Оленеводство. В 19 хозяйствах зоны БАМа насчитывалось в 1976 году 45848 оленей. В Иркутской зоне оленей уже не было. Средний размер ферм в Бурятской - 1520 голов, в Читинской -1600, в Амурской - 2860, в Хабаровском крае - 11000 голов. Всё поголовье оленей в Хабаровском крае было сосредоточено в совхозе "Нельканский".
Входящий в зону БАМа Тугуро-Чумиканский район отличался тем, что почти все олени находились в личном пользовании эвенов. В оленеводстве было занято 350 человек. Это было серьёзным фактором в мясном обеспечении строителей и жителей районов освоения БАМа.
Запрещённая в конце 20-х годов и частично восстановленная в конце 60-х в СССР социология привела к невосполнимому изъяну в принятии решений. Это касалось оплаты труда. Коренные жители вплоть до конца 70-х не получали "северные надбавки", которые полагались строителям. И меня поражало, как люди находили выход.
Рассматриваю трудовую книжку эвенка-пастуха: учился в Нижнеангарске, работал в Уояне, потом - конюх в Киргизии несколько лет и затем снова оленевод у себя на родине. Он, уже не местный, а прибывший в район, приравненный к северным, ему полагаются "севера", а это существенная добавка к заработной плате и продолжительности отпуска.
Каждая оленеводческая зона отличалась своими хозяйственными особенностями, например, в Хабаровском крае она успешно соседствовала с рыболовством. Тут рядом Охотское море, реки Амур и Амгунь, Читинская (Забайкальская) область, всегда особая в охоте и хозяйстве, использовала содержание оленей в "карманах"- перегораживали заборами горные долины.
В Забайкалье горный чиновник А.А. Черкасов написал литературный шедевр "Записки охотника Восточной Сибири". Эту книгу мой друг Ф.Р. Штильмарк назвал истинным праздником русской словесности.
Параллельные опросы строителей
Очаги развитого сельского хозяйства на БАМе были повсеместно. Это обустроенные угодья Лены, Киренги, Кичеры, Муйская долина в бассейне Витима. Еще до революции Департамент государственных земельных имуществ России успешно проводил землеустроительные работы в этих местах.
Весной 1976 года на трассе «Усть-Кут- Таюра-Улькан- Нижнеангарск» я один проводил параллельные опросы строителей. Мой первый напарник по БАМу А.П. Дмитриенко, пробыв на работе 1,5 года, уволился, заявив: "Мне неинтересно месить глину, спать, где попало, питаться консервами. Я в Новосибирске найду лучшее место". И мне пришлось одному заканчивать тему. В Усть-Куте повезло.
Главный бухгалтер треста "ЗапБАМстроймеханизация" Н.В. Бондаренко взял с собой в инспекционную поездку по мехколоннам. Трассовые дороги только прокладывались, и мы на Газике добирались по местным зимникам, проложенным по льду Киренги и её берегам.
И я впервые увидал красивейший Казачинско-Ленский район с его крохотными селениями, людьми, жившими на своём - охоте, огородах, коровах, солёных огурцах и такой же капусте, семилетних девчат, самостоятельно, за околицами охотившихся на рябчиков, домов без замков, с торговыми точками за стенкой, с женщинами без мужей и мужчин-охотников, только что паспортизированных, в суконных куртках, но без паспортов. Они у них уже были, но лежали в паспортных столах в районном отделе милиции.
А далее по берегам Киренги (при проложенной кое-как грунтовке) стояли в значительном отдалении заброшенные хуторные пятистенки, крытые ещё гонтом, с полами в полбревна, но без печей и окон. Многие усадьбы были с порушенными амбарами, лабазами, колодцами и жердевым забором.
На контакт респонденты не шли
Эти порушенные дома меня так впечатлили. Не мог я понять, почему их оставили люди. В те времена, несмотря на страшную войну, деревни в Европейской части были уже отстроены, а в Сибири все жилые помещения, даже бараки и общежития были заселены. Шел сильный отток рабочей силы из городов в сельскую местность-там была работа, легче было содержать семью и построить дом. Повсеместно выдавали беспроцентные кредиты на строительство.
Хотел у местных выяснять причины, но на контакт по этому вопросу респонденты не шли. Зато красочно рассказывали о том, почему они не дали свои семена огурцов, моркови и свёклы приезжим ботаникам из СО Академии наук СССР. "Они ни за что получают зарплаты и командировочные, а потом будут выдавать наши огурцы за свои, ими выращенные. По всему Казачинскому накопали опытных грядок и посеяли не поймёшь, что".
Эта картина у меня осталась в памяти и только спустя много десятков лет я могу ответить: "Куда делись жители?". Оказывается, перед войной, в 1939 году было Постановление правительства о ликвидации отдельных поселений и перемещение жителей в крупные села и деревни.
