20.9.2000
Не смотря на все возлияния местным духам и за погоду, ночью дождичком вымочило всех насквозь вместе со спальниками. А на вершинах выпал свежий, но нерадостный снег. Небо над нами было чистое. За Гору зацепилась тучка и играла в прятки с упругим ветром, пытавшимся оторвать ее и сделать с ней что-нибудь непотребное.
Совершенно неожиданно оказалось, что у Лёхи сегодня день рождения и народ дружно наградил его давно заготовленными подарками в виде вкусных блесен и воблеров. Юбиляр был, как всегда, скромен и назначил ближе к ночи торжественный ужин. Честно скажу, что более торжественной обстановки на ужинах, чем вчера, я ни разу в жизни не видел. Как позже оказалось, я еще много чего не видел! Патриции и сенаторы древнего Рима, бухающие на своих пирах, пацаны по сравнению с нами. Вокруг цирком дыбился хоровод хребтов, профессионально подсвеченных солнцем, с сияющими свежим снегом верхушками. Конечно, хотелось бы тишины и покоя, ярких и низких звезд, обгрызенных зубами тайменей блесен, полных кадушек вкусной рыбки, но я вам честно скажу: и так было неплохо!
Утреннее солнышко, конечно, порадовало, но то, что творилось и выползало на нас снизу по Аргуту, можно было смело назвать… сложно с эпитетами, но что-то очень нехорошее. По сему, покидали, как попало, мокрые шмотки по машинам и в 9 утра рванули из этой западни на волю, в Кош-Агач.
Рванули, к сожалению, недалеко. Метров на триста. В аккурат до брода. Мы с Серегой, как самые бестолковые – конечно, первые. Потом шли Мишка с Ваней, и замыкал колонну именинник. Он на полметра промазал влево от нашей колеи, буксанул в кайф всеми четырьмя колесами и уютно прилег на пузо. Командор, как со свадебной Барби, с Ваней на капоте, поехал обратно в начало брода, вызволять Лёху. Для начала потянул и подергал двухтонного «мерсюка» назад. Немецкий аппарат стоял как под Кёнигсбергом и даже не собирался шевелиться, имитируя всеми четырьмя колесами желание выкарабкаться. Подтекающей свежей водичкой Карагема, из-под машины вымывало песок, и она только глубже всасывалась в грунт. Поэтому подкапываться было бесполезно.
Мы не ищем легких путей, и если у Буданова не получилось выдернуть Лёху с наскока - это только раззадорило его. Отъехав от Мерседеса назад, на сколько позволял брод, Мишка зацепил его лебедкой и стал тянуть. Леша помогал, рыча двигателем и крутя по мокрому песку колесами. Вы когда-нибудь играли со щенком старым носком? Вспомните, как он упирается всеми 4 лапами по скользкому линолеуму и рычит, стиснув зубы и мотая из стороны в сторону бестолковой головой. Так же и Мишкин крузер. Выбирая лебедку, он сам потихоньку подкрадывался, нагребая мокрую гальку всеми своими лаптями.
Если гора не идет к Магомету? Правильно! Бывалый и мудрый Буданов объехал мерсюка и зацепил его тросом спереди. Чтобы не тратить время на медленную лебедку, стал дергать машину вперед и разорвавшимся тросом очень удачно разбил себе только подфарник и никого не зацепил.
И тут настал мой звездный час! Я ждал его всю свою жизнь и только теперь смог продемонстрировать настоящим знатокам свое филигранное мастерство – сам сел за штурвал своего крейсера, поставил его рядом с самим Командором, и теперь мы уже тянули Леху в два смычка. И как тянули! Именинник лично нырнул неглубоко в жидкую грязь и зацепил теперь уже две лебедки за свой аппарат, опирающийся спереди на кургузый бампер, а сзади на такой же смешной фаркоп. Между тремя сцепленными машинами метался чёрным коршуном Желябовский, развешивая по тросам фуфайки и тряпки на случай нового обрыва троса. Здесь не хватало тысяч шесть зрителей и операторов ведущих мировых телекомпаний. Кэмел-трофи – это детские игры во влажной песочнице под присмотром доброй тети-воспитательницы! А пиарщики Тойоты упустили великолепный шанс продемонстрировать всему цивилизованному человечеству преимущество японских автомобилей над немецкой техникой и над российской природой вместе взятыми.
