В ПОИСКАХ ПУСТЫННОЙ ОБИТЕЛИ
В 1839 году Сергей Тимофеевич Аксаков из-за колоссальной служебной нагрузки и ухудшения здоровья уволился с должности директора Константиновского межевого института. Отставка заставила задуматься о тихом пристанище – имении, где можно было бы предаваться литературному творчеству. Владельцы загородных домов поймут мытарства будущего собственника в процессе поисков:
Поверьте, больше нет мученья,
Как подмосковную сыскать;
Досады, скуки и терпенья
Тут много надо испытать.
Здесь садик есть, да мало тени;
Там сад большой, да нет воды;
Прудишка – лужа по колени,
Дом не годится никуды.
Там есть и рощи для гулянья,
Да нет усадьбы никакой;
Здесь дом хорош, да нет купанья,
Воды ни капли ключевой.
…………………
Там есть и летние светлицы,
Фруктовый сад и огород,
Оранжереи и теплицы,
Да только вымер весь народ.
Там есть именье без изъяна,
Уж нет помехи ни одной,
Все хорошо в нем для кармана,
Да – нету рыбы никакой!
На помощь пришел сын Григорий (1820-1891), государственный чиновник, который нашёл-таки усадьбу, приглянувшуюся старику Аксакову. Она находилась на берегу реки Вори, близ Сергиева Посада. Близость к Троице-Сергиевой лавре была важна для Аксакова: Сергия Радонежского он почитал своим небесным покровителем.
ПРЕЛЕСТИ АБРАМЦЕВА
Абрамцево было типичным дворянским поместьем средней руки: забота об уюте пересиливала в нём стремление к внешнему великолепию. Сам Сергей Тимофеевич называл его «премилой деревенькой», «чудом», «раем земным». В семейной переписке было немало восторженных отзывов о красотах Абрамцева: о большом тенистом саде, великолепном купанье, грибном изобилии…
Поместье настолько полюбилось Аксакову, что он без устали бродил по окрестностям, находя в них все новые и новые прелести. Сыну Ивану писал: «Деревня обняла меня своим запахом молодых листьев и расцветающих кустов, своим пространством, своею тишиною и спокойствием. Не умею объяснить тебе, какой мир пролился в мою душу!»
«Пламенный любовник безмятежной очаровательной природы» (цитата из письма Т.Г. Шевченко), Сергей Тимофеевич всецело отдавался любимым занятиям, особенно рыбной ловле. По целым дням просиживал он с удочкой на берегах тихой Вори. Караси, пескари, окуни… В дневнике рыболовных трофеев отмечено, что в 1845 году он выловил 1301 рыбу, в 1846 году – 1364, в 1849 году – 1571.
Старичок Ефим Максимович, бывший крепостной камердинер Аксакова, вспоминал, что барин ловил рыбу в любую погоду. На пруду потаскивал карасиков да гольцов. Любимой удочке придумал имя – Леди. Рыболовную снасть подарила Аксакову поклонница его таланта, которая сплела для неё леску из своих волос.
Не хлебом единым жив человек. Помимо рыбной ловли, собирания грибов, прогулок по тенистой липовой аллее были у Сергея Тимофеевича и другие занятия. Абрамцево стало для «отесеньки» (так ласково с легкой руки старшего сына называли в семье Сергея Тимофеевича) источником творческого вдохновения, а для его сыновей – колыбелью духовных исканий. Аксаковы живо обсуждали новые явления литературной и общественной жизни. Их хлебосольный дом посещали Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев, М.С. Щепкин, А.С. Хомяков, М.П. Погодин, С.П. Шевырев, Ю.Ф. Самарин, Э.А. Дмитриев-Мамонов, К.А. Трутовский и другие видные деятели литературы и искусства.
ГОСТИ И ДОМОЧАДЦЫ
Во время работы над вторым томом «Мёртвых душ» часто и подолгу гостил в Абрамцеве Николай Гоголь. У него даже появилась комната в мезонине, которая выходила окнами на главный двор. Вера Сергеевна Аксакова (1819-1864), старшая дочь Сергея Аксакова и Ольги Заплатиной, разделяла круг умственных интересов отца и братьев. Она отмечала в письме к кузине Марии Григорьевне Карташевской: «Гоголь обыкновенно всё дообеденное время проводил у себя наверху и, по всему вероятию, писал. После же обеда всё время почти проходило в чтении старинных русских писателей, читали много прекрасных переводов Мерзлякова с греческого – Гомера и других, и вместе с Гоголем все восхищались».
Николай Васильевич с большой теплотой относился к Константину, старшему сыну Аксаковых, называл его «юношей, полным сил и всякой благодати». К слову, свежие, ещё пахнущие типографской краской первые экземпляры «Мёртвых душ» были присланы 21 мая 1842 года в московский дом Аксаковых как раз в день именин Константина Сергеевича. Гоголь тут же надписал одну из книг и подарил её имениннику, а другую вручил С.Т. Аксакову с надписью: «Друзьям моим, целой семье Аксаковых».