Так было легче управлять людьми - это коснулось и таёжной Сибири. Число переселяемых по Казачинско-Ленскому району хуторов-хозяйств равнялось 94-м! (П. Антипин. "Закончить сселение хуторских хозяйств колхозников". "Путь Октября" №40-41 (263-264), 15.05.1940. Казачинское.).
В Муйской долине – все богатство Сибири
По БАМу масса прекрасных мест для жизни человека по природе и климату, но я отдам предпочтение Муйской долине - Северо-Муйской котловине. Пересек со стороны Бурятии Северо-Муйский хребет и чудо - тут весна, журчат ручьи, чернеют поля. В Муйской долине - всё богатство Сибири - растёт рожь, овёс, картофель, огурцы и капуста, подсолнечник, ягод и грибов полное ожерелье. Рядом находится промывное золото и свой рукотворный канал.
На это ещё в последней четверти XIX века обратил внимание Департамент земельных имуществ — без разговоров стал обустраивать местность: межевать земли, прокладывать дороги, привлекать переселенцев, копать колодцы и т.д. Так была обустроена долина Киренги, о которой я упоминал выше.
В Муе поселились якуты со своими лошадьми для перевозки грузов и эвенки с оленями. Жизнь закипела в полной специализации. Воду для огородов и поения скота искали профессионалы - татары, колодцы рыли артели из Рязани, дома рубили хоринские буряты. Как воду искали, мне поведал весной 1963 года в знаменитом Кимильтее (в этом селении даже в 1921 году была интернациональная коммуна) из потомственных, татарин Ахмет.
Выбрав плановый участок для строительства усадьбы, хозяин приглашал к себе знатока вод. В один из солнечных летних дней татарин приходил на участок и его прослушивал. То есть ложился на меховой коврик, закрывался халатом и слушал подземное журчание. Потом указывал, где и как копать колодец и какова глубина. Место столбилось, появлялась артель землекопов.
Ныне в ленском Жигалово воду пьют привозную, своя стала солёной. Муйская долина в верхнем течении непромерзающей Муи и по её притокам богато рыбой: тайменем, ленком, хариусом, щукой, тугуном, ельцом, сорогой, сигом, налимом.
Тут каждая лужа "кишела рыбой". В этом районе БАМа планировалось создание рентабельных с/х предприятий, включая совхозы, птицефабрики и личное пчеловодство. В долине уже существовал леспромхоз, шел сплав древесины, велось строительство. Почти все хозяйства держали скот на продажу. И тут я отмечу то, о чём не писали и мало кто за пределами Муйского района об этом знал.
Но пока отвлекусь. Где бы и когда я не учился, мне приходилось подрабатывать. В 60-х годах стипендия не выплачивалась тем студентам, у которых в семье доход на одного человека превышал 70 рублей. Таких студентов было мало. Но вот странно, молодежь родом из Средней Азии и Казахстана, из Бурятии и Якутии учились, не подрабатывая. Им денег на проживание хватало. Но откуда у родителей из совхозов были возможности содержать своих детей в вузах?
Тайные «кони-люди»
Мне эту тайну раскрыл коллега из Киргизстана. Оказывается, у его отца были в горах неучтённые отара овец и табун лошадей. Они были основным заработком и источником семейной жизни. "Тайные", как их называют "кони-люди", то есть табуны мустангов (якутской породы), были и у жителей Муйской долины. Наличие многочисленных остепенённых участков по пологим склонам возвышенностей и пастбищ в верхних частях речных долин позволяло содержать тайно лошадей в труднодоступных местах круглогодично на подножном корму.
Для этой долины характерны малоснежные зимы. Данное положение распространялось и на оленеводство. Личные табуны подкармливали подкосами сухой травы, солью, лечили.
Известно, что в 30-е годы до "коллективизации и борьбы с шаманством" численность оленей составляла 1400 голов. Мне стало ясна частная торговля прямо с нарт конским и оленьим мясом в посёлке Тоннельном (отсюда велось строительство западного портала Северо-Муйского тоннеля). Цена свежего мяса была в пределах 3 руб. за кг, а государственное, мороженное, не всегда имевшееся на прилавках, шло по 1 руб. 60 коп.
Сколько десятков табунов имелось у местного населения я не знаю, но в Усть-Мую прилетали сибирские цыгане закупать таёжных, выносливых лошадей. Вольные лошади не едят овёс и их приходилось к этому приучать. Рассказов геологов и охотников на тему встреч неожиданно с лошадьми было не счесть. Мустангов повсеместно замечали в распадках долин.
Продолжение читаем в следующем материале.
Не пропустите!