Природа щедро поблагодарила за представление и доставленное удовольствие хорошей погодой. Она не стала портить нам премьеру дождем со снегом и отпустила с миром.
Вырвавшись из свежих струй Карагема, мы бодро побежали назад, подгоняемые надвигающейся хмарью. На подъемах капот машины упирался в яркое солнце, а на спусках спальники, узлы и палатки так и норовили выдавить наружу ветровое стекло. Такие подъемы Ваня, с присущей ему скромностью, назвал дорогой к солнцу. И как-то ближе и понятнее становились строчки:
«…Кто там не бывал,
Кто не рисковал,
Кто сам себя не испытал…»
Ребята! Кому не хватает адреналина и бабки жгут карман, езжайте на устье Карагема! Если доедите. И захватите с собой спутниковый телефон. Чтобы вызвать 9-11, то бишь спасателей. Эвакуация вертолетом без ваших разбитых машин обойдется вам чуть дешевле экспедиции альпинистов на К-2.
Посуху, да по знакомой дороге, легко миновали Беляши, Джазатор и поднялись к перевалу. Горы впереди были укутаны даже не облаками и не туманом, а какой-то белесой мглой, в которую уходила и пропадала дорога. Как занавес. Вокруг декорации: яркое солнце, голубое небо, желтая от пожухлой травы земля, почти черные горы с белками верхушек. Все цвета поразительно сочные и яркие. На перевале немного прокатились по снегу и подъехали к нашей заставе на монгольской границе. Подождали для порядку с полчаса, любуясь гордым профилем Дзержинского за облезлым забором, выделили пограничному стражу из госрезерва две пачки «Примы» и газанули дальше. По кош-агачской степи устроили веселые погонялки. Дорога – как стол! Точнее, ее вовсе нет. Едешь, где хочешь, со скоростью 70-80 км в час. Только пыль за машиной развевается красивым шлейфом. Крузер на фоне голубых далеких гор, стремительно мчащийся на острие пыльной бури – это очень впечатляющее зрелище!
К обеду были в Кош-Агаче, немножко отравились в местном кафе, где на оперативном совещании приняли решение: рыбу заготавливать на Чулышмане, куда и помчались, обрадовавшись и соскучившись по асфальту.
Курайский хребет, верховые озера. Сразу за Акташем и Красными воротами Улаганский район встретил нас ярким солнцем, чистейшим ночным снегом и пронзительной прозрачностью воздуха. Спустились к райцентру. Потеплело, сухо, снег уже растаял.
Проселочная дорога долго петляет по горной тайге, ныряя во влажные низины. Выползает на открытые, иссушенные ветрами и солнцем плешки, пересекает ручейки и болотца. Дорога начинает постепенно спускаться к перевалу Кату-Ярык.
И вот вдали показались белки на далеких горах. Это уже правый берег Чулышмана. Еще с полчаса крадемся и подъезжаем к началу спуска. И, конечно, съёмка! На фото, на видео, на всё! Глаза жадно впитывают эту красоту. Память старается не расплескать эмоции и запечатлеть навсегда, как ножом разрезанную глубокую долину, где на дне узкой лентой извивается Чулышман и серпантином к нему спускается сумасшедшая дорога.
Представьте себе ямку глубиной метров в 800. Отступите от вертикали по низу метров 50-60. По получившейся диагонали попробуйте проложить, а точнее вырезать в таком крутом каменном склоне, извивающийся солитером спуск длиной в 3,5 километра.
Сверху видно, что изумрудный Чулышман течет налево, в Телецкое озеро лениво, только чуть пенясь на каменистых перекатах. Вода такая прозрачная, что с километровой высоты видны все камни и ямы. Ниже по течению, с противоположного берега по расселине, водопад тонкой струйкой режет склон. Облака, как на параде, выстраиваются стройными рядами. Изумительная красота! И тепло. Только порывы ветра выхватывают снизу этого разреза притаившиеся утрешние обрывки холода.
Дорога, спустившись вниз к реке, устремляется вниз по течению и доходит почти до озера. Зоркие, прищуренные ветром и водкой глаза Буданова замечают слабый след колеи вверх по течению, пересекающий реку. Слабо просматривается колея на обоих берегах. Брод? Брод! Век свободы не видать и «черемухи» не нюхать! Все оживляются и представляют, как немногочисленные массы народа ломятся вниз по течению, а мы их обдуриваем, переправляемся на тот берег, забираемся выше по течению и вылавливаем всех тайменей. Всё ясно, все на брод!