По воспоминаниям И.И. Панаева, Константин Аксаков (1817-1860) был такого же атлетического сложения, как и его отец, только ниже ростом. Во всей его фигуре выражалась честность, твердость и благородство. Благороднейшим, честнейшим юношей считал его и Белинский.
Константин Сергеевич получил прекрасное домашнее образование, свободно владел пятью иностранными языками, но в домашнем кругу разговаривал только по-русски. Замечательный литературный критики и лингвист, в Московском университете он защитил магистерскую диссертацию на тему «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка». Став одним из идеологов славянофильства, сменил гардероб, отказавшись в одежде от европейского платья. Носил косоворотку, мурмолку (круглую шапку с меховым отворотом), отпустил бороду. Аксаков-старший писал когда-то о сыне: «Кажется, остаётся желать, чтобы он на всю жизнь оставался в своём приятном заблуждении, ибо прозрение невозможно без тяжких и горьких утрат: так пусть его живёт да верит Руси совершенству».
Часто в Абрамцево приезжали единомышленники Константина Аксакова – славянофилы Алексей Хомяков, братья Киреевские, Юрий Самарин. Во время застольных бесед и на прогулках обсуждалась роль православия, вынашивалась концепция особого пути развития России.
Сильная привязанность к домашнему крову и родителям помешала Константину Аксакову создать семью. Смерть отца подорвала его несокрушимое здоровье. По словам И.И. Панаева, он не мог пережить этой потери и перемены и умер не только холостяком, даже девственником.
На склоне дней Сергей Тимофеевич был окружён новым писательским поколением, ровесниками своих сыновей, среди которых был и автор «Записок охотника». Знакомство с Тургеневым состоялось в 1849 году. Со временем оно переросло в дружбу. Писатель дважды навещал подмосковную усадьбу приятелей. Велись разговоры о судьбах России, зачитывались отрывки из «Семейной хроники» Аксакова. За обеденным столом гость занимал место рядом с хозяином, беседовал с ним, не обращая внимания на домочадцев, что раздражало Веру Сергеевну Аксакову, не симпатизировавшую ему: «Тургенев – огромного роста, с высокими плечами, огромной головой, чертами чрезвычайно крупными, волосы почти седые, хотя ему еще только 35 лет. Вероятно, многие его находят даже красивым, но выражение лица его, особенно глаз, бывает иногда так противно… Тургенев мне решительно не понравился, сделал на меня неприятное впечатление. Я с вниманием всматривалась в него и прислушивалась к его словам, и вот что могу сказать. Это человек, кроме того что не имеющий понятия ни о какой вере, кроме того, что проводил всю жизнь безнравственно и которого понятия загрязнились от такой жизни, это – человек, способный только испытывать физические ощущения; все его впечатления проходят через нервы, духовной стороны предмета он не в состоянии ни понять, ни почувствовать».
Впоследствии своё смелое суждение о духовной бедности литератора старшая дочь Аксакова поменяла. Уже в 1858 году она писала: «С Тургеневым происходит в настоящую минуту переворот к лучшему, и он маменьке говорил с полной откровенностью о себе, каясь в прежних грехах».
Вера Аксакова была личностью незаурядной с сильным и цельным мужским характером. Умная, начитанная девушка, она посещала публичные лекции Тимофея Грановского и Степана Шевырёва, увлекалась мистицизмом и философией, интересовалась литературой и политикой, бывала в опере, прекрасно рисовала, вела дневник и обширную переписку. Именно ей мы обязаны ценнейшими сведениями о жизни и быте семьи Аксаковых, их интеллектуальных интересах, взаимоотношениях с современниками, о литературных нравах той эпохи, об оценке славянофилами исторических событий тех лет.
Из её мемуаров следует, что она была духовно более близка со своими братьями, чем с сёстрами. «Мы родные в высшем значении», – отмечал Константин Аксаков. Натура религиозная, она часто молилась, посещала храм. Свою жизнь Вера Сергеевна посвятила служению Богу и ближним, а счастье обрела не в замужестве и материнстве, а в полной растворенности в семье, где она играла заметную роль.
Близкое знакомство с семьей Аксаковых повлияло на возникновение художественного замысла романа «Дворянское гнездо». Литературовед Н.Л. Бродский считал, что женская половина семьи Аксаковых послужила Тургеневу материалом для создания образа Лизы Калитиной. В персонажах романов «Отцы и дети» и «Накануне» также угадывались черты хозяев и гостей абрамцевского дома, а усадьба Лаврецкого в «Дворянском гнезде» напоминала аксаковскую.
Дружба между Тургеневым и Аксаковым продолжалась до самой смерти последнего. Письма, которыми они обменивались, свидетельствовали об их искренней близости и взаимном уважении.
«ЛЕТНИЙ ЖИТЕЛЬ» И ПИСАТЕЛЬ
На лоне природы, в деревенской глуши Сергей Тимофеевич Аксаков состоялся как писатель. Если раньше его хорошо знали в литературной и театральной Москве как знатока театра, автора многочисленных театральных рецензий, как друга Гоголя и Щепкина, то широкой публике он стал известен лишь после опубликования замечательных книг. «Передавать другим свои впечатления с точностью и ясностью очевидности, так, чтобы слушатели получали такое же понятие об описываемых предметах, какое я сам имел о них», – писательский девиз Аксакова.
