказ найти гофмейстера[3], я отдам ему соответствующие распоряжения.
- Благодарю, Ваше Величество.
- Не стоит. Я возлагаю на тебя огромные надежды, Анна. Не подведи.
_____________________________________________________________________
[1] В 1513 году в отсутствие Генриха Восьмого в стране, при участии Екатерины Арагонский было остановлено вторжение шотландцев в Англию. Катерина лично разработала планы обороны, а так же сопровождала армию, наблюдая за сражениями и оказывая солдатам первую помощь. В результате боев короля Шотландии Яков Четвертый был убит. Его рубашку Катерина отослала Генриху в знак своей любви и преданности Англии. Для самой королевы война стоила ребенка – из-за сложных условий жизни и стресса у нее случился очередной выкидыш.
[2] 1455-1485 гг. Чреда сражений между Ланкастерами и Йорками за Английский престол, итогом которых стало падение династии Плантагенетов и приход к власти Тюдоров, а именно Генриха Седьмого, отца Генриха Восьмого.
[3] Управляющий королевским двором.
©Энди Багира, 2014 г.