У рекламного щита с названием перевала, перед началом спуска, стоит беседка – не беседка, шатер – не шатер, одним словом, алтайская часовня. Останавливаемся около нее всегда, чтобы плеснуть местным духам за успех нашего предприятия. Ну, и самим себе, грешным. Я же сказал, духам! Два молодых представителя коренной национальности, на грохочущем мотосооружении фантастической марки «Восход», завидя нас, остановились неподалеку и терпеливо ждут, что им, как и духам, тоже что-нибудь перепадет. Всплывают какие-то мутные ассоциации с поджавшими хвост кобелями, вьющимися вокруг тальменских шашлычников.
Весело помахав не дождавшимся грустным алтайцам, начинаем спуск, почти падение, в ущелье. Еще Шура Крейк, бывший мой алтайский приятель, при нашем первом посещении это благословенного места, учил меня экстренно тормозить на спуске, если откажут тормоза. Надо просто прижиматься бортом машины к острым камням стены и пытаться до того, как тебя развернёт от удара и сбросит в пропасть, пониженной передачей затормозить автомобиль. С тормозами у нас, слава богу, всё в порядке и мы медленно спускаемся вниз, любуясь окружающим видом и собой под соответствующую музычку Пинк Флойд «The Wall».
Погода, слава богу, как по заказу. И даже не надо команды «плёнки не жалеть!», все крутят камерами и фотоаппаратами во все стороны и пытаются запечатлеть хотя бы крохи той красоты, которую мы видим и чувствуем всем своим естеством.
Лёха, как самый большой любитель природы, не успел проскочить стадо, лежавшее на спуске в теньке. Поэтому крадется вниз, весело подбадривая передним бампером разомлевших от тепла коровенок и бычков. За ним, радуясь такому помощнику, неторопясь поспешает местный узкоглазый ковбой на полудохлом мотоцикле. Спустившиеся незлобливо обсуждают достоинства пастьбы алтайских шерстяных коров с пастухом на Мерседесе и возможные гонорары.
Брод… Ребяты! Прошло уже столько лет, а как я вспоминаю наше «Кэмэл трофи», из самых глубоких запасников и недр всплывают пузырями оставшиеся чудом крохи бешеного адреналина. Я правильно сделал, что за руль посадил Серегу, а сам устроился рядом с видеокамерой. Во-первых, Серега более опытный водитель, а во-вторых, и в самых главных, у меня бы не поднялась рука так уродовать свой автомобиль. Едва колеса нашего Крузера скрылись по колесные арки под чистейшей водой, мы уперлись передом в огромные подводные валуны, покрытые тончайшим слоем осклизлых водорослей. Дернувшись несколько раз назад, поняли, что приехали. Сочувствовавшие с берега объясняли Сереге, куда надо рулить. Мнения у них разделились поровну. Самое мудрое решение подсказал Ваня: «Пусть крутят колесами влево и вправо». Немного погодя, Мишка вынес суровый, но справедливый приговор: «Всё! Капец!». Эти строки могут читать нежные дамы, только поэтому я исказил настоящие слова Михаила.
Димас, напялив болотные сапоги, чулышманским ястребом кинулся нам на помощь с лебедочным тросом от Мишкиной машины наперевес. Он правильно сделал – если бы его смыло течением, то оставался шанс вытащить его этим самым тросом. Зацепил нас и по колесу обезьянкой залез на крышу.
Первая попытка переправы не удалась. Миша нас вытянул обратно на левый берег. Мы слили из кабины часть воды, хлынувшей в открытые двери. Второй дубль также не увенчался успехом. Нет худа без добра! Серега почувствовал наш Ноев ковчег, всплывающий в мощном течении. Понял, как и где он может проехать, и мы отважно рванули вперед в третий раз. Разогнались, взяли чуть левее ниже по течению и пролетели с треть реки. Точнее, проплыли. Удары мостами и коробкой по камням заглушались водой. Камеру в открытое окошко я старался далеко не высовывать, т.к. вода плескалась сантиметров на 15 ниже окна. Атака захлебнулась. Мой шофер чуть попятился назад, взял мористее и глубже. Т.к. уровень воды в машине доходил только до верха сидений, а снаружи был гораздо выше, мы приобрели некоторую плавучесть и легкость. Стало понятно, что со стремнины и с середины реки никакой Ястреб нам уже не поможет. Это придавало нам наглости, а машине недостающие лошадиные силы. Серега со своей стороны, куда пёрло течение, прикрыл немного окно, т.к. вода уже готова была плеснуть в салон. Основную роль, конечно, сыграл Буданов. Он так «подбадривал» Желябовского, что вернуться он мог теперь только на щите, увенчанный посмертной славой.