«Записки об уженье», «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», «Семейная хроника», «Детские годы Багрова-внука» создавались в уединенной тишине Абрамцева. В них оживали воспоминания о детстве и юности, о родных местах писателя, где он возмужал и где приобрел свой житейский и охотничий опыт, о дружеских связях с писателями, артистами, общественными деятелями, которыми гордилась Россия. Их автору шел уже 56-й год. Подводило зрение: надвигалась полуслепота, перестал видеть левый глаз, а затем ослабел и правый. Аксаков не столько писал, сколько рассказывал. Дочери, по очереди, писали под диктовку отца.
Критика восторженно встретила «Записки об уженье». Литературные достоинства книги были оценены самыми выдающимися писателями. Для многих из них она служила своего рода эталоном, образцом того, как надо живописать природу.
О второй книге – «Записках ружейного охотника Оренбургской губернии» все отзывы критики и таких корифеев русской литературы, как Гоголь, Тургенев, Некрасов, также были положительными и даже восторженными. И.С. Тургенев отмечал: «…Если бы тетерев мог рассказать о себе, он бы, я в том уверен, ни слова не прибавил к тому, что о нём поведал нам Аксаков. То же самое должно сказать о гусе, утке, вальдшнепе, – словом, обо всех птичьих породах, с которыми он нас знакомит».
С редким единодушием встретили публика, критика, писатели «Семейную хронику». Тургенев сравнивал её с мемуарами Герцена «Былое и думы»: «Эти две книги представляют собой правдивую картину русской жизни, только на двух её концах, с разных точек зрения. Земля наша не только велика и обильна – она и широка, и обнимает многое, что кажется чуждым друг другу».
В двадцатом столетии Марина Цветаева в эссе «Кедр» признавалась, что испытывала блаженство, читая «Семейную хронику» Аксакова. «Это не гробокопательство, не воскрешение в XX в. допотопных останков, не витрина музея, где к каждому предмету – тысяча и одно примечание, – это живая, живучая и певучая русская молвь, такая, как она поёт ещё в далеких деревнях и в памятливых сердцах поэтов».
Любимой и единственной внучке Оленьке посвящена повесть «Детские годы Багрова-внука» – продолжение «Семейной хроники». (Ольга Григорьевна Аксакова впоследствии стала хранителем семейного архива). Как приложение к автобиографической книге была опубликована сказка «Аленький цветочек». Её рассказала Сереже Багрову ключница Пелагея. Сказка вошла в нашу жизнь с детства, но не каждый знает, кто её автор.
Рассказ «Собирание бабочек» – последнее произведение писателя – вышло в печать уже после смерти автора. По материалу – это казанские годы, начало XIX века, учёба рассказчика в гимназии, преобразованной в университет.
ДРАМЫ БОЛЬШОЙ СЕМЬИ
Сергей Тимофеевич и Ольга Семёновна Аксаковы прожили счастливую семейную жизнь. В их доме царили сердечность, искренность, простота, радушие. Дети уважали, любили и почитали своих родителей. Два поколения связывали не только родственные, но и духовные узы. Если кто-то из детей покидал отчий дом, завязывалась оживленная переписка – такова была семейная традиция. В.Г. Белинский писал: «Ах, если бы побольше было таких отцов у нас в России, как старик Аксаков, который сумел дать такое честное направление своим сыновьям, тогда бы можно было умереть спокойно, веруя, что новое поколение побольше нашего принесёт пользы России».
Патриарх русской рыбалки скончался весной 1859 года. Журнал «Современник» откликнулся на его смерть некрологом: «Мир праху честного и полезного гражданина! Имя С.Т. Аксакова займёт почетную страницу в истории русской литературы».
После смерти владельца Абрамцево пустеет. Не слышно горячих споров в комнатах усадьбы, не раздаются украинские песни, которые пела Гоголю одна из дочерей Сергея Тимофеевича, не звенят бубенцы подкатывающей к крыльцу тройки с приехавшими гостями. Жизнь замирает. Печаль поселяется в некогда гостеприимном доме Аксаковых.
В 1860 году умирает старший сын писателя Константин, в 1861 – Ольга, в 1864 – Вера, в 1867 – Любовь, в 1869 – Надежда.
Достойным продолжателем семейных литературных традиций стал Иван Аксаков, поэт, публицист, общественный деятель. Его поэму «Бродяга» называли предшественницей некрасовской «Кому на Руси жить хорошо». Сразу же после женитьбы на Анне Федоровне Тютчевой, старшей дочери великого поэта, Иван Сергеевич увёз жену в Абрамцево. Несколько месяцев, которые молодая чета прожила здесь, были временем сплошного счастья.
В 1870 году Софья Сергеевна Аксакова, младшая дочь, продала загородную семейную усадьбу известному меценату Савве Ивановичу Мамонтову. Абрамцево вновь ожило, заговорило множеством голосов, продолжило как-то по-своему сохранять «дух старика Аксакова» и его семьи.
Автор: Винокурова Э.Е.
