На самом дальнем конце белой пустыни, там, где с двух сторон ее обнимают горы и манят своими вершинами тучи – вот там, недалеко от истока великой реки Данур, стоит золотой город Фарр-Лиет с блестящими крышами. В Фарр-Лиете дома из белого камня, нагретого солнцем – под рукой шершавые стены горячие и будто живые, пачкают светлой крошкой ладони. Свет солнца отражается от позолоченных крыш, от белых мощенных дорог, от песка пустыни, что видно с самой высокой восточной башни. Белизна режет глаза и местным, и путникам. Прозрачная легкая ткань на их головах и лицах до самых губ, точно покрывало невесты.
На голове Виссаи оно было цвета далекого моря, которого она никогда не видала, и перехвачено лентой. Через легкие синие нити знойный полдень Фарр-Лиета казался прохладным. Она снова окунула руки по локоть в ведро с холодной водой. Так будет сложнее стирать, но Виссая никогда не говорила, что она хорошая прачка. От жаркого пара и запаха масел у нее закружится голова, капли пота потекут по спине и затылку, даже по носу, скрытому вышитой тканью – и она не захочет работать. До самого вечера, до первой из множества звезд над этим городом она будет сидеть в тени дерева, на ветвях которого растут апельсины. Ах, как падают эти апельсины с тяжелых веток, как разбиваются о плиты из мрамора и катятся по ступенькам. И запах, который еще пару дней не отмоешь с ладоней.
Этим летом в Фарр-Лиете не будет апельсинов, разве что два или три, мелких и сморщенных, их еще незрелыми сорвут ребятишки, и кто-нибудь отстегает их розгами. Виссая вспомнила банки апельсинового повидла, которое готовила еще покойница-мачеха – тягучее, темно-рыжее, она с детства не ела его. В этом году тучи не задержались на снежных вершинах гор. Сначала дожди не пошли на исходе сухой и ветряной осени, да и потом за всю весну и зиму с неба не упало ни капли. Великий Данур обмелел, Виссая могла зайти на самую середину потока, и вода доходила бы ей до пупка. Холодный и прозрачный Данур, в нем было видно все мелкие разноцветные камни. Пока город берет воду отсюда, что будет после, не знает, должно быть, даже Главный советник.
Виссая выудила из ведра красивую тунику госпожи из соседнего дома, развесила ее на веревке. В этой воде она стирала уже второй день, и та уже давно не походила на чистую. Она вылила воду под куст, надеясь, что тот все же даст хоть пару веточек ягод, когда придет время.
Женщина поднялась и разогнула уставшую спину. Теперь придется спускаться по всем лестницам этого города с пустым ведром к реке и возвращаться обратно с полным, тяжелым. Знатных дам и дочерей советников Фарр-Лиета возили по городу в расшитых цветами и птицами паланкинах, и запах от их сладких духов тянулся за пару кварталов. Женщин в их городе в общем любили. Может, у реки добрый рыбак подарит ей за ее красоту и улыбку рыбешку-другую. В Дануре рыбки круглые и блестящие, очень жирные, похлебка из них, чечевицы и сухих веточек розмарина стала в этом году для города привычной едой. Осталось только спуститься к реке.
– Пусти, слышишь! Пусти! – услышала она высокий мальчишеский голос за поворотом дороги.
– Конечно, пущу, вернешь все до последней крошки, воришка! Сейчас этот добрый стражник тебя приветит… Милостивый господин, у вас есть розги? Если нет, могу предложить вам свои, глядите, длинные, ровные, точно хлыст.
Даже через накидку, скрывающую глаза и нос, как у всех местных жителей, было видно, как толстый торговец кряхтит, щурится и потеет. Высокий стражник держал вырывающегося мальчика за руку и молча выслушивал обиды торговца. А им, казалось, не будет конца.
– Милостивый господин! – тот вознес руки к небу. – Я честный человек, я плачу налоги Главному советнику и всем его дочерям, и родне, я заседаю в общине достойных людей Фарр-Лиета. Я не заслуживаю того, чтобы меня обкрадывали мелкие жулики! Мальчишку надо высечь, высечь немедленно!
Мальчишка пыхтел и топал ногами, но уже без усердия. Стражник протянул руку к небольшому кошелю, висевшему на боку, достал из него большую монету из начищенной меди и бросил торговцу.
– За твое сегодняшнее беспокойство. И за завтрашнее в придачу.
Торговец поймал монету, повертел ее между пальцев и еще немного потоптался на месте. Не последовало больше ни денег, ни расправы над юным воришкой. Он тихо выругался и пошел восвояси.