От больших оборотов из-под машины заклубился сизый солярный дымок. Машина прыгала, как первоклашка через скакалочку, но зигзагами лезла вперед. Если бы она была женщиной, самой строптивой и мужененавистной, и слышала те слова, которыми мы уговаривали машинку, то отдалась бы нам прямо посередине реки! Желябовский уже не крутил руль. Он его придерживал. Машина как конь сама находила себе дорогу, почуяв конец своим мучениям. Т.е. противоположный берег.
Метров за 10 от цели она нам устало отказала и затихла побежденной в огромных валунах. Но, мы сдюжили! Уже хватало лебедки зацепиться за далекие тополя, и я вылез в свежую воду. Водички было чуть повыше колена, и температура ее была совсем не смешная. Не пробовал еще бродить по жидкому азоту, но показалось, что он вряд ли остановил бы нас тогда. Была задача вылезти и после того, что сотворила машина, испугаться холодной воды было бы просто предательством! Я размотал метров 60 троса, залебедился и Серега, кроша днищем прибрежные валуны, стал выбираться на сушу.
Лёха пошел вторым и очень шустро преодолел три четверти реки, но перед выездом тоже встрял в больших валунах. Тем временем Серега уже развернулся, и я оттащил трос к Лехе. Зацепили, чуть тронули и «мурзила» выскочил из воды, как ошпаренный.
Мишка с Ваней-оператором на запаске бодро съехал в воду и тут же застрял. Размотали два троса и Ваня с Лехой организовали встречу на «Эльбе» - зацепили их посередине реки. Заработали обе лебедки. Мой крузер на берегу, как тот щенок уперся всеми четырьмя лапами и стал загребать колесами навстречу Мишке охапки камней. Но, не долго. С Мишкиного троса оборвался кованый чугунный крюк. Завязали трос петелькой. Дубль два. Серега за рулем и лебедкой привстал на педали тормоза, как лихой казак в стременах, но нашу машину утягивало в реку, а Мишкина стояла намертво. Камушки под ней чуть расшевелились, обе машинки уперлись и натужились и… стронули таки Михал Георгича из западни. Собственный трос впереди машины мешал Мише ехать и норовил намотаться на переднее колесо. Поэтому Буденный левой рукой рулил, а правой в окне энергично показывал, что надо делать с тросом. Так, поддергивая себя в критических ситуациях лебедкой, он почти добрался до середины реки. Серега не смог поставить нашу машину ровно, и выбранный трос намотался на край барабана, грозя раздолбать всю лебедку. Надо было выровнять наш крузер. А Мишку посередине реки уже хорошо подтапливало.
Буденный не был бы Буденным, если бы дождался, когда мы сможем вылезти, развернуться и приготовить лебедку для его торжественной встречи. Правда, у него и машинка была не в пример нашей. Но, дёрнул он лихо! Первооткрывателям, то бишь нам с Желябовским, всегда труднее. Об этом вам скажет и Семён Дежнёв и мой тезка Беринг.
Пока мы с Серегой вытаскивались на берег и разворачивались, Мишка уже застрял по самой середине бурного потока. И орал оттуда благим матом – вода в машине прибывала гораздо быстрее, чем хотелось бы. Все были при деле: я снимал этот бардак, Серега сидел в машине на рычагах, Ваня, уже в одних мокрых трусах, пытался жестами объяснить Буданову и Сереге, что барабан перемотал трос больше, чем надо. Леха пристраивался позади Сереги, чтобы зацепить его веревкой и попытаться вытащить Мишкину машину не одной лебедкой, а двумя машинами. В вышине, в знойном небе парил коршун, внимательно разглядывая эту живописную картину. И поднимался с восходящими теплыми потоками воздуха всё выше и выше, чтобы не слышать замысловатых эпитетов, густым эфиром разносящихся по долине.
