Интерпретация собачьего поведения — это, пожалуй, единственное, что есть для понимания, что вообще происходит у нас в отношениях с псами. И одновременно — это корень зла, потому что неправильная интерпретация влечет за собой гору проблем в песьем поведении. У зверей нельзя спросить, что они чувствуют. Ну просто потому, что у них нет того арсенала языковых средств, которые есть у нас. Остается интерпретировать. И это скользкая дорожка, потому что собаки слишком давно живут с нами, они социальны и, в связи с этим, крайне выразительны. И их выразительность внешне очень похожа на человеческую. И ключевое слово здесь «внешне». Внутренне это работает по несколько иным законам.
Что такое интерпретация вообще? Это метод познания, который направлен на понимание внутреннего содержания объекта через изучение его внешних проявлений. Проще говоря, пес машет нам хвостом, и мы решаем, что он рад встрече с нами. Это и есть интерпретация.
В большинстве случаев она будет верной, потому что большинство виляющих хвостов мы видим присоединенными к нашим же собакам, когда они встречают нас вечерами с работы. И хочется похожим образом интерпретировать каждый виляющий хвост. И тут мы ошибемся, потому что движения его — это не признак радости, а признак возбуждения. Безусловно, возбуждение сопутствует радости, но еще оно сопутствует охотничьему азарту, приступу агрессии и иногда — испугу.
Это самый простой пример неправильной интерпретации песьего поведения. Такие ситуации редко приносят несчастья, если не совать руки в лицо посторонним собакам, виляющим хвостами. Но есть более сложные и противоречивые примеры, о которых и поговорим. Вот, скажем, писанье в неположенные местах. В народе считается, что собаки откуда-то знают, что люди испытывают отвращение к моче. Потому и избирают лужи в качестве мести за что-нибудь. Короче, «принципиально» писают на кровать, «на зло» портят лужами новый паркет и «знают же, что нельзя», но продолжают все это. Интерпретация тут основана на тезисе о том, что экскременты — это отвратительно, что никому не нравятся экскременты, в том числе собакам. Поэтому, кроме как на зло, здравомыслящая собака ни за что не будет гадить там, где мать запретила.
И это классика неверных интерпретаций. Собакам вообще-то неоткуда знать, что моча и какашки — это отвратительно. Для них это вполне интересные субстанции, с помощью которых, например, можно узнать новую информацию, а то и знатно отобедать, если кошка провокационно покакала прямо в собственный горшок. При этом псы не умеют (из-за неспособности к абстрактному мышлению) проанализировать наши внутренние принципы и проникнуться мыслью о том, что нам все эти дурно пахнущие лужи и кучи неприятны. Так с чего бы им избирать такой способ насолить хозяевам? Концепция «гадить из вредности» так же несостоятельна, как способ мстить коллегам в офисе, подкладывая им на стол шоколадки.
Я уже много писала здесь про причины нечистоплотности, но напомню еще раз: это либо пожилой (или слишком юный) возраст, либо стресс, либо возбуждение, либо проблемы со здоровьем. Никакая месть, вредность, обидчивость и хитрость не имеют отношения к собачьим проблемам с туалетом. И поэтому никакое наказание, строгий голос и газета по попе никогда не помогут эти проблемы решить. Логика «лужа — это плохо — последует наказание» нашим псам недоступна. Несмотря на то, что они чистоплотные животные и в норме стараются гадить подальше от того места, где живут. Такая привычка сложилась, скорее, из необходимости метить мочой и калом окрестности для обмена информации с соплеменниками. Ну и чтобы резкие запахи в местах обитания не мешали обонять всякое остальное.
Проблема неверной интерпретации собачьего поведения в том, что их эмоции базово похожи на человеческие. Именно по этой причине они, а не кролики и хомяки, остаются одними из самых популярных домашних животных. Псы умеют радоваться, расстраиваться, злиться и бояться. Но нам хочется, чтобы они умели больше — быть преданными, таить обиды, стыдиться, мечтать и нести ответственность. Как будто так они становятся еще ближе к нам, людям, имеют право называться нашими друзьями, меньшими братьями и лучшими собеседниками. Но правда в том, что они устроены сильно проще, чем люди, хоть наши способности к интерпретации иногда мешают нам это признавать.
Вот, скажем, обида. Под каждым постом, в котором я пишу о том, что псы не обижаются, находится хоть один человек, который скажет, что его-то собака точно умеет таить обиду, и приводит правдоподобный пример. У нас в семье тоже есть внутренняя шутка насчет таких выходок животных.
Если собака или кошка насупились, отвернулись спиной или внезапно ушли из кухни, мы говорим про них: «Обиделась». Но это лишь шутка. Что такое обида? Это реакция на несправедливо причиненное огорчение. Но собаки не понимают категорий «справедливо — несправедливо». Это понятия из области морали, которой животные не обладают, потому и не могут обижаться и обуславливать свое поведение обидой.