– Держи свой улов, – стражник отпустил мальчика и протянул ему платок с тремя фигами. – И не воруй здесь больше. Ты еще ребенок, но через пару лет будешь юношей. Я не буду тогда тебя покрывать.
– Он толстый и глупый!
– Да, но и у таких не воруют.
Мальчишка сел прямо на мостовой на горячие камни и начал развязывать узелок. Виссая сама не заметила, как подошла ближе к ним. Встретившись взглядом со стражником, она улыбнулась.
– Спасибо, что не стали сечь мальчика.
Стражник пожал плечами.
– Я воюю с людьми пустыни. Не с детьми.
– То фиговое дерево, – зачем-то сказала Виссая, кивая на узел с фруктами. – с которого мальчик украл. Оно ведь даже не принадлежало тому торговцу. Вы зря отдали пройдохе монету.
Стражник почтительно ей кивнул.
– Мое имя Иссур. А как зовут госпожу?
– Я – Товия! – крикнул мальчик с набитым ртом, недовольный, что его никто не спросил.
– Виссая, – ответила женщина и засмеялась. – Скажи, Товия, где твоя мама? Доброму Иссуру придется рассказать ей, что ты воруешь фиги с деревьев.
– К маме нельзя, пока я не наберу воды из реки.
Она тоже идет к реке. И попутчик ей будет не в тягость.
– Где же твое ведро?
Мальчишка засунул в рот последний кусок сладкой фиги. Виссая снова некстати вспомнила и апельсиновое повидло, и сушеные смоквы, и совсем неприглядное с виду варенье из фиников.
– Оно у реки, я его бросил. У реки бык. Большой и здоровый. Я испугался.
Стражник и прачка переглянулись. Если бык сбежал от кого-то из землепашцев, что живут дальше к востоку, то теперь этот бык принадлежал Фарр-Лиету, раз хозяин не объявился за ним. Лучше бы это была корова. Корова – это молоко, масло и сыр, одним быком не накормишь весь город, даже если на главной площади выставят десять огромных котлов с наваристым жирным бульоном. Фарр-Лиет не голодал, но мяса здесь не видели с осени.
– Покажи и мне этого большого быка, – Иссур наклонился к мальчику. – Если он настолько свиреп и огромен, мне удастся вас защитить.
Мальчишка кивнул и поднялся с земли. Здешние быки ленивые, неповоротливые, сонные и утробно мычат, они не бывали свирепыми даже весной. Товия бежал впереди них, перепрыгивал через ступеньки, а сухой теплый ветер играл синими лентами на покрывале Виссаи. Может, сегодня и не придется клянчить рыбу у рыбаков.
Перед ними распахнули тяжелые кованные двери в три человеческих роста. Когда еще не была достроена городская стена, когда был еще не заложен фундамент под дворец первого Главного советника, эти двери уже приказали выковать двадцати кузнецам и поставить их на безлюдной пустоши. На каждой пяди темной бронзы – люди, люди, люди – много людей, вся история древнего воина и его супруги Лиет. Этот город стар и город наполнен солнцем. Когда же небо пошлет хоть немного дождя.
– Вон он, – крикнул Товия, и сердце Виссаи пропустило удар.
На другой стороне обмелевшего Данура был холм, крутой и неровный, совсем пустой, без единого куста или пожелтевшей травы, пара ворон вышагивала по нему, но не находила ни семян, ни жуков.
«Это холм», – хотелось думать Виссае, и она намеренно не откидывала покрывало, пляшущее перед глазами.
– Это вол, – негромко промолвил Иссур, не отводя взгляд от холма. – Ты только посмотри на рога.
Рога были длиной с гигантские ветви, витые и крепкие. В носу вола было золотое кольцо – столько золота в нем! Со всех крыш золотого Фарр-Лиета вряд ли набралось бы столько позолоты, чтобы сплавить ее в это кольцо.
– Только представь, – шепнул стражник то ли ей, то ли нет. – если он чей-то. Если у него есть кольцо, если у него есть хозяин – то, кто тот великан и что он сотворит с нашим городом, если найдет нас?
Виссая смотрела на огромного зверя, на его кольцо, на золотые цепи-канаты, обвивавшие рога, но казавшиеся легкой паутинкой, переносимой ветром. Он был страшным из-за небывалых размеров и очень красивым. На нем никогда не пахали землю. Быкам, созданным для плуга и для телег, не украшают рога.