Закончилась наша переправа на удивление просто: Мишка устал материться и уговаривать, пришпорил своего мустанга и выехал почти на берег, обмотав всё-таки трос на переднее колесо. Серега тем временем отъехал на длину застрявшего троса, завязал его бантиком на переднем клыке и дергал будановского скакуна уже машиной. Фортуна благоволит к смелым, а умных вообще не любит. Поэтому всё обошлось без трагических поломок, не считая завернутой в рог передней рессоры на моем Крузере. Которую, впрочем, без проблем выправили на прибрежном камне тут же.
Ваня в трусах, свитере, Стетсоне и болотниках. Ястреб в бандане, кожаной куртке и тоже в трусах и болотниках. Лёха, как лох, просто босиком в трусах и майке, без банданы и шляпы. Я в кроссовках и мокрых «по самое не хочу» штанах. Серега в трусах же, но и в очках. Мишка в комбинезоне и ботинках, смело разгуливающий по колено в воде.… Скажите, где еще вы такое можете увидеть?! Жалел и жалею до сих пор – что не было с нами уважаемого мною безмерно мистера Дж. Клапки Джерома.
Командор по горячим следам произвел разбор полетов. Выяснилось, что трос намотался на его колесо по вине разгильдяя Желябовского, а благополучный штурм без жертв и потерь скромно оставил за собой.
Отъехали метров 500 вверх по течению от брода и уперлись в огромные валуны, между которыми петляла конная тропа. Дальше надо было только взрывать, но динамита, к сожалению, ни у кого не оказалось. Потому и встали тут же на берегу лагерем, живописно украсив все местные кусты мокрым шмотьём и палатками. Вдруг, откуда ни возьмись, появились два алтайца на конях. И с большим недоумением спросили: как мы сюда попали?
Кто-нибудь может похвастать, что видел на лице алтайца хотя бы легкое недоумение? То-то! Со свойственным мне добродушием, я сообщил нашим аборигенам, что нас сюда забросили вертолетом. Мудрые алтайцы покачали головами и сказали, что не слышали вертолета. Пришлось признаться, что мы переправились в брод. «Какой брод?! Здесь нет, и никогда не было никакого брода!» - заверили они нас. А как же колея на обоих берегах? Так, то трактор лес зимой вывозил по льду.
Потому, без ложной скромности могу вам сообщить, что мы были первыми, кто переправился в брод через Чулышман на легковых автомобилях. Это произошло 21 сентября 2000 года от рождества Христова. Пометьте эту дату себе в календаре и опрокиньте стопку в этот день за первооткрывателей. Ну, хотя бы за первопроходцев!
Пока народ боролся с сыростью, некоторые несознательные члены команды (не будем тыкать грязным пальцем в их бородатые рожи), похватали снасти и с третьего заброса вытащили небольшого (по местным понятиям) таймешонка килограмма на три. Только это и спасло Серегу от вечерней гильотины. Да еще 4 приличных хариуса, пойманных Ваньшей и К.
Почин был сделан, лагерь поставлен, торжественный ужин в честь покорения Чулышмана прошел успешно. Потери адреналина сполна возместили огненной водой, запили ее слезой из самого Чулышмана и со стаканами и сигаретками живописно угнездились вокруг вечернего костра.
О чем могут разговаривать шестеро усталых, сытых, слегка принявших на грудь, благородных мужчин у потрескивающего искрами костра, под светящимся от бешеных звезд небом? Правильно. О жизни! Не смотря на огромное количество сегодняшних километров, купания в ледяной воде, выяснения генеалогических подробностей славного рода декабристов Желябовых и связанной с этим потерей нервных клеток, никто из присутствующих не торопился уползти в свою нору, т.е. палатку. Многократно проверено и заверено гербовыми сургучными печатями, что одно и тоже количество алкоголя, принятое под сентябрьским звездным небом в десяти шагах от шумливой реки, под закусь из свежего хариуса и тайменя, производит совсем другой эффект, нежели то же количество, принятое в пыльной квартире под булькатение бестолкового телевизора и одуряющей сухости бетонных стен. Если есть возражения, готов биться об заклад на любых условиях!
Сон наш был глубок и безмятежен.
Продолжение следует.