То, что происходит с вашим псом, когда вы спрятали от него игрушку, не поделились куриной ногой или еще всяко «нанесли обиду», называется фрустрацией. Это такое психическое состояние, когда желания не соответствуют возможностям. В состоянии фрустрации неважен объект, который «обидел». Она не направлена на вас — это лишь внешнее проявление внутреннего переживания. Фрустрация у собак не может быть отложенной, потому что они не умеют размышлять о событиях в прошлом. И она не может быть демонстративной, чтобы вы увидели грустную собаку и осознали свою ошибку. Вы тут вообще ни при чем. Просто пес не получил то, что хотел получить, и переживает некоторый дискомфорт от этого. Такой же дискомфорт он может ощутить из-за громкого звука за дверью или закатившегося за диван мячика. Словом, никто не виноват, даже если собака сидит и смотрит на вас «обвиняющим» взглядом.
И кстати, о чувстве вины. Перед нами еще одна неверная интерпретация, которая не позволяет изжить запоздалые наказания в воспитании псов. Когда собака стащила со стола булку хлеба, а вы с этой булкой ее поймали в другой комнате и гневно трясете ею, произнося проклятия, кажется, что зверь осознал свою вину. Ну, потому что он ведет себя, как любой виноватый, — прячет глаза, сутулится и уползает под диван. Я и сама готова уползти под диван, если чувствую за собой вину, а моих извинений не принимают. Мне в такие моменты стыдно. Кажется, что и собаке стыдно, а значит, она понимает, что виновата, а значит, наказывать постфактум эффективно. Все, кто выглядит, как виновный, пучит глаза, как виновный, и сжимается в креветку, как виновный, должен чувствовать вину. Все, но не животные, у которых не развито абстрактное мышление и которые не могут вспомнить события в прошлом.
Но зато могут испытывать страх, когда им кто-то угрожает. Вот эти собачьи чувства вины и стыда — на самом деле демонстрация страха. Псу страшно, потому что вы на него напали с проклятиями. И инстинкты подсказывают ему план действий: старайся казаться меньше, не смотри в глаза, по возможности, скройся от агрессора под диваном. Так они ведут себя и в конфликте с вами и при столкновении с угрозой в природе, если понимают, что встречной агрессией эту угрозу не победить. И эта реакция не имеет отношения к осознанию вины. Следовательно, запоздалые наказания с целью вызвать у собаки чувство стыда неэффективны. На самом деле они даже вредны, но об этом я уже здесь писала не один раз, и не буду повторяться.
Бывает так, что у нас в голове уже есть готовая интерпретация для некоторых собачьих состояний. Например, когда пес становится вялым и отказывается есть, мы интерпретируем это как болезнь и обращаемся к врачу. А когда пес начинает хромать, мы интерпретируем это как повреждение ноги и ищем это повреждение. В ситуации, когда собака хорошо ест, не хромает, бегает за мячом и не скулит, мы интерпретируем ее состояние как здоровое. И тут тоже часто скрывается ошибка интерпретации. Мы забываем, что псы не умеют разговаривать и что недомогания могут быть не настолько сильными, чтобы кричать о них, терять подвижность и желание обедать. И, в связи с этим, иногда мы принимаем какие-то песьи выходки за невоспитанность, хотя на самом деле это проявление заболевания.
Например, при цистите дискомфорт во время писанья не так силен, чтобы хныкать или отказываться есть. Но достаточно силен, чтобы заподозрить в нем привычную пеленку и переместиться для туалета на хозяйскую кровать. Там пахнет мамичкой и мягко, вдруг будет не так больно? Ну или хотя бы поспокойнее. Вообще традиционное проявление болезни у существ, которые не могут описать словами свое недомогание, это тревога. Организм подводит, сделать с этим ничего не получается, поэтому немножко перестаешь доверять этому миру. И в ход идут всякие способы эту тревогу снять. Не все способы нравятся хозяевам, поэтому им кажется, что собака немного «сошла с ума». Но виноват не собачий ум, а собачья болезнь, которую пока не видно. Именно поэтому любые изменения в поведении собаки — это повод ее обследовать у врача.
Нет универсальных советов о том, что делать, чтобы не попадаться в ловушку неправильных интерпретаций в отношениях с собаками. Но определенно помогает помнить, что наши псы устроены сильно проще, чем люди, что они — существа без двойного дна, которые не станут нам мстить, врать, плести интриги за нашей спиной, проказничать на зло или внезапно «сходить с ума». Они не умеют мечтать, вспоминать прошлое и думать о будущем, не умеют обижаться и стыдиться. И они иногда болеют «незаметно». Поэтому в интерпретации их поведения не всегда помогают проекции на привычные схемы человеческих реакций.
Фото Manyu Legenda, matilda_jrt, lesyaok, oh_doshi, обработали Ренат Муртаев и Катерина Соловьева