– Я не думаю, что у него есть хозяин, – отвечала Виссая, завороженно глядя, как огромные глаза смотрят на свое отражение в речке, гигантские ноздри раздуваются и пускают по воде огромные пузыри. Вол видел их, всех троих, но неглубокий Данур занимал его значительно больше.
– Мое ведро!
Ладошка мальчика выскользнула из руки Виссаи, тот перепрыгнул еще через пару ступенек и побежал к своему крохотному ведерку у самого берега.
– Товия! – вскрикнула прачка, но вол даже не поднял головы от воды. Он перестал пускать пузыри и начал пить. Такие странные звуки, слышит ли их кто-нибудь в городе?
Она спустилась к воде, теперь она стояла по пояс посреди обмелевшего Данура и волны, нагоняемые пьющим волом, качали ее и разбивались о ее тело, точно о небольшую скалу. Вол пил и фыркал, ил поднялся со дна, уже не было видно разноцветных блестящих камешков и круглых, точно монетки, рыбешек. Тонкие водоросли в бурой воде проплывали мимо нее по течению. Виссая не заметила, как и зачем собственные ноги перенесли ее вброд на другую сторону речки. Она стояла, крошечная женщина, рядом с огромным зверем-горой и, точно зачарованная, глядела на него. Виссая протянула вперед руку. Шкура зверя была шершавой и очень горячей, будто белые стены домов Фарр-Лиета.
– Как он велик, – прошептала она.
– Это единственное, что тебя удивляет?
Иссур стоял рядом, взволнованный и промокший. Он был прав, и Виссая снова взглянула на шкуру под своей рукой. Та была темной, как самые поздние сумерки, но не черной, а синей.
– Мы должны рассказать Главному советнику? – негромко спросила Виссая, отлично зная, что это совсем не вопрос.
***
Главный советник Фарр-Лиета вышагивал по начищенным до блеска залам своего дворца, а там, внизу, у подножия всех лестниц этого города суетились, точно назойливые мошки, люди – и все они ждали ответа. В его же дворце в своих семи комнатах, убранных тонкими коврами и высокими вазами, ждали его слов и его прекрасные семь дочерей, которым давно уже было пора найти женихов, удобных ему. Все началось полторы луны назад, когда на пороге его дворца с высокими башнями появился кто-то из стражи города. Какая-то мелкая сошка, начальников он еще помнил в лицо, тот пришел с женщиной в голубом покрывале, и Главный советник сперва устало подумал, что стражник просит его об отгуле из-за внезапной женитьбы. Будто у советника нет других дел. Но в глазах стражника не было нелепой нежности, привычной влюбленным, да и в словах его не было просьбы.
Огромный вол, лежавший горой возле реки Данур. Огромный, неповоротливый и вполне безобидный, когда все узнали об этой напасти, то сперва заперлись в домах на пару недель, но на исходе луны, мальчишки уже отрезали шерсть с хвоста чудища и мастерили из волосков веревки и луки. А теперь пошли шепотки. Все большие проблемы начинаются так, думал Главный советник. Какой-то дурак начинает шептать. Шепот заманчивее, в конечном итоге он слышен лучше громкого крика. Однажды днем его помощник доложил, что в нижнем городе зреет недовольство. Дождей все еще не было, а у реки, их единственной надежды, лежит огромная животная туша, которая пьет больше, чем все жители города. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем Данур превратится в мелкую лужу? На другую неделю к нему пришли от общины достойных людей. В городе, говорили они, уже давно едят лишь рыбу, чечевицу и пьют отвары из засушенных фруктов, а под стенами города лежит добротное мясо, которого всем в Фарр-Лиете хватит на несколько лет. Им хотелось мяса, жира и жил, и кто бы их смог обвинить в этой малости.
Но чем убить великана-быка, и не разнесет ли он в предсмертной агонии весь этот город. Дочери, даже седьмая, самая младшая, ходили за ним попятам и требовали, чтобы он отдал им синюю шкуру чудовища. Такую мягкую, такую красивую, на столько чудесных вещиц ее бы хватило. А золото, конечно же, надо забрать в городскую казну. Каждый день приходил кто-то новый, топтался у входа и требовал одного – невозможного. Желательно, смерти синего вола. Тогда – и это будет разумно, говорили они – вол не выпьет всю воду из речки. Тогда, согласно кивали другие, у них будет мясо на множество дней. Тогда, клянчили его прекрасные дочери, у них будет новая крепкая кожа вместо стоптанных башмачков, и им же вторила стража, которая хотела обтянуть волшебной шкурой щиты. Все считали это разумным – и никто не хотел сам идти.
С каждым днем в толпе росло недовольство – толпа не любит правителей, которые не делают ничего, даже если ничего в данном случае – единственный выход. Главный советник смотрел украдкой из своего узкого окна на толпу и нервно смеялся. Может, стоит дождаться гигантского овода, который прогонит гигантского вола? Или великаншу-девчонку с хворостиной, длиной в целое дерево? Или они ждут, что он сам, Главный советник, выйдет из бронзовых кованых ворот Фарр-Лиета вместе с тем стражником без родни и имени, и они вместе прогонят его?
Не сегодня-завтра его сместят. Даже если наконец пойдет дождь. Даже если грянет буря, а потом они приведут зверя в бешенство, и от золотого Фарр-Лиета останется только белая пыль. Сейчас он снова выйдет на балкон дворца, где уже ждут его семь дочерей. Они первые сбросят отца к толпе, если тот не даст им кожи и мяса, воды и покоя. Уже когда он почти ступил на балкон, первый помощник тронул его за рукав и зашептал что-то быстро на ухо.
Когда Главный советник вышел к народу и дочерям, он рассказал им не о синем воле, а о том, что им следовало лучше смотреть за другой стеной города. Не за той, где лежит безобидный синий зверь, что пускает пузыри в обмелевшем Дануре и утробно мычит на закате, а за той, к которой так близко подошли безжалостные и воинственные люди пустыни.
***
Пустыня простирается далеко на восток, и кажется, что у нее нет ни конца, ни края. Фарр-Лиет не знает, кто эти люди, замотанные в балахоны и ленты песочного цвета так, что не видно ни рук, ни лица и отчего каждый год они приходят внезапно, точно рой саранчи. Фарр-Лиет не знает их языка и не знает, остаются ли в живых, попавшие в плен. Им бы давно снарядить за городские стены гонца с хлебами, тканями, фруктами, узнать, что за люди эти пустынники и отчего они приходят сюда каждый раз в чем причина и кто из них в своем праве. Но весь год жители безмятежны и слишком беспечны, а в нужный час страх загоняет их в дом.
Сегодня под стены золотого города пришел не отряд и не несколько сотен. Такое же море людей, и они сливались с этим песком и было их ровно столько же, сколько песчинок в двух полных горстях. Задует сухой и горячий ветер, и они станут той самой песчаной бурей, что поглотит Фарр-Лиет.
Было поздно говорить жителям оставить этот город и бежать от напасти. Было поздно говорить этим женщинам в легких, прозрачных, узорных тканях, что их с любовью убранные дома вскоре будут разрушены и нет больше смысла с глупой надеждой выливать скудные остатки воды под стволы апельсина. Сам их город скоро станет пустыней, и когда Главный советник хотел сказать это людям, пустыня ушла стремительно вниз, мостовые потрескались, и белые дома застонали. Казалось, что сотрясались могучие горы, но горы стояли на месте, Фарр-Лиет теперь весь целиком лежал на длинных рогах синего вола, и небо казалось ближе.
Вол шел до заката, весь день. Первый час люди не знали, стоит ли им рыдать или радоваться и славить богов. Бессчетное войско пустынников осталось далеко позади, но город несет вол-великан и куда несет – неизвестно. Они не знали, как поступить, а потом успокоились. Ближе к сумеркам кто-то из смельчаков принес на площадь еды из домов, а потом все ели и ждали, смотрели на звезды – их над пустыней великое множество – затем вол встал. Он согнул свои ноги, и город плавно скользнул с рогов на твердую землю.
Фарр-Лиет теперь стоял посреди плодородной долины. С одной стороны – великий Данур, который вновь набрал силу, с другой – река, чьего имени они еще не слыхали. Из города вышли и Иссур, и Виссая, и Главный советник, и семь дочерей, и толстый торговец со всей общиной достойных людей, и никто из них, как оказалось, не знал, что трава бывает не колкой, но мягкой. В тишине спелые апельсины падали с веток.
Через пару дней до их нового дома добралось два десятка пустынников, изможденных и в рваных одеждах. Кто-то захотел побить их камнями, но отчего-то было неловко делать это при воле, чью шкуру они сами так недавно хотели делить. На водопое звери не рвут когтями, горло друг другу, не могут же звери все время быть умнее людей. Камнями в своих руках они лишь разделили долину и ушли обратно в свой город, ничего не сказав.
Автор: Элииса
Источник: https://litclubbs.ru/articles/38420-gorod-pustyni-i-solnca.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: